Падшие Ангелы - Ли Майк - Страница 35

— Губернатор Кулик производит впечатление смелого и честного человека, — ответил он после паузы. — Разве мало мы видели правителей, которые при первых признаках опасности прятались в своих дворцах, отправляя в бой других?

— Ну, от его дворца остались одни руины, — заметил Джонсон.

Немиил усмехнулся:

— Он мог бы вместе со своими людьми убежать в горы, но не сделал этого. Он не отступил от своих клятв, а это чего-то стоит.

Джонсон кивнул:

— Ты считаешь, ему можно доверять?

Брат-искупитель нахмурился и взглянул в бесстрастное лицо примарха. Может, это шутка?

— Я… думаю, что можно, — произнес он. — Да и какая ему выгода нас предавать?

Во взгляде примарха мелькнула тень раздражения.

— Немиил, губернатор неплохо справился, сражаясь против пушечного мяса Хоруса, в этом надо отдать ему должное, — сказал Джонсон. — Но в следующий раз Воитель не пошлет сюда второстепенные войска. Я почти уверен, что нам придется столкнуться с Астартес. Как он, по-твоему, к этому отнесется?

Немиил помрачнел. Ему все еще трудно было смириться с ужасающей мыслью о войне против своих же братьев Астартес.

— Губернатор Кулик не трус, — уверенно заявил он. — Он будет сражаться, несмотря ни на что. Такова его природа.

Джонсон задумчиво кивнул, и Немиилу показалось, что примарх с облегчением услышал его суждение. Неужели примарх не мог с первого взгляда понять такого прямолинейного человека, как Кулик? Как же он сумел объединить Калибан в борьбе против великих зверей?

И вдруг его осенило: Джонсон не объединял Калибан. План принадлежал ему, но человеком, который убедил рыцарские ордены и благородные семейства отказаться от древних традиций и встать под знамя Джонсона, был Лютер. Это его красноречие, его личное обаяние и чувство такта, а больше всего — его знание человеческой натуры помогли Лютеру выковать грандиозный союз, который изменил лицо Калибана. Ведь Джонсон провел свои детские годы в одиночестве, он, словно дикий зверь, жил в глубине Северной Чащи, в самой опасной и непроходимой местности на всей планете. За несколько первых месяцев в Альдуруке он не вымолвил ни слова, и впоследствии все считали его необщительным отшельником. Он прослыл прозорливым ученым, и Немиил знал, что это правда, но теперь он понял, что Лев Эль’Джонсон — сверхчеловек и сын Императора — не разбирается в окружающих его людях. Он с некоторой степенью уверенности мог предсказать, как они поведут себя на поле боя, но был не в состоянии отличить отважного человека от малодушного труса. Неужели все люди остаются для него загадкой, размышлял искупитель. Неужели у него так мало общего с человечеством?

Внезапно Немиил почувствовал на себе пристальный взгляд примарха и смущенно переступил с ноги на ногу.

— Простите, мой лорд, — пробормотал он. — Вы что-то сказали?

— Я спросил, какого ты мнения о магосе Архое, — ответил Джонсон.

— Ага, — кивнул Немиил. — Честно говоря, я не знаю, что о нем и подумать. Как может человек добровольно отказаться от своей плоти и заменить ее холодным, бесчувственным металлом и пластиком? Мне это кажется неестественным.

— Ты имеешь в виду капитана Стения? Я думаю, он был рад получить пару зрячих глаз, — сухо возразил Джонсон.

— Это совсем другое дело, мой лорд. Стений лишился зрения в бою. Он не отказывался от своих глаз, их у него отняли.

Джонсон кивнул:

— Значит, по-твоему, магосу не следует доверять?

— Я не знаю, что о нем сказать, мой лорд. — Немиил вздохнул. — Но признаю, что после нашей с ним первой встречи вряд ли можно рассчитывать на беспристрастное суждение.

— Это понятно. Как состояние брата Юнга?

— Сейчас им занимаются апотекарии, — ответил Немиил. — Он получил серьезные повреждения, и организм почти немедленно погрузился в состояние стазиса.

Все Астартес, помимо физических и генетических модификаций, обладали способностью выживать после самых тяжелых ранений, впадая в регулируемую кому, что помогало экономить энергию организма, поддерживая только базовые функции.

— Апотекарии говорят, что он выживет, но сможет вернуться в строй не раньше чем через несколько месяцев.

