Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис - Страница 22
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
Перейдя через мост, она поравнялась с рощей, где в ту злополучную ночь устроился на ночлег Лиливин и откуда его спугнула погоня. Миновав Форгейт, она дошла до мельничной запруды, за ней начались дома, принадлежащие аббатству, и вот уже Раннильт подошла к монастырской ограде, из-за которой виднелись крыши лазарета, школы и странноприимного дома, и остановилась перед гигантскими воротами. Западный портал церкви, выступавший за монастырскую стену, поразил ее своим величественным видом. Но когда оробевшая Раннильт ступила на широкий монастырский двор, она немного осмелела. Хотя в этот час там царило относительное затишье, по двору то и дело оживленно сновали люди: приезжали и уезжали гости, куда-то бежали по господским поручениям слуги, толклись нищие, сидели отдыхающие разносчики — перед Раннильт открылся целый маленький мирок, среди его обитателей некоторые были еще беднее, чем Раннильт. Здесь можно было спокойно расхаживать, и никто не обращал на тебя внимания. Между тем ей надо было разыскать Лиливина, поэтому она стала оглядываться в поисках самого приветливого человека, у которого можно было спросить, где его искать.
Ей не повезло с выбором. Маленький человечек, одетый в орденскую сутану, торопливо семенил куда-то через двор. Раннильт выбрала его за то, что он был такой же невысокий и худенький, как Лиливин, и так же удрученно сутулил спину — она подумала, что такой простой и незаметный человечек не может не посочувствовать другому маленькому человеку. Знай брат Жером ее мысли, он оскорбился бы до глубины души. Но поскольку он их не знал, то не без удовольствия посмотрел на девушку, которая обратилась к нему с низким поклоном и от застенчивости заговорила шепотом:
— Простите, святой отец, меня послала хозяйка передать подаяние молодому человеку, который получил у вас убежище. Будьте так добры, скажите мне, пожалуйста, где я могу его найти!
Спрашивая, Раннильт не назвала имя Лиливина, чтобы не выдать своего чувства, которое она ревниво оберегала от постороннего глаза. Как бы ни сокрушался брат Жером о заблудшей душе неизвестной девушки, которая вздумала посылать милостыню злоумышленнику, но в сложившихся обстоятельствах он оказался безоружен. Не станешь ведь упрекать служанку за промашку, которую допустила ее госпожа!
— Ты найдешь его здесь, в здании монастыря, у брата Ансельма.
С недовольным видом брат Жером показал, в какую сторону надо идти, ибо не одобрял, что брат Ансельм как ни в чем не бывало водит дружбу с человеком, обвиняемым в преступлении, но воздержался от порицаний, пока не заметил, как просияла девушка и как весело, почти вприпрыжку она побежала в том направлении, куда он ей указал. Нет, она не просто побежала выполнять поручение! Ишь как обрадовалась!
— Дитя мое! Смотри не забывайся! И когда будешь выполнять свое поручение, веди себя прилично. Он здесь только временно, и против него выставлено тягчайшее обвинение. Ты можешь побыть у него полчаса. Воспользуйся вашей встречей для добрых увещеваний, напомни ему, чтобы он подумал о своей душе. А теперь иди выполняй свое поручение!
Остановившись на бегу, Раннильт на мгновение обернулась, обратив на монаха взгляд широко открытых огромных глаз. Она невнятно пробормотала несколько смиренных слов, но глаза ее так и полыхали каким-то загадочным огнем, озадачившим брата Жерома. Она отвесила ему еще один низкий поклон, но затем распрямилась, словно готовый взмыть в вышину ангел, и полетела как на крыльях к большому зданию, куда он ее направил.
Это строение поразило девушку своей громадностью; четырьмя галереями оно расположилось вокруг открытого сада, где среди зеленой травы сияли золотистые, белые и лиловые весенние цветочки. Замирая от страха и от восторга, Раннильт, не переводя дыхания, бегом миновала первую галерею и свернула на вторую, где с благоговейным трепетом увидела ряд выходящих на галерею помещений, обставленных маленькими столиками и скамейками; в одном из них отрешенно трудился ученый монах над переписыванием рукописи, он был так погружен в свое занятие, что даже не поднял головы. В конце этой галереи она услыхала доносившиеся звуки музыки. Она никогда еще не слыхала органа и остановилась как зачарованная, внимая волшебным звукам, пока не услышала вдруг голос, ликующе слившийся с ними в гармоническом полете, и поняла, что это Лиливин.
