Роковой обет - Питерс Эллис - Страница 32
- Предыдущая
- 32/50
- Следующая
Она снова прошла вдоль живой изгороди, которую подстригали послушники, и, свернув за угол, нос к носу столкнулась с Мэтью. Поблизости не было ни души. В первый момент девушка даже отшатнулась от Мэтью, ибо он выглядел чужим и далеким, как никогда прежде. Завидев Мелангель, молодой человек криво усмехнулся, как бы неохотно признавая за ней право беспокоиться о нем, но тут же нахмурился. Его забота оставалась только его заботой, и он не собирался открывать ей доступ в тайники своей души.
— Он пропал, — заявил Мэтью суровым, холодным голосом, глядя как будто сквозь нее, — скорее всего ушел. Да хранит тебя Господь, Мелангель, ибо, как мне ни жаль, тебе придется самой о себе позаботиться. Стоило мне отвлечься, и он исчез. Я искал повсюду, но его и след простыл. Привратник уверяет, что Сиаран за ворота не выходил, но тем не менее в аббатстве его нет. Он ушел! Ушел один, и я должен отправиться за ним следом. Да поможет тебе Бог, девочка, ибо мне, увы, придется тебя покинуть.
И с этими словами — такими же холодными, как и его лицо, — Мэтью резко повернулся на каблуках и зашагал прочь. Однако он успел отойти лишь на пару шагов, когда Мелангель, бросившись следом, схватила его за рукав и остановила.
— Постой! — воскликнула она. — Почему ты должен идти? Зачем? Разве ему ты нужен больше, чем мне? Ты говоришь, он ушел — так пусть идет куда глаза глядят! Ты считаешь, что твоя жизнь принадлежит ему? Но ему она не нужна! Он хочет, чтобы ты был свободен, чтобы жил своей собственной жизнью. Он обречен, так что же — и тебе умирать вместе с ним? Он знает, что ты меня любишь. И не вздумай отрицать это! И что я тебя люблю, он тоже знает. Знает и хочет, чтобы ты был счастлив. Да и как же иначе, ведь он твой друг. А ты — неужели ты откажешься выполнить последнее желание друга?
К этому времени Мелангель уже поняла, что, сама того не заметив, сказала слишком много, и это было ее роковой ошибкой. Обернувшись к ней, Мэтью остолбенел, и его побледневшее лицо казалось высеченным из мрамора. Грубо и резко он выдернул рукав.
— Его желание, — процедил он сквозь зубы. Мелангель и не подозревала, что Мэтью может так говорить. — Так тебе известно его желание! Значит, ты говорила с ним! И ты все знала. Знала, что он собирается уйти и бросить меня здесь, чтобы я стал навеки презренным клятвопреступником. Когда? Когда ты говорила с ним? Отвечай!
Он безжалостно схватил ее за запястья и встряхнул с такой силой, что девушка упала на колени. Слезы покатились у нее из глаз.
— Ты знала, что он задумал уйти, — нависая над ней, в холодной ярости прорычал Мэтью.
— Да, да, — всхлипывая, ответила Мелангель. — Сегодня утром он сказал мне… Сказал, что хочет…
— Он хочет!.. Да как он посмел? Как он на такое решился? Он ведь был напуган до смерти и нос за ворота боялся высунуть без епископского перстня.
— Но перстень у него, — пролепетала Мелангель, понимая, что таить это дольше нет никакого смысла. — Отец аббат вернул ему перстень сегодня утром. Тебе нечего тревожиться, он вновь получил знак покровительства легата, и ему ничего не угрожает. Ты ему не нужен.
Голос склонившегося над девушкой Мэтью казался исполненным леденящего спокойствия.
— Значит, перстень у него. Ты знала это и не сказала мне ни слова. Однако же ты много знаешь. Может, тебе известно и где он сейчас? Говори!
— Он ушел, — дрожащими губами прошептала девушка, — ушел, пожелав тебе всего доброго… пожелав счастья нам обоим… Почему тебя это так тревожит? Он ушел, освободив тебя от всех обязательств…
Лицо Мэтью исказила судорожная гримаса, из горла вырвались какие-то хриплые звуки. Кажется, он смеялся, но смех его был ужасен. Кровь застыла у Мелангель в жилах.
— Он освободил меня! Он! А ты, верно, была при этом его доверенным лицом! О Господи… Но сейчас не это важно. Я знаю, что он не выходил за ворота. Раз уж тебе столько известно, скажи мне, куда он подевался?