— А остальные члены отряда?

Немиил пожал плечами:

— Множество незначительных повреждений, но в этом нет ничего неожиданного. Брату Эфриалу сейчас ремонтируют колено, и он вернется к своим обязанностям через двенадцать часов. — Он усмехнулся. — Только прошу, мой лорд, не посылайте нас в бой в течение ближайшей недели, а не то половине отряда придется сражаться в одних стихарях.

Джонсон улыбнулся в ответ.

— Думаю, это я могу тебе обещать, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Иди и отдохни. Дай своему телу возможность восстановить форму. Составлять планы мы начнем завтра с самого раннего утра.

Немиил поклонился примарху и уже собрался уходить, как вдруг вспомнил недавний разговор и остановился.

— Мой лорд?

Джонсон уже стоял на границе тени. Немиил увидел, как он повернулся на красноватом фоне иллюминатора левого борта.

— Что еще? — спросил Джонсон.

— Зачем вы потребовали у магоса Архоя сведения о ресурсах?

Примарх слегка напрягся.

— Я думал, это вполне понятно, — ответил он. — Если уж мы собираемся составить план эффективной обороны от мятежников, необходимо знать, какими ресурсами мы располагаем.

Немиил кивнул:

— Да, конечно, мой лорд. Это вполне понятно. Только… — Он помолчал. — Вопрос заметно встревожил магоса. В такое трудное время, когда Воитель открыто взбунтовался и планете угрожает целая армия, легко ошибиться в значении такого запроса.

Джонсон ответил не сразу. Некоторое время он оставался в тени, пристально глядя на Немиила.

— Я не грабитель, Немиил, — холодно произнес он.

Брат-искупитель опустил голову.

— Конечно же нет, мой лорд, — поспешно проговорил он, ругая себя за этот вопрос. — Я не это имел в виду. Но Архой и Кулик уже пострадали от действий Хоруса. Теперь никто не знает, кому можно верить.

Джонсон продолжал сверлить Немиила взглядом.

— А ты веришь мне, Немиил? — вдруг спросил он.

— Конечно верю! — воскликнул Немиил.

— Тогда отдыхай, — приказал Джонсон. — А Кулика и Архоя оставь мне.

Примарх отвернулся и неслышно, словно лесной кот, исчез в темноте. Немиил проводил его взглядом, ощущая в груди тугой узел плохих предчувствий.

Калибан, 200-й год Великого Крестового Похода

Ужас и отвращение грозили сломить волю Захариила. При виде открывшегося перед ним зла он закричал от ярости, а потом видение снова изменилось.

Коридор наполнился бледным сиянием, исходившим от тел братьев Астартес и извивающихся монстров, с которыми они сражались. Время внезапно остановилось, и отчаянная битва превратилась в мрачную неподвижную картину. Тела друзей и врагов стали прозрачными для взгляда Захариила: он видел бьющиеся сердца и наполненные бурлящей кровью вены. Он видел черный ихор, заполнивший тела отвратительных червей, и видел распространявшуюся в них заразу. Один из монстров обвился вокруг корпуса брата Аттия и обхватил мандибулами его усиленный сталью череп. В пасти червя имелось длинное и острое костяное жало, управляемое связкой мышц и способное вылетать со скоростью пули. Жало уже было направлено в голову Аттия. Полый канал внутри костяной иглы наполнился смертельным ядом.

Ужас Захариила трансформировался в сверкающий праведный гнев. Он призвал неистовство варпа и описал жезлом широкую дугу, разбрасывая молнии ослепительно-белого огня во всех монстров, которых только видел. Слепящие копья пронзали плоть монстров, и содержащаяся в них жидкость мгновенно вскипала. Библиарий почувствовал, как его вены пронизывает холод, как сжимаются оба сердца, и вдруг мир снова вернулся в прежнее состояние.

Сразу дюжина чудовищ взорвалась, засыпав отряд обломками расколовшегося хитина, а над полом образовалось целое облако испарившегося ихора. Захариил, пораженный интенсивностью видения, пошатнулся. Израфаил называл это явление «террорвид». Захариил лишь однажды испытал подобное, когда сражался с калибанским львом. В тот момент его сознание частично обратилось к варпу. Звенья сетки психической защиты обжигали кожу головы непереносимым холодом. Он вздрогнул, представив на миг, что могло бы произойти, если бы он без защитного капюшона открылся потоку враждебной энергии в этом туннеле.