Афинский синдром - Михайловский Александр Борисович - Страница 64

Первая наша атака была ложной, призванной вскрыть систему огня и диспозицию противника. Примерно две сотни человек, это около половины имеющихся у нас сил, выдвинулась одной редкой цепью к восточной окраине Казанлыка, изредка постреливая из автоматов. Турки открыли довольно плотный огонь, но с почти предельной дистанции. Хотя ружейная пуля калибра 4,2 линии (10,3 мм) штука серьезная даже на излете. Наши немедленно стали отходить назад. Видя нашу немногочисленность и, пардон, «нерешительность», кто-то из турецких военачальников решил поднять своих воинов в контратаку, чтоб молодецким штыковым ударом, смять «шайтан-аскеров» и захватить пленных и бакшиш. В контратаке приняли участие три табора низама, то есть около двух тысяч штыков. В обычной рукопашной, из расчета один к десяти, ребят бы просто завалили турецким мясом.

Но не все было так просто. Я не зря назвал эту нашу атаку отвлекающей. Тяжелое вооружение и боевая техника были выдвинуты на фланги позиции, и до поры до времени, никак не обозначали своего присутствия. В формуле того боя было несколько переменных. Во-первых, скорость, с которой густые турецкие цепи мчались вперед, уставя перед собой тяжелые штыки. Ружьишко весит четыре с половиной кило, да еще штык больше килограмма. Даже самый тренированный воин ислама, пробежав с такой штукой наперевес около километра, будет дышать, как загнанная лошадь. Перезарядить однозарядное ружье на бегу невозможно, поэтому с ходу никто не стреляет. Напротив, наши морпехи, отходя короткими перебежками, делают остановки и отстреливаются экономными и прицельными двух патронными очередями. Это похоже на редкие крупные капли только что начинающегося дождя. Здесь упал турок, там, там, там. Вроде бы их и много и все бегут вперед, но каждый их шаг оплачен чьей-то жизнью. Кроме того выдвинутые на фланги снайпера начали скрытую индивидуальную работу с офицерами и унтерами противника, постепенно превращая боевые единицы в обычное стадо. Здесь к таким штучкам еще не привыкли, и поэтому эффект получился просто ужасающий.

Командиры с саблей наголо, бегущие впереди строя. И выстрелы: Хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп. Хлоп-хлоп-хлоп. Но снайперы, они дальше всех выдвинуты вперед, и сектор обстрела им отрылся первым. Технике и тяжелым пулеметам возможность пострелять открылась в последнюю очередь. К тому времени, как атакующая турецкая, и отступающая наша, цепи уже сблизились метров на двести, редкие, но убийственные капли дождя сменились шквальным грозовым свинцовым ливнем. Вдоль турецкого строя перекрестным огнем били шесть 12,7 мм тяжелых пулеметов «Утес», десяток 14,5 мм башенных пулеметов КПВТ с БТР-80, двадцать 30-мм автоматических пушек с БМП-3Ф. Кто-то из наводчиков, наверное, от избытка чувств, шандарахнул до кучи в турецкую толпу из 100-мм орудия, что было уже совершенно лишним.

Вы когда-нибудь видели, как под взмахом отточенной косы ложится на землю росистая трава? Так вот, турецкий строй точно также лег, чтобы никогда не подняться. Свинцовая метель бушевала, наверное, минуты полторы, потом все стихло. Бойцы в нашей доселе отступавшей цепи остановились, потом снова не спеша пошли вперед — вручную исправлять недоделки. Негоже заставлять людей мучиться в ожидании встречи с Аллахом. То, что мы успели увидеть по южную сторону Главного Балканского хребта, заставило нас забыть о жалости и милосердии, по крайней мере, к туркам.

Через час мы снова двинулись вперед, на этот раз, ради разнообразия по уставам времен Великой отечественной Войны. РПГ у противника нет, и не предвидится, артиллерии тоже не отмечено, поэтому БМП и БТРы движутся впереди, а пехота перемещается следом, перебежками. За это время Сулейман паша перебросил к Казанлыку еще несколько таборов пехоты с артиллерией, а все остальное сразу после полудня, оставив заслоны смертников, начал быстро отводить с Шипкинского перевала.

