Тысяча Сынов - Макнилл Грэм - Страница 17

— Совершенно верно. Это свечение, как ты его назвал, является эфирным отражением человеческих эмоций, их здоровья и силы. Аура — это тень любой живущей личности, отражение ее психики, ее отпечаток в течениях Великого Океана.

Лемюэль покачал головой и криво усмехнулся.

— Это нелегко понять, мой лорд, — сказал он.

— Я понимаю, — кивнул Ариман. — Я и не жду, чтобы ты все осознал прямо сейчас. Ты станешь моим Послушником, и с завтрашнего дня мы приступим к занятиям.

— У меня есть выбор?

— Нет, если тебе дорога жизнь.

— Значит, завтра, — сказал Лемюэль. — Как удачно, что я попал в Двадцать восьмую экспедицию, правда?

— Если я что-то и узнал наверняка за все долгие годы обучения, так это то, что в шахматной партии со Вселенной нет такого фактора, как удача. Твое присутствие здесь не случайно. Наше сотрудничество было предопределено. Я это видел, — сказал Ариман.

— Ты видел будущее?! — воскликнул Лемюэль. — Ты знал, что я сюда попаду, и знал, что все это произойдет?

— Много лет назад я видел тебя на улицах Просперо в одеянии неофита.

— На Просперо! — Аура Лемюэля вспыхнула от возбуждения. — А неофит — это одна из ступеней вашей иерархии, не так ли?

— Так, — подтвердил Ариман. — Правда, одна из самых низших ступеней.

— И ты это видел? Это должно произойти? Невероятно!

Ариман улыбнулся. Такая демонстрация силы всегда производила на смертных потрясающее впечатление, хотя зачастую оно сопровождалось испугом.

— Несколько лет назад я мог странствовать по Великому Океану, и моему взгляду открывались миры будущего, — пояснил Ариман. — Это не слишком сложный прием, ему могут обучиться даже смертные. Но прочесть потоки информации и отделить истину в хаосе видений под силу только самым опытным и одаренным провидцам.

— А я смогу этому научиться?

— Нет, — ответил Ариман. — Это невозможно без десятилетий обучения у Корвидов. Чтение многомерных структур Великого Океана и кристаллизация истины требуют двух мыслительных приемов. Во-первых, быстрого, точного и эффективного перемещения мысли от одного образа к другому — так, чтобы все мысли объединялись в одну; во-вторых, полной остановки процесса, когда одна из идей обращается в ничто. Я способен на это, поскольку обладаю эйдетической памятью, созданной величайшими технологиями забытых веков. У тебя этого нет.

— А что же я смогу сделать?

— Для начала ты должен научиться защищать свое сознание от опасности, — сказал Ариман, поднимаясь на ноги. — Когда ты этого достигнешь, тогда мы и посмотрим, на что ты способен.

Могучие и величественные титаны чужаков возвышались над Калофисом, но не слишком впечатляли его. Да, они были выше, чем «Канис Вертекс», но безжалостной жестокости, как в облике «Владыки войны», охранявшем вход в храм братства Пирридов, в них не было. Калофис отступил назад и, запрокинув голову, осмотрел их продолговатые верхние секции.

Фозис Т’Кар рассказал Калофису об этих гигантах, и ему захотелось лично взглянуть на них и оценить угрозу.

Он отвернулся от гигантских сооружений к своим воинам. Двенадцать Астартес Шестого братства стояли вокруг темного алтаря, от которого веяло мрачными ритуалами и жертвоприношениями. Во время Рехахти Калофис слышал, как примарх называл Гору местом поминовения умерших и приказывал проявлять уважение к чувствам агхору, но это ничуть не уменьшило испытываемого Калофисом недоверия к местному населению.

Их вождь с закрытым маской лицом стоял неподалеку в компании десятка своих соплеменников, и все они тоже были в зеркальных масках. Их присутствие составляло обязательное условие посещения долины Астартес. Это попахивало какими-то тайными уловками. С чего бы агхору возражать против посещения долины воинами Легиона?

— Что же вы пытаетесь скрыть? — прошептал Калофис, обращаясь к самому себе.

Заметив взгляд агхору, он махнул рукой в сторону гигантских сооружений:

— Вам известно, что это такое?

