Эйтонский отшельник - Питерс Эллис - Страница 32

• Предыдущая
• 32/49
• Следующая

Проходя через главный неф, Кадфаэль заметил Рейфа из Ковентри, который только что встал с колен, и, казалось, тоже в одиночестве вершил свою торжественную и какую-то очень сокровенную молитву. Тот узнал в Кадфаэле монаха, с которым беседовал в конюшне, и слабо, но вполне дружелюбно улыбнулся ему, — эта улыбка быстро сошла с его губ, однако во взгляде его осталась приязнь.

— Добрый вечер, брат! — поприветствовал он Кадфаэля. Оба они были примерно одного роста и теперь шаг в шаг направились вместе к южному выходу из храма. — Надеюсь, ты извинишь меня, — сказал Рейф, — за то, что я заявился в храм в сапогах и при шпорах, не отчистив их дорожной грязи. Но я приехал поздно, и у меня не было времени привести себя в надлежащий порядок.

— Это не так уж и важно, — заметил Кадфаэль. — Здесь вас всегда ждут. Ведь далеко не каждый из наших постояльцев захаживает в храм. В последние два дня меня не было в монастыре и я не видел вас. Как идут ваши дела в наших краях?

— Во всяком случае, лучше, нежели у одного из ваших гостей, — ответил Рейф, бросив короткий взгляд в сторону часовни, где лежал мертвый Дрого Босье. — Правда, я не могу сказать, что отыскал то, что мне нужно. Пока не отыскал!

— Его сын уже здесь, — заметил Кадфаэль, проследив взгляд Рейфа. — Он прибыл нынче утром.

— Я видел его, — откликнулся Рейф. — Как раз перед вечерней он вернулся из города. Судя по всему, он вернулся ни с чем. Кажется, он ищет кого-то, не так ли?

— Именно так. Он ищет молодого человека, о котором я вам уже говорил, — сухо ответил Кадфаэль, приглядываясь к своему собеседнику, когда они проходили мимо освещенного общего алтаря.

— Да-да, помню. Как бы то ни было, он приехал с пустыми руками, и никакой бедолага не был привязан к его стремени.

Похоже, Рейфа совершенно не интересовали молодые люди, равно как и все семейство Босье. Его мысли были устремлены в какую-то другую сторону. Рейф неожиданно остановился подле стоявшей у алтаря кружки для пожертвований, сунул руку в свой поясной кошель и вынул горсть монет. Одна из них упала на пол, однако Рейф не сразу наклонился за ней, а сперва опустил несколько штук в кружку. Вышло так, что Кадфаэль наклонился первым, поднял монету с каменного пола и принялся разглядывать ее на ладони.

Если бы они не стояли подле освещенного свечами алтаря, Кадфаэль наверняка не заметил бы в монете ничего необычного. Обыкновенный серебряный пенни, самая ходовая монета. Однако этот пенни был не совсем такой, как его собратья, какие попадали в монастырскую кружку для пожертвований. Он был совсем новый, не затертый, не вполне четкой чеканки, а также на вес казался легковатым. Вокруг небольшого креста на реверсе было отчеканено имя чеканщика, — нечто вроде «Сигеберт». О таком чеканщике Кадфаэль и слыхом не слыхивал. Перевернув монету, Кадфаэль не увидел знакомых профилей ни короля Стефана, ни покойного короля Генри, — профиль был несомненно женский, в чепце и в короне. Едва ли имелась необходимость в идущей по кругу надписи — «Матильда Влад. Англ.», то есть официальное имя императрицы и ее титул. Похоже, ее монета содержала меньше серебра, чем было положено.

Кадфаэль поднял глаза и увидел, что Рейф смотрит прямо на него, на губах его играла легкая улыбка, в которой было больше иронии, нежели удивления. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.

— Ты все понял, — вымолвил наконец Рейф. — Но это должно было открыться лишь после моего отъезда. И все же, эти деньги кое-чего стоят, даже здесь. Приходящие к вам нищие не откажутся от них лишь по той причине, что они отчеканены в Оксфорде.

— И совсем недавно, — добавил Кадфаэль.

— Да, совсем недавно.

— Мой непростительный грех заключается в моем любопытстве, — продолжил Кадфаэль, отдавая Рейфу монету. Тот принял ее и с мрачным видом опустил в кружку вслед за прочими. — Но не беспокойтесь, я не болтун. И преданность честного человека я никогда не обращу против него. Просто я сожалею о нынешних распрях и о том, что благородные люди убивают друг друга, причем обе стороны полагают, что истина находится на их стороне. Не опасайтесь меня.