Я его прекрасно понимаю. Если мы зачистим Казанлык раньше, чем он отведет свои войска, и выйдем в то место, где Шипкинский перевал спускается в долину реки Тунджи, то зажмем его основные силы между собой, и штурмующими перевал с другой стороны солдатами Драгомирова. Короче, Сулейман-паше совсем не хотелось, испытывать все прелести секса втроем, находясь при этом в самой середине…

С Казанлыком мы возились до самой темноты, можно было бы и быстрее, только я не видел причин лезть вперед нахрапом и терять людей. Как говорил в похожих случаях один мой приятель — не на корову играем. Тем временем турецкий корпус торопливо вылезал из мышеловки. Тут и пригодились взятые с собой «Нонны». С невиданной тут дистанции в пятнадцать километров они открыли методичный огонь по колоннам пехоты и артиллерии врага. Корректировал огонь специально поднятый в небо беспилотник.

Уже утром мы обнаружили, что противник окопался на следующем рубеже в районе Манолово. С Шипкинского перевала нам навстречу выходят болгарские дружинники и русские солдаты. Ну что же, как закончатся восторги и объятия, перейдем к следующему номеру нашей программы, будем вместе с русской пехотой отжимать остатки корпуса Сулейман-паши к Софии. Тем временем, второй сводный кавкорпус выйдя на оперативный простор (турецкие фугасы мы пока не взорвали) понесет мир и покой южной Болгарии.

18 (6) июля 1877 года. Мемфис, штат Теннесси.

Майор армии Конфедерации Джон Семмс.

Паровоз издал протяжный гудок, и застучали колеса. Мы покидаем гостеприимный Мемфис на два дня позже, чем планировалось. Ничего, у нас все равно будет три-четыре дня в запасе.

В первый же вечер после того, как Джон Девой переехал к генералу Форресту, мы сидели в гостиной после ужина с бокалами теннесийского виски. Девой похвалил этот благородный напиток, присовокупив, что хоть он и отличается от ирландского виски, но мало чем уступает последнему, а во многом и превосходит его.

После чего он сказал нашему гостеприимному хозяину:

— Генерал, и у нас, и у вас схожие планы, только вам нужен независимый Юг, а нам независимая Ирландия. Я полагаю, что вы уже обдумали этот вопрос. Я тоже. Неплохо бы обменяться мнениями.

— Мистер Девой, я действительно размышляю над этим вопросом с того самого момента, как майор Семмс прибыл ко мне. Задача действительно не самая простая.

Сначала про то, что нам необходимо сделать, да и вам тоже. Необходимо создать своего рода плацдарм, где мы смогли бы объявить о новосозданной Конфедерации. Майор, насколько я понял вашего адмирала Ларионова, есть шанс, что Россия признает Конфедерацию; может она даже пришлет оружие, или поможет флотом, примерно так же, как французы помогали нам во время Войны за Независимость.

Но возникает проблема кадров. Очень многие наши лучшие молодые люди, или те, кто был тогда молод, погибли во время Войны Севера и Юга. Тем же, кто выжил и не стал калекой, уже не по двадцать-двадцать пять лет, а уже под сорок. Многие из них откликнутся на первый наш зов. Но они обзавелись семьями, смогли худо-бедно обосноваться в послевоенном мире. Мне кажется, что нам в основном нужны люди помоложе. Думаю, что таких можно будет найти немало. Но они не обучены военному делу.

— Генерал, у нас в Ирландии схожая проблема. Молодежи немало, и с добровольцами проблем не будет. Но вот что они смогут сделать с прекрасно обученными англичанами в красных мундирах…

— Джентльмены, — вмешался я, — русские смогли всего за несколько часов наголову разбить турецкую армию, при которой было немало английских советников. Английскую эскадру два русских корабля смогли потопить за четверть часа. Представьте себе, что будет, если они обучат нашу молодежь, и еще снабдят их, даже пусть не таким оружием, которым они воюют сами, но хотя бы таким, которое будет не уступать оружию англичан. Или северян. А если они обезопасят наши порты, или если у нас появится флот, который даст нам способность делать это самим…

— Майор, вы абсолютно правы, — сказал генерал. — Но, видите ли, до переговоров с русскими мы можем только гадать. Но одно абсолютно ясно: нам нужно готовиться к тому, чтобы при необходимости, которая, смею вас уверить, наступит уже очень скоро, можно было призвать под «Южный Крест», как, мистер Девой, именуется наш боевой флаг, нашу храбрую молодежь — сначала на обучение, потом на помощь нашим ирландским друзьям, и, наконец, на освобождение Дикси.