Эйтонский отшельник - Питерс Эллис - Страница 37

• Предыдущая
• 37/49
• Следующая

Ричард почти прижался губами к ее уху, так что выбившийся локон ее волос щекотал ему щеку, и тихо-тихо стал говорить, словно и стены в этом доме имели уши. На мгновение Хильтруда замерла, после чего разразилась звонким, счастливым смехом. Она обхватила Ричарда руками и крепко прижала к себе.

— Я сделаю для тебя все, что бы мне это ни стоило! — воскликнула она. — Ты честно заслужил это!

Поверив Ричарду, Хильтруда принялась размышлять над планом побега. Она прекрасно знала этот дом и всех слуг, и поскольку ее послушание ни у кого не вызывало сомнений, ее пускали повсюду и она могла распоряжаться грумами и служанками по своему усмотрению.

— Лучше всего будет дождаться часа, когда тебе принесут обед, а потом унесут посуду. Тогда у тебя в запасе будет больше времени и хватятся тебя очень нескоро. Позади дома у конюшни есть ворота на выгон. Я могу приказать Джехану вывести твоего пони попастись на травке, а то лошадка давно уже застоялась. За конюшней у ворот есть кусты, я спрячу там седло и упряжь. А когда все будут заняты делами по дому, я выпущу тебя с черного хода.

— Но ведь твой отец к тому времени уже вернется, — засомневался Ричард.

— После обеда он обычно спит. Если он и захочет на тебя взглянуть, чтобы убедиться в том, что птичка по-прежнему в клетке, так это случится наверняка еще до того, как он сядет за стол. Да и для меня так будет лучше. Кто заподозрит меня в пособничестве, если все будут знать, что я, как мне и приказали, провела утро с тобой? Вот будет забавно, когда тебе принесут ужин, а птичка-то уже улетела! Даром что окно и дверь заперты! — вымолвила Хильтруда, воодушевленная своим хитрым планом.

— Наверное, начнется такая ругань! — сказал Ричард. — Ведь кто-то же открыл мне дверь.

— А я стану все отрицать. И на кого бы из слуг ни упало подозрение, я буду утверждать, что тот постоянно находился у меня на глазах и после обеда не приближался к твоей комнате. В крайнем случае, — решительно сказала Хильтруда, — я скажу, что, наверное, сама забыла запереть дверь, когда уходила от тебя. Ну что отец со мной сделает? Ведь куда бы ты ни сбежал, он будет уверен, что поймал тебя в ловушку, женив на мне. А еще лучше, если именно я принесу тебе обед и унесу тарелки! Тогда никто из слуг не будет виноват. Это будет выглядеть вполне правдоподобно, ведь жене нужно привыкать прислуживать своему мужу.

— А ты не боишься отца? — спросил удивленный Ричард, с уважением и восхищением глядя на девушку и не очень охотно соглашаясь подвергнуть ее такому риску.

— Боюсь, конечно… То есть, боялась! Но теперь, что бы ни случилось, стоит потерпеть! Мне пора уходить, Ричард. Сейчас в конюшне как раз никого нет. Доверься мне и жди. И не падай духом! А уж я сделаю все, как надо!

Когда девушка уже выходила из комнаты, Ричард, все еще размышлявший над ее ободряющими словами и дивившийся произошедшей в ней перемене, словно и не была она столь печальна и подавлена нынче ночью, подавая ему свою ледяную руку, сказал ей с чувством:

— Знаешь, Хильтруда, мне кажется, что моя женитьба на тебе, пожалуй, не самое страшное, что могло со мной случиться. — И поспешно добавил: — Но этого и не случилось!

Хильтруда сделала все, что обещала. Она принесла Ричарду обед и посидела с ним, ведя ничего не значащую беседу. Такой разговор она могла бы вести с каким-нибудь незнакомцем, который, хоть и неохотно, но принимает ее общество. Проголодавшийся Ричард обращал больше внимания на еду, чем на слова, и ему почти не приходилось притворяться. Если бы кто-нибудь их и подслушивал, он не заметил бы ничего подозрительного. Хильтруда отнесла посуду на кухню и вскоре вновь пришла в комнату Ричарда, предварительно убедившись в том, что все слуги заняты в доме по хозяйству. Из коридора, что вел в кухню, деревянная лесенка, ведущая в крипту, была не видна, так что Ричард с Хильтрудой без особой опаски спустились вниз и выскользнули из дома через черный ход, недалеко от того места, где ночью прятался Гиацинт. Затем под прикрытием конюшни последовал короткий, но стремительный бросок через двор к воротам в частоколе. В кустах мальчик обнаружил принесенные Хильтрудой седло, уздечку и прочую упряжь. Пони радостно подбежал к своему молодому хозяину. У тыльной стены конюшни Ричард поспешно оседлал свою лошадку, вывел ее в поводу через выгон и далее к реке, где можно было скрыться в прибрежной полосе деревьев. Лишь после этого мальчик застегнул подпругу и сел в седло. Теперь, если все пойдет как задумано, его хватятся лишь к вечеру.

