Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис - Страница 34
- Предыдущая
- 34/55
- Следующая
— Извините, сэр, но мой муж ушел по делам. Примерно через полчаса он вернется.
— Это ничего, — успокоил ее Хью. — Я могу поговорить с ним потом. А может быть, вы ответите на мои вопросы за него и за себя, и мы сэкономим время. Вы знаете, каким делом я сейчас занимаюсь. Похоже, что смерть мастера Печа не была несчастным случаем, и, хотя он пропал еще днем, ночь все-таки самое подходящее время для таких злодейств, как убийство. Нам нужно знать, что делал той ночью каждый из соседей; возможно, кто-то видел или слышал что-нибудь такое, что поможет нам поймать преступника. Как мне сказали, ваша комната — вторая от фасада, но, может быть, вы выглядывали в окно и заметили кого-нибудь, кто шатался в проулке между домами, или слышали какие-нибудь звуки, которым вы тогда не придали значения. Было ли что-нибудь такое?
Она ответила без запинки:
— Нет. Ночь прошла, как всегда, спокойно.
— А ваш муж? Он не упоминал о чем-нибудь необычайном? Не бродил ли кто-нибудь по улицам в то время, когда законопослушные люди сидят по домам? Не приходилось ли ему поздно ночью выходить в мастерскую? Или отправиться в город по какому-нибудь делу?
Бело-розовое лицо Марджери медленно залилось густым румянцем, но она не опустила глаза и мгновенно нашлась, как объяснить свой румянец.
— Нет, мы рано легли спать. Вы же понимаете, милорд, мы женаты всего несколько дней.
— Прекрасно понимаю вас! — весело согласился Хью. — В таком случае мне, наверно, незачем спрашивать, не покидал ли вас муж ночью?
— Ни на миг, — подтвердила Марджери, так горячо и так красноречиво покраснев, что трудно было поверить, что она говорит неправду.
— Мне бы это и в голову не пришло, — со светской любезностью заверил ее Хью, — если бы не показания одного свидетеля, который говорит, что видел, как ваш муж крадучись вышел из дома и очень поспешно направился куда-то после повечерия. Но что тут говорить — кто не ошибается! Да и не всякий свидетель говорит правду.
Учтиво поклонившись, он повернулся и уверенной походкой, не быстро и не медленно, пошел к дому. Марджери проводила его долгим взглядом, кусая губы и совсем забыв про корзинку с яйцами, которая болталась у нее на руке.
Наконец Даниэль воротился из Франквилля. Марджери, нетерпеливо поджидавшая его прихода, увлекла мужа за собой в дальний угол двора, где их никто не мог слышать. Едва открыв рот, чтобы громко выразить удивление по поводу такой встречи, он осекся и прикусил язык, оробев перед ее нахмуренным лицом и плотно сжатыми губами. Смешавшись под ее строгим взглядом, он вполголоса спросил:
— Что стряслось? Чего это ты?
— Приходил помощник шерифа с разными вопросами. Он всех опрашивает!
— Ну так это же его работа, что тут такого особенного? Только ты-то здесь при чем? Что такое ты могла ему рассказать?
От нее не ускользнул презрительный смысл его слов. Ладно, пускай! Это еще изменится, и притом очень скоро!
— Могла бы и сказать про то, о чем он спрашивал! — горько бросила она приглушенным голосом. — Про то, где ты был всю ночь на понедельник. Да вот только что бы я сказала? Разве я знаю? Я помню, что я подумала тогда, да только могу ли я теперь в это верить? Мужчина, который смылся из дома и всю ночь прошатался где-то в городе, отправился, может быть, вовсе не в постель к другой женщине; с таким же успехом он мог пристукнуть и сбросить в реку Болдуина Печа. По крайней мере, они именно так и считают. А мне как прикажешь думать? Куда уж дальше, если ты удрал от меня, чтобы провести ночь с той женщиной, пока ее мужа нет дома! Да, да! Я все отлично видела! Ты вспомни, как она при мне с тобой уговаривалась: глазками подмигивала и головкой кивала — потаскуха бесстыжая! Мой муж, дескать, уедет, его несколько дней не будет дома! Но откуда мне знать, что ты ходил к ней, а не куда-нибудь еще?
Даниэль остолбенел от страха. Весь бледный, он выпученными глазами уставился на нее, схватившись за ее руку, как за спасительный якорь.
