Погребенная во льдах - Питерс Эллис - Страница 18
- Предыдущая
- 18/51
- Следующая
— И мы все тоже надеемся, — заметил Хью.
Они ехали в манор Ледвич через небольшой гребень и, выбравшись из лесу, увидели пологий склон, спускавшийся к Ледвичскому ручью, в который впадали все остальные, — дальше этот ручей поворачивал на юг, где впадал в реку Тим. За лощиной дорога снова шла в гору, и там, вдали, прямо перед ними виднелись мрачные очертания огромной Титтерстон Кли, вершину которой окутывали низкие облака. Между холмами лежала долина, со всех сторон защищенная от ветра.
Вокруг манора деревья были вырублены, только в наиболее открытых местах оставили зеленые щиты, защищавшие от ветра урожай и скот. С высокого гребня холма всадники обозревали внушительную группу строений: сам господский дом, представлявший собой длинное здание с крутой крышей, амбар, коровник и конюшни, тянувшиеся на всем видимом пространстве, обнесенном частоколом. Это было богатое хозяйство, лакомый кусочек для голодных и жадных разбойников во времена произвола, но, по-видимому, слишком хорошо защищенное, чтобы стать чьей-то легкой добычей.
Однако, судя по всему, владелец был не очень-то спокоен за свою собственность: когда они подъехали поближе, то увидели, что на узком деревянном мосту через ручей, протекавший возле манора, усердно трудятся люди, сооружая бревенчатые ограждения; над старым потемневшим деревом частокола — особенно с восточной стороны — белела новая древесина. Хозяин манора укреплял свои владения.
— Они должны быть здесь, — сказал Хью, внимательно наблюдавший за происходящим. — Здесь живет человек, который принял к сведению предупреждение и не хочет, чтобы его во второй раз застали врасплох.
Путники, обнадеженные увиденным, подъехали к открытым воротам — здесь, с западной стороны, частокол еще не был надстроен, изгородь находилась на уровне груди. Тем не менее и здесь дорогу им загородил лучник, и лук у него был натянут.
Однако лучник оказался проницательным и мгновенно понял, кто перед ним, — настороженный взгляд сменился улыбкой еще до того, как Хью назвал свое имя и звание.
— Милорд, вы здесь самый желанный гость. Вы появились как нельзя более кстати. Если бы наш господин знал, что помощник шерифа так близко, он послал бы вас встретить. Так как сам-то он не в состоянии выйти… Но въезжайте же, милорд, въезжайте, мой слуга сейчас сбегает за дворецким.
Находящийся в услужении мальчик уже мчался по двору. К тому времени, когда всадники подъехали к каменной лестнице, ведущей к массивной входной двери, им навстречу уже спешил дворецкий — плотный пожилой рыжебородый человек с лысой головой.
— Я ищу Эврара Ботреля, — сказал Хью, спрыгивая на грязный, утоптанный снег, — Он дома?
— Да, милорд, но он не совсем здоров. У хозяина была жестокая лихорадка, но он постепенно поправляется. Я проведу вас к нему.
Дворецкий, ковыляя, поднимался по крутой лестнице, следом за ним шел Хью, а замыкали шествие брат Кадфаэль и Ив. В этот зимний день в большом зале, где не было ни души и не горел ни один факел, царил унылый полумрак, и лишь в каменном очаге едва теплился огонь. Очевидно, все мужчины манора сейчас сооружали защитные укрепления. Только матрона средних лет прошла по коридору за ширмами, позвякивая ключами, да из кухни выглянули две любопытные служанки.
Дворецкий торжественно ввел их в маленькую комнату, находившуюся в конце зала, и они увидели человека, который полулежал в большом кресле, откинувшись на подушки. На столике возле него стояла коптившая масляная лампа и бутыль вина. Ставни небольшого окна были открыты, но уже наступили сумерки, и желтое пламя лампы отбрасывало обманчивые тени, так что едва можно было рассмотреть лицо человека, который приподнял голову и взглянул на вошедших.
— Милорд, это люди шерифа, которые едут на юг, в Ладлоу. — Дворецкий приглушил свой грубоватый голос и говорил таким тоном, словно обращался к ребенку или к тяжелобольному. — Господин Хью Берингар зашел повидать вас. Мы получим помощь, если она понадобится, так что вы теперь можете быть спокойны.
Длинная мускулистая рука больного, которая слегка дрожала, подвинула лампу, чтобы гости и хозяин могли лучше видеть друг друга. Низкий голос произнес, слегка задыхаясь:
— Милорд, я вам сердечно рад. Видит Бог, вы так нужны нам, живущим в этих краях. — Эти слова относились к Берингару. Затем Ботрель приказал дворецкому: — Принеси свечи и угощение. — Он с усилием подался вперед, не вставая с кресла. — Как видите, — снова обратился он к Берингару, — я не совсем здоров, прошу меня извинить. Говорят, что несколько дней меня лихорадило. Сейчас лихорадка кончилась, но, к сожалению, за это время я очень ослабел.