Хильтруда поднялась из крипты наверх и с невинным видом принялась за домашние дела. Она старалась держаться все время на виду у челяди и вела себя, как подобает хозяйке манора. Дверь в комнату Ричарда она заперла, поскольку даже если дверь забыли запереть по недосмотру и пленник воспользовался этим обстоятельством, то было совершенно ясно, что и у десятилетнего мальчишки хватит ума запереть ее за собой, дабы никто ничего не заметил. Когда пропажу обнаружат, у Хильтруды будет возможность отпираться до последнего, мол, не помнит, заперла ли она комнату. В крайнем случае, признает, что, быть может, и забыла. А тем временем, если все пойдет удачно, Ричард вернется в аббатство и придумает какое-нибудь объяснение тому, почему он без спросу уехал из монастыря, дабы его не считали злостным прогульщиком, который сам накликал столько бед на свою голову. Но это уже забота Ричарда. Свое дело Хильтруда сделала.

К несчастью, вышло так, что около полудня грум, который выводил на выгон пони Ричарда, обнаружил, что один из коней прихрамывает, и повел его прогулять на выгоне. Он не поверил своим глазам — пони исчез! Первая пришедшая ему в голову мысль была о воровстве. Он уже собрался было кричать во весь голос о краже на выгоне, но потом решил вернуться в конюшню и проверить, на месте ли седло и упряжь пропавшего пони, что могло бы придать делу несколько иной оборот. Да и зачем красть наименее ценного из гулявших на выгоне коней? Зачем рисковать и красть среди бела дня, когда воровать ночью куда безопаснее?

Пораскинув мозгами, грум кинулся в дом, крича во весь голос, мол, пропал пони жениха, причем с седлом и всей упряжью и не худо бы хозяину проверить, по-прежнему ли молодой лорд находится под замком у себя в комнате. Не желая верить в случившееся, Фулке Эстли бросился в комнату Ричарда. Он обнаружил, что дверь заперта, как и положено, однако комната была пуста. Фулке испустил гневный вопль, заставивший Хильтруду поднять голову, склоненную над пяльцами с вышиванием, однако она с невозмутимым видом продолжала свою работу, покуда отцовский гнев не достиг комнаты, где она сидела.

— Кто это сделал?! Кто заходил туда? Какой дурак, болваны вы этакие, оставил дверь незапертой? Или кто-то выпустил его умышленно? Я найду этого предателя, кем бы он ни был! Отвечайте! Кто относил обед этому сопляку?

Слуги, стараясь держаться подальше от разгневанного хозяина, в один голос утверждали, что знать ничего не знают. Служанки мялись, поглядывая друг на друга, однако не торопились выдавать свою хозяйку. Собравшись с духом, который в последнее время значительно укрепился, Хильтруда отложила в сторону пяльцы и твердо сказала, как бы и не собираясь защищаться:

— Отец, вы же знаете, что за обедом ему прислуживала я. Вы же видели, как я выносила посуду. Разумеется, я заперла за собой дверь, насколько я помню… С тех пор никто в эту комнату не заглядывал, сэр. Да и никого туда не посылали. Во всяком случае, я не посылала.

— Вы уверены, мадам? — прорычал Фулке. — Или вы заявите мне, что мальчишка никуда не сбежал и сидит сейчас там, где ему положено? Если вы заходили туда последней, то именно вы и виноваты в том, что он удрал. Должно быть, вы забыли запереть дверь! Иначе как бы он вышел? Как можно быть такой глупой?

— Нет, дверь я запирала, — возразила Хильтруда, но на этот раз уже менее уверенно. — Ну а если забыла, — вымолвила она почти сдаваясь, — хотя я точно помню, что запирала дверь, то не все ли теперь равно? Он ничего не может изменить, да и никто другой тоже. Я не вижу причин так волноваться.

• Предыдущая
• 37/49
• Следующая