Эйтонский отшельник - Питерс Эллис - Страница 14
- Предыдущая
- 14/49
- Следующая
— Вот-вот. Очень умелый и толковый, но это не все, — вымолвил грум, забыв о своих опасениях и подозрениях. — У хозяина с ним свои счеты. От самой границы с Уэльсом он прочесывает каждый город, каждую деревеньку. Меня тащит с собой, а с его сыном по другой дороге едет другой грум. Беглеца-то и видели всего в одном месте, где-то севернее. А вообще-то, если бы я и углядел того парня, за которым идет охота, ей-бы богу, слепым прикинулся. Не стану я возвращать хозяину пса, что сбежал от него. Была охота! — Суховатый голос грума обрел силу, стал сочным. Тот впервые повернулся к Кадфаэлю, и на лицо его упал свет факела. На скуле его чернел огромный синяк, рот был перекошен и вздут, словно в ране началось заражение.
— Хозяин постарался? — осведомился Кадфаэль, увидев рану.
— Его отметина, можешь не сомневаться. Врезал перстнем с печаткой. Видишь ли, вчера утром, когда он садился на коня, я был недостаточно проворен, подавая ему стремя.
— Я мог бы промыть тебе рану, — предложил Кадфаэль. — Только вот подожди, я схожу к аббату и доложу ему о своих делах. И лучше бы тебе не отказываться, иначе это плохо кончится. Однако, как я посмотрю, — спокойно добавил он, — ты уже достаточно далеко от его владений и достаточно близко к границе, чтобы самому подумать о бегстве, раз уж ты так настроен.
— Э-э, брат, — коротко и горько усмехнулся грум. — У меня в Босье жена и дети, я повязан по рукам и ногам. А вот Бранд молод и неженат, так что у него ноги легче моих. Уж лучше я буду ходить за этой животиной, да поджидать своего лорда, а иначе он припечатает мне и вторую скулу.
— Ну, стало быть, когда твой хозяин заснет, выходи на крыльцо странноприимного дома, — сказал Кадфаэль, осознавая необходимость своей помощи, — я почищу твою рану.
Выслушав Кадфаэля внимательно, причем с явным облегчением, аббат Радульфус пообещал с самого утра выслать в лесничество работников, чтобы те вытащили из канавы упавшую иву, прочистили русло и заново укрепили берега. Он мрачно кивнул в ответ на слова Кадфаэля, что, хотя перелом у Эйлмунда и не очень тяжелый, выздоровление лесничего может осложниться простудой, поскольку тот долго пролежал в холодной воде.
— Мне бы надо съездить туда утром, — озабоченно сказал Кадфаэль. — Хочу убедиться в том, что Эйлмунд не встает с постели. Ты же знаешь его, отец, угомонить его одной дочки явно недостаточно. А вот если ты сам запретишь ему вставать, думаю, он поостережется. Я снял мерку и сделаю костыли, но не дам их ему до поры до времени.
— Дозволяю тебе навещать Эйлмунда в любое время, когда сочтешь необходимым и до тех пор, пока он будет нуждаться в твоих заботах, — сказал аббат. — И на все это время я выделяю тебе лошадь. Пешком туда ходить слишком долго, а ты и здесь нам надобен, поскольку брат Винфрид еще недостаточно искушен в твоей науке.
«А вот Гиацинту хоть бы что! — подумал Кадфаэль, улыбнувшись. — Сегодня он проделал этот путь четырежды — сперва туда и обратно с посланием своего хозяина, а затем снова, уже по поводу несчастья, случившегося с Эйлмундом. Надеюсь, отшельник не прогневается на юношу за то, что тот ходил по его поручению слишком долго».
Кадфаэль полагал, что грум из Босье, возможно, не осмелится отлучиться и выйти из странноприимного дома даже в сумерках, когда хозяин уже спит. Однако грум все-таки вышел. Монахи как раз расходились с повечерия. Кадфаэль повел грума в свой сарайчик в травном саду, там он зажег лампу и принялся осматривать рваную рану на изуродованном лице грума.
Небольшая жаровня, присыпанная торфом, все еще теплилась, правда, еле-еле. Видимо, брат Винфрид оставил ее на всякий случай. Учился он весьма прилежно, и его необыкновенная тщательность, которая никогда прежде не проявлялась в его занятиях с пером и кистью, дала знать о себе лишь теперь, когда его приспособили к лекарственным травам и снадобьям. Кадфаэль поворошил угли, раздул пламя и поставил воду на огонь.
— Как там твой хозяин? — спросил он. — Не проснется? А если и проснется, ты вряд ли ему понадобишься в такой поздний час. Впрочем, я постараюсь поскорее.