Плечи Мелангель содрогались от рыданий.
— Он любит тебя, — запинаясь, произнесла девушка, — любит, а потому хочет, чтобы ты забыл о нем и жил счастливо и свободно.
— Куда он подевался, я спрашиваю, — повторил Мэтью. Голос молодого человека звучал так, будто ему не хватало воздуха и он задыхался.
— Он перешел вброд Меол, — порывистым шепотом ответила девушка. — Это кратчайший путь в Уэльс. Он сказал, что у него там родня…
С резким вздохом Мэтью выпрямился, неожиданно отпустив запястья девушки, отчего она едва не упала навзничь. Он же, не промолвив больше ни слова, повернулся и устремился прочь, увлекаемой своей таинственной, непостижимой страстью. Он удалялся, и Мелангель понимала, что теряет его, хотя и не могла уразуметь почему. Но смириться с этим и отказаться от права на счастье она не желала.
Вскочив на ноги, девушка бросилась вдогонку, схватив его за рукав, а затем обняла и, глядя в безумное, окаменевшее лицо, отчаянно взмолилась:
— Оставь его, Мэтью! Пусть он идет! Он решил уйти, чтобы ты остался со мной!
Ответом ей был жутковатый, хриплый смех, как будто у горле у Мэтью клокотало какое-то варево. Он попытался высвободиться из ее объятий, но она, вновь упав на колени, обхватила его руками и не отпускала. И тогда Мэтью, рывком высвободив правую руку, с размаху ударил девушку по лицу. Охнув, она разжала руки, и он, вырвавшись, бросился бежать. Мелангель упала ничком и осталась лежать на земле, безутешно рыдая.
Обед в покоях аббата Радульфуса продолжался долго, ибо гостям было о чем потолковать. Конечно же, в первую очередь разговор зашел о важнейшем событии дня.
— Похоже, промолвил аббат, — что сегодня утром нам была явлена особая милость. Конечно, святая и прежде выказывала нам знаки своего благорасположения, но никогда ранее нам не доводилось стать свидетелями столь явного и несомненного чуда, сотворенного к тому же при таком стечении народа. Я на своем веку повидал немало так называемых чудес, и опыт научил мня относиться к ним с осторожностью. Увы, многие из них чудесами можно назвать только с большой натяжкой. Правда, мне ведомо, что и ложные чудеса не всегда являются результатом сознательного обмана. Зачастую участники подобного действа сами впадают в заблуждение. К тому же известно, что чудеса способны творить не только святые, но и демоны. И все же мне кажется, что этот мальчик чист, как незамутненный кристалл. Не могу поверить ни в то, что он обманщик, ни даже в то, что он обманывается сам.
— Я слышал, — вмешался в разговор Хью, — о многих калеках, которые, прикоснувшись к святым реликвиям, бросали прочь костыли, почитая себя исцеленными. Но проходило время, вместе с ним и экстаз, а недуг, увы, возвращался. Порой беднягам становилось хуже, чем прежде. Время покажет, потребуются ли снова костыли этому юноше.
— Я непременно побеседую с ним, — сказал аббат, — но попозже, когда уляжется возбуждение. Брат Эдмунд говорил мне, что этого паренька в течение трех дней до праздника пользовал брат Кадфаэль. Возможно, это ему помогло, хотя я сомневаюсь, что усилия нашего травника могли привести к столь внезапному и полному исцелению. Нет, все же я склоняюсь к той мысли, что на нашу обитель воистину снизошла благодать. Но, конечно же, мне надо будет поговорить и с братом Кадфаэлем. Кто лучше его может знать, какого было состояние паренька.
Оливье де Бретань сидел за столом скромно и чинно, выказывая почтение к духовному сану преподобного отца аббата, но от внимательного взгляда Хью не укрылось, что при упоминании имени Кадфаэля его вытянутые дугой брови приподнялись и глаза оживились. Теперь Хью точно знал, какого бенедиктинца хотел повидать Оливье, и оттого проникся к молодому человеку еще большей симпатией.
— А сейчас, — обратился аббат к Оливье, — я был бы рад услышать новости с юга. Вы ведь, должно быть, приехали из Вестминстера. Я слышал, что двор императрицы нынче обосновался там.
Оливье, не заставляя себя упрашивать, охотно рассказал о том, как обстоят дела в Лондоне, и ответил на многочисленные вопросы.
- Предыдущая
- 32/50
- Следующая
