Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия - Страница 41

• Предыдущая
• 41/54
• Следующая

— Однажды ко мне пришел Васька восьмипалый, это было… щас вспомню. Семь лет назад, да. Васька рыбак, сети делает… у реки живет. Вот значит приходит и отдает небольшой фонарик. Включи, говорит. Я включаю — а он горит! Мы ничего понять не могли — как, откуда? Почему?

— И что решили? — Кильке сильно не терпелось узнать сразу все.

— Подожди. В общем, остался фонарик у меня, а потом через несколько дней у него сели батарейки. Прямо как ты говоришь. Ну что делать, вернул Ваське. А потом…

— Ну? — разве что не умоляла Килька.

— А через пару месяцев он возвращается с тем же фонариком — и тот снова горит!

Килька изумлено выдохнула, хотя Степан подозревал, что новость была для нее не очень неожиданной. Больше походило, будто она ждала именно чего-то подобного.

— И что вы решили? Как это понимать?

Староста коротко глянул на Степана и потупился. Его широкая борода, располосованная седыми прядями, с одного бока была примята после сна. Со стороны казалось, что кусок ее по неосторожности отхватили ножницами. Странным образом этот несолидным вид делал нешуточное сообщение старосты более правдивым.

— Мы решили, что это как-то зависит от самого Васьки. Что от его присутствия заряжается батарейка.

— Они в принципе не могут заряжаться, — быстро вставила Килька.

— Согласен, — покладисто ответил староста.

— Тогда что?

— Не знаю. Факт на лицо, понимай, как хочешь. У Степана эта штука ведь тоже заработала? Я проверял на фонарике… держал у себя всю зиму и без толку. А потом за два месяца у Васьки все по новой!

— Да как от присутствия обычных людей может зарядиться батарейка? Или они что, не совсем люди? — уточнила Килька.

Староста еще раз глянул на Степана. Откинулся на стену, продолжая изучать ногти.

— В общем… точно не скажу. Но после фонарика стали мы замечать… Однажды Васькины соседи поросят троих привезли, Васька глянул на них и вдруг говорит — черного этого не берите. Ну, естественно слушать никто не стал, а когда забивать время пришло, черный хряк что из поросенка вырос, вырвался из сарая и ногу годовалому ребенку растоптал. Думали, совсем калекой оставит, но со временем отходили… Или еще — сватал Васькин родственник вдову одну, Васька ему сказал — не женился бы ты пока. Тот, конечно же, женился. А через год подросла дочка у Трофима, этот уже женатый увидел ее однажды у реки и разум потерял. А у самого уже ребенок родился. И дочь Трофима тоже в него влюбилась, аж пищала. Так и живут теперь втроем — и сами маются и детей мучают. А что поделаешь? Еще потом несколько похожих случаев было. Стали поговаривать, будто Васька будущее видит, хотя сам он отпирается.

Килька глубоко задумалась и заговорила когда Степан уже начал зевать от скуки. Смысл сказанного старостой до него еще не дошел.

— Просто совпадения, — уверено сделала вывод Килька.

— А как же, — с готовностью подтвердил староста. — Совпадения, конечно, кто спорит. Вот только давай Степана спросим, не видел ли он чего странного?

Оба с большим вниманием уставились на Степана.

— Степан, тебе приходило в голову нечто… ну будто ты будущее видишь? — с сомнением спросила Килька, видимо с трудом представляя, как можно объяснить то, чего она сама толком не понимаешь.

И он действительно задумался и стал припоминать.

— Может какое-нибудь потрясение сильное? Вроде в таких случаях чаще проявляется, — неуверенно предположил староста.

Потрясение? И Степан… вспомнил, так резко, будто взял и просто открыл глаза, а перед ними вся картина в целом. И от неё жар и холод, духота и боль по всему телу. То утро…

— Все, что могу вспомнить, это тот случай, ну… То утро, когда тебя увидел вместе с братьями. Дальше говорить? — с вызовом спросил у Кильки.

— Да, говори.

— Увидел и сразу понял — тебе будет плохо. Они сделают тебе очень больно. Я видел это так же ясно, как сейчас вижу вас.

— Они никогда не сделают мне больно, — спокойно ответила Килька.