Безропотно вверившись опытным рукам монаха, грум послушно сидел, повернув лицо к свету. Большущий синяк на скуле по краям уже пожелтел, но уголок рта был рассечен и из открытой раны сочились кровь и гной. Кадфаэль осторожно смыл запекшуюся корку и промыл рану отваром подлесника и буквицы.
— Как я посмотрю, горазд твой хозяин руки распускать, — грустно заметил Кадфаэль. — Рядом-то еще один синяк.
— Начнет бить, не остановишь, — мрачно усмехнулся грум. — Такая уж у него порода. Говорят, бывают хозяева и похуже моего, спаси господи их слуг! Сын моего хозяина целиком в своего родителя пошел. Да и с чего ему другим-то быть, раз живет так с младых ногтей. Через пару дней и он, глядишь, сюда заявится, а если ему тоже не удалось схватить беднягу Бранда, — упаси господи! — то охота за ним продолжится.
— Ну вот, если ты задержишься тут еще на денек, я, наверное, успею залечить твою рану. Как зовут тебя, приятель?
— Варин. Твое имя я знаю, брат. Мне сказал попечитель странноприимного дома. Звучит красиво и приятно.
— Я вот думаю, — сказал Кадфаэль, — что, раз у твоего хозяина проблемы с беглым вилланом, ему бы перво-наперво к шерифу надо сходить. Городские ремесленники все одно ничего не скажут, даже если знают что, потому как город заинтересован в толковых мастерах. Другое дело, солдаты короля — это их долг. Хочешь не хочешь, помогай человеку, потерявшему свою собственность.
— Ты же видел, мы приехали слишком поздно, чтобы сразу идти к шерифу. Да и хозяин отлично знает, что в Шрусбери свои законы, и если тот парень и впрямь ушел так далеко, хозяину могут попросту отказать в притязаниях. Но к шерифу завтра он все равно пойдет. И раз уж он остановился в аббатстве, то, полагая, что церковь, равно как и закон, обязана блюсти права собственности, он намерен завтра изложить свое дело на капитуле и лишь потом отправиться в город на поиски шерифа. Он готов перевернуть тут все вверх дном, лишь бы схватить Бранда!
Кадфаэль подумал, но вслух не сказал, что у него, пожалуй, есть еще время послать весточку Хью Берингару, чтобы тот заставил как следует поискать себя.
— Но ради всего святого, скажи мне, — спросил Кадфаэль, — с чего это твой хозяин так взъелся на своего виллана?
— Этот парень давно сидит у него в печенках, и за себя постоять умеет, и за других. Одного этого достаточно, чтобы Дрого в порошок его стер. Точно не знаю, что там случилось, но я видел, как в тот день управляющего Босье, который нравом ничуть не лучше хозяина, принесли в манор на носилках, и тот несколько дней лежал пластом. Видно, между ними вышла ссора, и Бранд избил управляющего, а потом уже мы узнали, что парня и след простыл. Вот за ним и пошла охота по всем дорогам Нортгемптона. Гоняемся за ним, да все пока без толку. Если Дрого схватит Бранда, он с него шкуру спустит, но калечить наверняка не станет, не захочет, поди, терять такого мастера. А уж злобу свою он на нем выместит сполна и заставит его всю жизнь отрабатывать причиненный ущерб до последнего пенни, да и бежать ему больше не даст.
— Придется твоему хозяину попотеть с поимкой-то, — мрачно произнес Кадфаэль. — И пусть поищет себе помощников-доброхотов. А теперь подержи примочку, вот так. Эту мазь я даю тебе с собой, применяй по мере надобности. Она притупляет боль и рассасывает синяки.
Повертев склянку в руках, Варин потрогал пальцем свою разбитую скулу.
— А что в ней такого целебного?
— Тут маргаритка и зелье святого Иоанна, в самый раз для заживления ран. Если получится, завтра покажись мне еще разок и скажи, как себя чувствуешь. Да лишний раз не попадайся хозяину под горячую руку! — сказал Кадфаэль на прощанье и, повернувшись к своей жаровне, набросал в нее свежего торфа, чтобы та слегка пригасла, но до утра не остыла.
С утра Дрого Босье и впрямь заявился на капитул, — могучий, громкоголосый, властный. Человек поумней сообразил бы, что на этом собрании вся власть, власть неограниченная, находится в руках аббата, даром что голос его тих и размерен, а выражение лица бесстрастно. Стоя у стены и внимательно, даже с некоторым волнением, наблюдая за происходящим, Кадфаэль подумал, что кто-кто, а аббат Радульфус умеет держать себя и видит собеседника насквозь.
- Предыдущая
- 14/49
- Следующая