Он сидел склонившись над инструментом и не услышал, как она вошла. Не заметил ее и брат Ансельм, который тоже был поглощен своим делом, собирая из кусочков спинку разбитой скрипки. Раннильт робко остановилась на пороге тесной мастерской, не смея заговорить, пока не кончится песня. Настал решающий момент, и тут она засомневалась, не зная, как ее встретят. На что она надеялась, воображая, что, проведя с нею часок, Лиливин будет так же вспоминать о ней, как она о нем! Может быть, действительно Сюзанна была права, все это одни глупости!
— Извините, пожалуйста, — робко и нерешительно заговорила Раннильт.
Оба подняли головы. Старик посмотрел на нее с добродушным любопытством, благожелательным и спокойным взглядом, в котором не было удивления. Зато юноша, словно не веря такому счастью, так и воззрился на нее круглыми глазами, не помня себя от восторга и удивления. Не сводя с девушки глаз, он отставил на скамейку необычный музыкальный инструмент и медленно-медленно встал на ноги; все его движения были так плавны и осторожны, словно он боялся нечаянно вспугнуть ее, словно от малейшего сотрясения воздуха она могла рассеяться, как утренний туман.
— Раннильт… Неужели это ты?
«Уж если это и впрямь были одни глупости, — подумала Раннильт, — то не одна я в них поверила!» И она отвела взгляд, переведя его на брата Ансельма, который, прервав работу, держал пальцы в том же положении, в каком был застигнут неожиданным появлением Раннильт, чтобы ничего нечаянно не сдвинуть и не испортить начатую работу.
— С вашего позволения, я бы хотела поговорить с Лиливином. Я принесла ему кое-какие гостинцы.
— Пожалуйста, поговорите, — приветливо согласился брат Ансельм. — Слышишь, мальчик? К тебе пришла гостья. Так что иди. Видишь, какая тебе радость! В ближайшие часы ты мне не понадобишься. Твой урок я послушаю после.
Как во сне они шагнули друг к другу, молча взялись за руки и неслышно удалились.
— Клянусь тебе, Раннильт! Не я его ударил! Я ничего не крал и ничего плохого ему не делал! — Эти слова он повторял уже чуть ли не в десятый раз, а она в ответ не уставала в десятый раз повторять, что все это пустяки, о них не стоит и говорить.
— О чем ты! Ведь я же знаю, знаю! Я ни на миг не поверила! Как ты мог сомневаться! Я знаю, что ты хороший. Они узнают и тоже поймут. Им придется это признать!
Оба дрожали и сидели взявшись за руки и крепко сжимая ладони друг друга, как бы держась за последнюю надежду. От соприкосновения их пронзил трепет, неизведанное прежде волнение охватило два неопытных существа, ни тот, ни другая не понимали, что с ними происходит.
— О Раннильт! Если бы ты знала! Страшнее всего для меня была мысль, что ты от меня отшатнешься и поверишь, что я такой мерзавец… Они-то все так думают. Одна ты…
— Нет, — отважно возразила Раннильт. — А монах, который ходит к нам лечить почтенную госпожу Джулиану? Тот, что принес тебе твои вещицы?.. И этот добрый монах, который тебя учит… О нет! Тебя не все покинули. Не думай так, пожалуйста!
— Не буду! — согласился он благодарно. — Теперь я поверил, теперь я надеюсь, ведь ты со мной, .. — Он не переставал удивляться, что в этом враждебном семействе нашлась добрал душа, которая послала к нему Раннильт.
— Как добра, оказывается, твоя хозяйка! Как же я ей обязан!
Главное было не в угощении, которое ему прислали, хотя для него и объедки с их стола были невиданным лакомством. Нет! Главное было то, что к нему пришла Раннильт. Ее близость кружила ему голову, обдавала лихорадочным жаром, вызывала восторг и волновала неведомыми ощущениями. Наверное, это была любовь, та любовь, о которой он пел столько лет, ничего не понимал в ней.
- Предыдущая
- 22/55
- Следующая