— Я это вижу и весьма сожалею, — заметил Хью. — Дело в том, что я привел отряд в эти места по другому поводу, но случайно попал в ваш манор Каллоулис. Я видел, сэр, какой ущерб вам там нанесли. Рад, что вам и, возможно, вашим людям удалось выбраться из этой бойни живыми, и я намерен докопаться, где находится логово стервятников, причинивших вам такое зло. Я вижу, вы укрепляете свои владения.
— Да, насколько это в наших силах.
Женщина внесла свечи, молча вставила их в канделябры на стене и удалилась. Яркий свет внезапно наполнил комнату, и все сначала прищурились, а затем широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Ив, который стоял как вкопанный рядом с Кадфаэлем, — маленький лорд, напряженный и готовый встретиться лицом к лицу с врагом, — неожиданно вцепился в рукав Кадфаэля, а затем шумно задышал, не зная, на что решиться.
Человеку, возлежавшему в большом кресле, было не больше двадцати пяти лет. Он подался вперед, и подушки в кресле за его спиной съехали вниз. Ботрель повернул к свету бледное лицо с впалыми щеками и большими темными глазами, еще горевшими лихорадочным блеском. Густые белокурые волосы, примятые подушкой, были растрепаны. Но, несомненно, это был очень красивый и привлекательный человек, высокий и атлетически сложенный. Он был в сапогах — и полностью одет — очевидно, провел этот день со своими людьми на улице, что было, конечно, неблагоразумно. Сапоги у него были влажные и потемнели от растаявшего снега. Изогнув брови, он сейчас внимательно всматривался в каждого из трех гостей, и взгляд его задержался на мальчике. Он, кажется, узнал его. Слегка покачав головой, Ботрель снова пристально взглянул на Ива и, нахмурив брови, задумался.
— Вы знаете этого мальчика? — мягко спросил Хью. — Это Ив Хьюгонин, он ищет пропавшую сестру. Если бы вы смогли нам помочь, у всех нас отлегло бы от сердца. Потому что, полагаю, вы бежали из Каллоулиса не один. Вот что мы нашли на лесной тропинке, которая ведет сюда, — это зацепилось за ветку дерева. — Он вынул золотую сетку, и она лежала у него на ладони маленьким клубком. — Вы знаете, что это такое?
— Очень хорошо знаю! — порывисто произнес Эврар Ботрель и на минуту прикрыл глаза, горевшие нездоровым блеском. Открыв их снова, он прямо взглянул на Ива. — Так ты ее младший брат? Прости, я не был уверен, что узнал тебя. Кажется, я видел тебя всего несколько раз, да и то мельком. Да, это ее вещь.
— Вы привезли девушку сюда, — в голосе Хью был не вопрос, а утверждение. — Она выбралась невредимой из этой бойни.
— Да, невредимой! Да, я привез ее сюда. — На широком челе Эврара выступили капельки пота, но глаза смотрели прямо и открыто.
— Мы разыскиваем ее, — продолжал Хью, — с тех самых пор, как субприор Вустерского аббатства прибыл в Шрусбери, чтобы навести справки о ней и ее брате, поскольку следы их затерялись. Если девушка здесь, пошлите за ней.
— Ее здесь нет, — медленно произнес Эврар. — И я не знаю, где она. Все эти дни либо я, либо мои люди разыскивали ее. — Взявшись за подлокотники кресла, он, шатаясь, поднялся на ноги. — Я сейчас вам все расскажу!
Во время своего повествования он расхаживал по комнате — высокий молодой человек, томимый жаждой действия, но ослабленный тяжелой болезнью.
— Я был частым и желанным гостем в доме ее отца. Этот мальчик знает, что я говорю правду. Она превратилась в красавицу, и я полюбил ее. Я любил и люблю ее! С тех пор как она осиротела, я три раза приезжал в Вустер, чтобы повидать ее, и держал себя должным образом, так что был там хорошо принят. У меня никогда не было дурных намерений в отношении ее, и я собирался просить ее руки, как только смогу это сделать. Ведь теперь ее опекуном является дядя, а он в Святой Земле. Все, что мы могли сделать, — это ждать его возвращения. Когда я услышал о нападении на Вустер, то молился лишь о том, чтобы с ней ничего не случилось. Я и не помышлял ни о какой выгоде для себя или о том, что она может направиться сюда, пока она не прислала из Клитона посыльного…
- Предыдущая
- 18/51
- Следующая
