Лабиринты души - Гнездилов А. В. - Страница 5
- Предыдущая
- 5/34
- Следующая
Я расскажу вам, джентльмены, про капитана Мердола. Его история не покажется лишней, когда вы снова выйдете в море и встретите его вечно мерцающую улыбку.
Я начну с утверждения, что в мире нет единой истины, одна жизнь стоит другой и трижды глупец тот, кто думает, будто только его карты козырные. Мердол как раз относился к разряду этих самоуверенных и малоприятных молодцов. Он почитал единственный закон своих желаний, весь мир должен был ему служить. На первых порах в его паруса дул попутный ветер. Богатство, молодость, изворотливый ум прокладывали ему дорогу, как опытные лоцманы. Прибавим к этому отвагу, которая некоторым казалась более прозаическим качеством, именуемым бессовестностью. Немало повес восхищалось приключениями Мердола, он добивался любви известных красавиц, он на пари отстраивал роскошные виллы, а затем разрушал их, он распространял слухи о своей смерти и, когда скорбящая толпа наводняла его дом, посреди панихиды вставал из гроба. Балы и приемы, даваемые Мердолом, отличались неслыханным великолепием, но редко заканчивались без кровопролития. Поговаривали, что в угоду гостям иной раз хозяин сам подстраивал нелепые ссоры, чтобы сделать представление на дуэли. Все сходило ему с рук, словно он родился для удачи, — пока ему не повстречалась Илиона.
Пусть не покоробит ваш слух, если я скажу, что у нее была душа чайки, — с таким же успехом я мог бы сравнить ее и с дельфином. Важно только одно— удивительная причастность к морю и способность понимать его. Сердце Илионы билось в такт прибою, в венах текла кровь той же соли, что и морская вода. Она предсказывала бури и затишья, направление ветров и смену погоды. Рыбаки сутками осаждали ее дом, но она не любила отвечать на их вопросы, жалея обитателей подводного мира. И вот однажды, возвращаясь с прогулки, Мердол наткнулся на крохотный, изрядно обветшавший особняк, в котором жила Илиона.
Солнце погружалось в море, и в его последних лучах, протянутых к берегу, пылали дикие розы, до самого карниза увивающие дом. Из раскрытых окон изливалась нежная мелодия. Коснувшись ограды, она словно замирала в фантастических узорах легкой решетки. Старый тенистый сад, с корявыми стволами деревьев, походил на царство Нептуна: длинные пряди мха свисали с ветвей, узкие листья кустарника напоминали водоросли, среди густой травы покачивались растрепанные головки ирисов, казавшиеся разноцветными рыбками.
Аромат цветов, благородство изящной архитектуры, подчеркнутой запущенным садом, а главное — вдохновенная игра музыканта остановили Мердола. Словно сама природа вдруг раскрыла перед ним волшебную шкатулку, чтобы он увидел ее тайную красоту в драгоценной оправе вечернего часа.
Гибкость и сила тонких рук могла поспорить с крыльями птицы. Мердол церемонно поклонился:
— Не знаю вашего имени, прекрасная леди, но небо привело меня к вашему порогу, и я покину его только с вами.
— Вы — капитан? — спросила девушка, улыбнувшись его самоуверенности.
— Нет. Я — Мердол, я могу купить для вас десяток капитанов, — ответил он.
— Этого не нужно. Меня зовут Илиона. Я люблю море и тех, кто умеет слышать его песни. Вы, вероятно, ошиблись во мне. Прощайте!
Разговор прервался — и продолжился только через год, в один из вечеров, похожих на минувший. Мердол опять стоял у калитки, а позади него в заливе бросил якорь трехмачтовый бриг, которым он командовал.
— Илиона! Я уже капитан и приплыл за вашей любовью.
— Благодарю вас, но я еще не вижу вашего сердца, — отвечала леди.
— В нем одно чувство, и оно принадлежит вам с той минуты, как я вас увидел.
— Право же, я говорила о море, а не о себе.
Мердол чертыхнулся про себя.
— Да разве можно любить море, как человека?
— Именно так, сэр. Если не больше.
Тем не менее она согласилась посетить корабль, на борту которого золотыми буквами сияло название: «ИЛИОНА». В каютах царил идеальный порядок. Резаные столики, инкрустированные перламутром, черное дерево шкафов, мозаика цветных стекол в дверях — все свидетельствовало о тонком вкусе хозяина, создавшего эту драгоценную игрушку. Илиона любовалась искусными копиями знаменитых итальянских художников, когда почувствовала, что пол под ее ногами качается. Мердол, не задумываясь о будущем, велел бесшумно поднять паруса и идти в море, пока девушка спустилась в трюм.