— Это стражи Горы, — ответил вождь.

— Может, когда-то они и были ими, но теперь это весьма дорогостоящие статуи.

— Это стражи, — повторил вождь в маске.

— Это титаны, — неспешно заговорил Калофис. — Гигантские боевые машины. В прошлые века они могли сровнять с землей целые города и уничтожить армию врагов, но сейчас они мертвы.

— Наши легенды гласят, что они снова будут ходить, когда дайестай разобьют оковы своей вечной тюрьмы.

— Не знаю, что все это означает, но они больше никогда не будут ходить, — заявил Калофис. — Это всего лишь машины. Мертвые машины. — Он показал рукой на верхнюю часть одного из гигантов. — Если бы это был Имперский титан, то вон там сидел бы принцепс. Но, поскольку сооружение построено чужаками, кто знает, что там внутри? Может, гигантский мозг в запаянном сосуде или целый отряд роботов. Все что угодно.

— Кто такой принцепс? — спросил вождь. — Это бог?

Калофис оглушительно расхохотался:

— Да, можно назвать и так. Термин не совсем верный, но он точно передает общий смысл. Для смертных любой Астартес — бог, а титан... Ну, титан — это бог войны. Когда в бой вступают машины Механикум, их остерегаются даже Легионы.

— Эти гиганты никогда не двигались, — поведал вождь агхору. — По крайней мере, никто этого не помнит. Мы надеемся, что они и впредь останутся неподвижными.

— Ты ведь Ятири, верно? — спросил Калофис, слегка наклонившись.

— Да, брат Калофис, это мое имя.

— Я тебе не брат, — прошипел Калофис.

Даже отрезанный от сил эфира, лишенный возможности прибегнуть к помощи Хранителя, Калофис чувствовал сильное возбуждение, но не от потоков Великого Океана, обычно придававших ему силы, а от простого сознания своего превосходства.

— Все мы братья, — спокойно сказал Ятири, словно не замечая его враждебности. — Разве не этому учит ваш великий лидер? Он говорит, что все мы произошли от одной расы и были разобщены колоссальной катастрофой, а теперь снова воссоединились под зорким взглядом Небесного Императора.

— Да, все это верно, — признал Калофис, — но не все хотят воссоединиться. Кое-кто оказывает нам сопротивление.

— Мы не сражались против вас, — напомнил Ятири. — Мы встретили вас с радостью.

— Это вы так говорите, — недоверчиво пробурчал Калофис.

Прислонившись к алтарю, он разглядывал смертных сквозь зеленоватые линзы боевого шлема. Несмотря на то что этот мир был объявлен приведенным к Согласию, Калофис оставался в полной боевой готовности. На табло его шлема фаларики агхору были белыми, сами воины — красными, но индикатор угрозы держался почти на нулевой отметке.

— Такова наша общая история, — сказал Ятири. — С того момента, когда ваш предводитель ступил на наши земли, мы стали ее частью.

— Это все сказки летописцев, — огрызнулся Калофис. — А я не доверяю людям, которые постоянно носят маски, особенно зеркальные маски. Я хочу знать, что за ними скрывается.

— Ты тоже носишь маску, — заметил Ятири, подходя вслед за Калофисом ко входу в пещеру.

— Это шлем.

— Он производит то же самое впечатление — скрывает твое лицо.

— Зачем вы их носите? — спросил Калофис, приближаясь к гигантским стражам Горы.

— А ты зачем носишь шлем? — не оборачиваясь, парировал Ятири.

— Ради безопасности. Это бронированный шлем, и он не раз защищал меня от смертельной угрозы.

— Я тоже ношу маску ради защиты, — сказал Ятири, останавливаясь у подножия стоящего с левого края гиганта.

— От чего тебе защищаться? Ваши племена не воюют друг с другом, и в этом мире нет даже крупных хищников. В чем смысл такой защиты? — спросил Калофис.

Ятири развернулся и опустил руку на гладкую поверхность огромной ноги. На таком близком расстоянии от грандиозного масштаба сооружений захватывало дух. Калофису припомнились почерневшие руины Каменки-Ультизарны и противостояние Магнуса и колосса зеленокожих. Да, такую битву трудно забыть. Близкое соседство боевой машины чужаков помогло ему в полной мере оценить могущество примарха.