— Неужели твое любопытство не распространяется далее? — удивился Рейф, и голос его стал мягче. — Ты не хочешь узнать, что делает здесь человек, вроде меня, столь далеко от места битвы? Впрочем, я уверен, ты о многом догадываешься. Наверное, ты полагаешь, что я один из тех умников, кто сообразил вовремя убраться из Оксфорда?

— Нет, — возразил ему Кадфаэль. — Такого у меня и в мыслях не было. Такое не для вас! Но вот зачем такой осторожный человек, как вы, подался на север во владения короля? Уж и не знаю…

— Как видим, не такой уж и осторожный, — возразил Рейф. — Так о чем же ты догадался?

— Есть у меня одна мысль, — мрачно и спокойно сказал Кадфаэль. — До нас дошли известия об одном человеке, который покинул Оксфорд не по своей воле, но был послан с неким поручением, когда в этом был какой-то смысл. Человека послала его госпожа, но сокровища, что он вез, у него украли. И ушел он, видимо, не очень далеко, так как неподалеку от Оксфорда нашли его запятнанную кровью лошадь, имущество всадника пропало, а сам он как сквозь землю провалился. — С каменным лицом Рейф внимательно слушал Кадфаэля, лишь едва уловимая улыбка иногда блуждала на его устах. — И я вот думаю, что человек, вроде вас, вполне мог отправиться в наши северные края на поиски убийцы Рено Буршье.

Глаза Кадфаэля и Рейфа из Ковентри встретились, мужчины как бы молча согласно кивнули друг другу.

— Это не так, — вымолвил наконец Рейф с твердой решимостью.

Затем он глубоко вздохнул, словно сбрасывая с плеч некое оцепенение, охватившее его в этой долгой паузе.

— Прости, брат, но ты ошибся на мой счет. Я не ищу убийцу Рено Буршье. Мысль, конечно, хорошая, я был бы даже не прочь, если бы так оно и было, однако это не так.

С этими словами Рейф из Ковентри направился к выходу из храма и окунулся в ранние сумерки, а брат Кадфаэль молча последовал за ним, ни о чем его больше не спрашивая. Он умел отличать правду от лжи.

Примерно в тот самый час, когда брат Кадфаэль и Рейф из Ковентри вышли после вечерни из храма, Гиацинт выскользнул из сторожки Эйлмунда и направился к реке через чащу леса. Целый день он просидел в четырех стенах, поскольку в округе вновь объявились люди шерифа, которые прочесывали лес, и хотя прошли они стороной, ибо главной их целью были поиски на дальних полях, да и знали Эйлмунда слишком хорошо для того, чтобы вторично предпринимать обыск в его владениях, они вполне могли заглянуть к нему просто так, по-соседски, и расспросить на всякий случай, не заметил ли он в лесу что-либо представляющего для них интерес. Не очень-то нравилось Гиацинту сидеть день-деньской взаперти, и тем более прятаться. К вечеру ему стало совсем невмоготу, однако как раз в это время люди шерифа возвращались после своих поисков обратно в город, намереваясь возобновить их с утра. И лишь после этого у Гиацинта появилась возможность заняться своими собственными поисками.

При всех своих страхах и опасениях на свой счет, Гиацинт ни на минуту не забывал о Ричарде, который столь самоотверженно бросился ему на помощь и вовремя предупредил о грозившей ему опасности. Кто бы мог подумать, что мальчик сам попадет в беду? Да и что могло угрожать ему в его собственном лесу, в краю, где живут его люди? Разумеется, во взбудораженной войной Англии было немало разного рода бродячих разбойников, однако вот уже четыре года как война обходила стороной это графство, наслаждавшееся миром и покоем, которые только снились графствам, лежавшим южнее, да и город Шрусбери находился всего в семи милях. Кроме того, местный шериф был молод и энергичен, и более того, его уважали и любили в народе, насколько это вообще возможно для шерифа. Чем больше размышлял Гиацинт, тем тверже становилась в нем уверенность в том, что единственной грозившей Ричарду бедой была угроза леди Дионисии женить его, дабы завладеть двумя соседними манорами. Гиацинт знал, что старая леди не будет стесняться в средствах, он и сам уже побывал в роли исполнителя ее злой воли. Как бы то ни было, наверняка леди Дионисия приложила руку к исчезновению мальчика.

• Предыдущая
• 32/49
• Следующая