— Это насилие, сэр! — воскликнула леди, не ожидавшая коварства.
— Увы, — отвечал капитан, — при отсутствии взаимности любовь часто начинается подобным образом. Но у вас ведь есть могущественный покровитель. Разве море, которое вы так любите, сможет остаться равнодушным к вашим неприятностям? И оно здесь, рядом с вами, так что не о чем беспокоиться.
— Да, — прошептала Илиона сквозь слезы, — не о чем…
Ночью жестокий шквал обрушился на судно. Прочность корабля не соответствовала великолепию его убранства, разбушевавшиеся волны ворвались в трюмы, и к рассвету только одинокая шлюпка с Илионой и Мердолом оставалась на поверхности пучины. Последние минуты корабля и гибель команды еще стояли перед глазами леди, вызывая в душе ужас и отвращение. Узнав о пробоине, капитан и помощник незаметно спустили на воду шлюпку. Она не могла вместить всех, и Мердол предоставил команду собственной судьбе. Однако увидав, что капитан покидает корабль, матросы кинулись помешать ему. Жестокая схватка, в которой пали помощник и несколько человек команды, отвлекла экипаж от борьбы со стихией. Обреченный бриг подставил борт под высокую волну и перевернулся.
Двое суток Мердол не отрывался от руля, пытаясь держать шлюпку по ветру. Буря не унималась.
— Илиона! — взмолился наконец капитан. — Если вы действительно дружите с морем, то пора к нему обратиться. Мои силы на исходе, а без меня лодка пойдет ко дну.
Леди молчала.
— Я знаю, вы презираете меня, — продолжал он. — Капитаны разделяют судьбу своих кораблей. Но это мое первое судно и первый рейс. К тому же у меня есть еще одно оправдание. Вы. Я единственный, кто мог бы спасти вас, остальные выбросили бы вас в море — женщины на борту не приносят счастья, горькая, но верная истина.
Илиона прервала его речь:
— Не надо оправданий, сэр, за вашей спиной идет судно.
Мердол обернулся, и лицо его перекосилось от ужаса: следом за ними шел полузатопленный бриг со сломанными мачтами, как две капли воды похожий на его погибший корабль.
— Неужели судно медлит отправиться ко дну и хочет захватить с собой капитана?!
Мердол, забыв об усталости, налег на весла. Быстро наступивший мрак поглотил страшное видение. На рассвете следующего дня, среди угрюмой процессии бесконечных валов, настойчиво бегущих к неведомой цели, сверкнули огни. Сквозь серое полотно предутреннего тумана вырисовывались очертания каравеллы, стоящей на якоре, очевидно пережидающей шторм. Этот тип корабля был столетней давности, и встреча с ним могла вызвать удивление, но Мердол был уже не в состоянии раздумывать. Он повел шлюпку к самому борту, и через минуту им скинули веревочную лестницу. В тот момент, когда Илиона ухватилась за нее, волны накренили судно, и из воды выступило ярко освещенное окошко иллюминатора. Оно оказалось как раз на уровне лица леди, и она невольно прильнула к нему. Всего один взгляд внутрь каюты бросила Илиона, но представившаяся ей картина запечатлелась в ее мозгу как раскаленное клеймо на всю жизнь. Среди великолепия интерьера, носящего торжественный, но траурный оттенок, в мягком сиянии канделябров, отраженных парчой и зеркалами, глазам ее предстал принц. Юноша с ясным, чуть печальным лицом, полным какого-то отрешенного величия и покоя, сидел в резном венецианском кресле. Его каштановые волосы завивались у плеч крупными локонами; нежная кожа казалась прозрачной и словно освещала тончайшее кружево воротника. Горностаевая мантия сползла к ногам, золоченые ножны короткой шпаги упирались в нее. Одно вызывало недоумение и трепет— странно застывшая при такой качке поза, со слегка вскинутой головой, мертвенная бледность щек и глаза, скрытые под сенью длинных ресниц. Если бы он располагался где-нибудь в глубине каюты, Илиона с полной уверенностью приняла бы его за портрет. Борт каравеллы снова опустился, несколько сильных рук подхватило леди, и через мгновение она очутилась на палубе. Мердол поднялся за ней, тревожно оглядывая матросов, будто не веря в спасение. Его воображение, расстроенное последними событиями, и предельное изнурение питали подозрительность. Дальнейшее пребывание на борту не только не рассеяло ее, но усилило. Начать с того, что судно не имело имени. Команда состояла из случайных людей, набранных в ближайшем порту. Никто из экипажа не знал цели плавания, как и того, из каких краев явился корабль.
- Предыдущая
- 5/34
- Следующая