Степан отвернулся, пожал плечами.

— Спрашивали, я ответил.

— Ладно, — Килька вернулась к старосте. — А скажите, это может нам помочь?

— Чем? Надеешься, что увидят приход чужаков? Сама же сказала — совпадение.

— Лучше, чем ничего.

— Лучше, правда. Можно подумать, только пустое это… Просто домыслы. Они же никак себя не контролируют, просто смотрят и сообщают, что лучше сделать по-другому. Почему, объяснить не могут. Так, Степан?

— Да.

Они еще немного посидели, но больше говорить было не о чем.

Когда Степан с Килькой оставили старосту в покое, вышли во двор, поболтали там с Сашкой, отказались от предложения проводить и наконец очутились на пустой дороге за забором, она вдруг остановилась и крепко схватила его за руку. Сильно сжала. Степан насупился, решив, что она станет ругать его за нелицеприятные слова о братьях.

Но очень спокойно Килька сказала совсем другое.

— Обещай мне одну вещь, Степка. Если… если тебя хоть что-то насторожит при мысли о братьях… сразу мне говори, не бойся что буду смеяться. Или буду думать, будто ты специально наговариваешь, им назло. Но… обещаешь?

Степан смотрел в настороженные серые глаза, постепенно осознавая, что всего за одно утро из бесполезного, никому не нужного мальчишки благодаря нелепой случайности стал кем-то важным. А если честно, почему так получилось? Действительно ли имеются у него те сказочные способности, на которые намекал староста? Так сразу и не решишь… Но Килька-то верит. Или просто решила принимать в расчет, ведь чем черт не шутит? А разве важно? Ведь и он… не соврал, все, что сказал у старосты, было чистой правдой. Ведь тогда утром, войдя в комнату и встретившись с этими самыми глазами, он совершено точно знал, что Кильке не стоило приходить к братьям. Только объяснить не мог.

В общем, не время раздумывать. Степан молча кивнул. Обещаю. По большому счету это все, что он мог для нее сделать.

День пива назначили староста с помощниками. Немного позже обычного срока, но и хмель созрел позже, да еще несколько дней ушло на то чтобы сварить в достаточном количестве зелья, в честь которого назван праздник.

Галя заранее согласилась сидеть в этот день с детьми до самой ночи. Последнего мальчишку родители забрали, когда на небе уже зажглись звезды. Почти сразу же вернулась Ольга с Михаилом. Они вошли во двор, обнявшись, и Галя старательно потупилась. Теперь каждый раз, смотря на хозяйку, она вспоминала ее историю. И жалела, и злилась, и что делать дальше не могла придумать.

Маленькая Галя уже спала, высунув из-под одеяла босые, не очень чистые пятки. Хозяева сели пить чай, а Галя решила проветриться, а заодно посмотреть на остатки праздника. Надеялась встретить там Кильку, прошло уже несколько дней с тех пор как они виделись в последний раз, а завтра как раз смена патруля, значит, Килька с братьями уйдет на запад и снова пропадет надолго.

Костры виднелись издалека. Четыре огромных пятна, жарких, светлых, и кажется, вечных. Народу тоже было много, вокруг костров танцевали люди, один огромный хоровод и несколько кругов, в которых показывали свои умения танцоры-одиночки. Музыку выманивали из барабанов, бубнов с дребезжащими металлическими пластинками и тонких дудочек. В результате получалась гибкая завораживающая мелодия — простая как весенний ручей и такая же прекрасная.

Большинство людей, с которыми сталкивалась Галя, здоровались. Вспомнить никого не удалось, ни одного знакомого лица, не говоря уж об именах. Вероятно, все это были люди с берега, где они встречались у костра. Конечно, им одно новое лицо запомнить куда проще, чем ей сразу сотню незнакомых лиц.

И где же искать Кильку с братьями? Кстати, может ее и вовсе тут нет? Поздно уже…

Галя остановилась у последнего из костров, растеряно оглянулась, почти решилась повернуть назад и вдруг увидела цель поисков. Килька сидела на небольшом пригорке, как раз на границе между светом от костра и тянущейся из лесу темнотой.

• Предыдущая
• 41/54
• Следующая