— Господи спаси и помилуй! Не может быть, что они так думают! Неужели ты могла в это поверить? Ты же знаешь меня…
— Совсем я тебя не знаю! Ты не обращаешь на меня внимания, ты для меня чужой человек, ты где-то шляешься по ночам, оставив меня одну в слезах, а тебе и горя мало!
— Господи, — залепетал Даниэль лихорадочным шепотом. — Что же мне делать? И ты ему так и сказала? Ты сказала, что меня не было дома… целую ночь!
— Нет, я так не сделала. Я — хорошая жена, хотя ты — плохой муж. Я сказала ему, что ты был со мной, что ты ни на миг от меня не отходил.
Даниэль тяжело перевел дух, уставясь на нее с дурацкой улыбкой; он пожимал ей руку, бормоча на радостях бестолковые слова благодарности и восхищения, но Марджери, как хороший фехтовальщик, точно рассчитала момент и нанесла безжалостный удар, от которого улыбка сбежала с его лица.
— Но он знает, что это неправда.
— Ты что? — сраженный ее словами, Даниэль совсем перетрусил. — Да как же так! Ведь ты же сказала ему, что я был с тобой…
— Сказала. Ради тебя я лжесвидетельствовала, и, оказывается, совершенно напрасно. Я, можно сказать, душу за тебя погубила, а он мне вдруг говорит, что есть свидетель, который видел, как ты ночью тайно выходил из дома, он даже час назвал, так что не думай, пожалуйста, что это была просто уловка! Свидетель есть. Им известно, что ты где-то бродил в ту ночь, когда убили этого человека.
— Я тут ни при чем, я ни сном ни духом, — жалобно простонал Даниэль. — Я сказал тебе правду…
— Ты мне сказал, что у тебя дела и меня они не касаются. А все вокруг знают, что ты не любил замочного мастера.
— О Господи! — простонал Даниэль, кусая себе ногти. — И зачем я только с ней связался? Какой я был дурак! Но я клянусь тебе, Марджери, я правда был у Сесили. Чтобы я еще когда-нибудь, да ни за что! Ох, Марджери, помоги же мне! Что мне теперь делать?
— Если хочешь знать, что надо делать, то у тебя есть только один выход, — твердо сказала Марджери. — Если правда, что ты был у нее, то тебе надо пойти к этой женщине и упросить ее, чтобы она тебя выручила и призналась во всем. Ради тебя она скажет правду, и тогда люди шерифа оставят тебя в покое. А я признаюсь, что солгала. И скажу, что поступила так от стыда, я не хотела, чтобы все знали, что ты меня бросил. На самом деле я сделала это из любви к тебе, хоть ты совсем этого не заслуживаешь.
— Я так и сделаю, — слабым шепотом сказал Даниэль, обессиленный страхом и надеждой. Никогда еще Марджери не видала от него такой нежности, как сейчас, когда он в приливе благодарности горячо гладил ее руку. — Я пойду к ней и попрошу. И больше никогда не буду к ней ходить. Я, честное слово, обещаю тебе, Марджери!
— Сходишь после обеда, — сказала Марджери, убедившись в его покорности. — Сперва тебе надо хорошенько поесть и успокоиться, чтобы по твоему лицу ничего нельзя было заметить. Постарайся, так надо! Никто, кроме меня, ничего не знает, а уж я тебя не выдам, чего бы это мне ни стоило!
Миссис Сесили Корд не выразила ни радости, ни досады, когда, не дождавшись вечера, к ней с черного хода пробрался ее любовник. Красавица сделалась мрачнее тучи, поскорее затащила его в самую дальнюю комнату, где за ними не могла подсматривать камеристка, и, не дав ему опомниться, грозно спросила, что это ему вздумалось таскаться к ней на виду у всех зевак и сплетниц среди бела дня, когда по городу ходят люди шерифа. Не переводя дыхания, Даниэль обрушил на нее поток слов, выкладывая, что к чему и зачем он пришел, и стал молить, чтобы она начистоту рассказала все помощнику шерифа, признавшись, что он провел у нее ночь с девяти часов вечера до рассвета. Дескать, от ее признания зависит теперь его покой, безопасность, а может быть, и самая жизнь. Не может же она ему отказать после всего, что было между ними.
Поняв наконец, чего он от нее хочет, Сесили, которая, уединившись с ним за закрытою дверью, вначале позволила себя целовать и обнимать, сердито вырвалась из его объятий и в порыве негодования оттолкнула от себя.
- Предыдущая
- 34/55
- Следующая
