Афинский синдром - Михайловский Александр Борисович - Страница 50

И тут меня словно ударило током! Господи, так это же Николай Иванович Пирогов! Чтобы понять — что значит Пирогов для военных медиков, можно представить себе встречу математика с Эвклидом или Декартом, физика — с Архимедом или Ньютоном, или астронома — с Коперником или Кеплером.

Из истории я помнил, что Николай Иванович в это время безвылазно находился в своем имении «Вишня» неподалеку от Винницы. Правда, в нашей истории, в октябре 1877 года он, по просьбе императора Александра II, отправился на фронт, где лично прооперировал десятки раненых русских и болгарских воинов. Несмотря на свой возраст, он на бричке и санях проехал более 700 км, посетив два десятка госпиталей и полевых лазаретов.

— Добрый день, Николай Иванович, — поздоровался я с великим хирургом.

Пирогов внимательно посмотрел на меня своими прищуренными добрыми глазами, приподнял в знак приветствия шляпу над головой, и сказал,

— Добрый день, господин… — он замялся, — не имею чести быть знакомым с вами. Во всяком случае, вы не были не моим пациентом, ни моим учеником. Во всяком случае, и тех и других я всех помню в лицо.

— Позвольте вам представиться, — я непроизвольно встал по стойке «смирно» перед Пироговым, — Сергачев Игорь Петрович, полковник медицинской службы, начальник госпиталя МЧС Югороссии. По медицинской профессии — ваш коллега — хирург.

При этих словах лицо Пирогова засияло, многочисленные морщинки разгладились. Он схватил мою руку и радостно затряс ее.

— Игорь Петрович, вы-то мне и нужны! — воскликнул Пирогов, — я приплыл из Одессы для того, чтобы своими глазами увидеть ваш чудо-госпиталь, о котором ходят удивительные, прямо таки фантастические рассказы!

— Николай Иванович, — сказал я, — для меня огромная честь быть вашим гидом. Я покажу вам все, что есть в нашем госпитале, и познакомлю с нашими врачами и медперсоналом.

Несколько часов я водил Пирогова по нашему госпиталю, рассказывая о каждом его отделении, и демонстрируя великому хирургу медицинскую технику XXI века. Николай Иванович был в восторге от увиденного. Он с восхищением смотрел на аппарат «искусственное сердце», не веря, что он может, пусть и временно, заменить пациенту его родное сердце. То же самое испытал Пирогов, когда мы показали ему аппаратуру для искусственной вентиляции легких, рентгеновский аппарат. Он с изумлением смотрел, как с помощью аппаратуры УЗИ наш медик определяет положение плода у беременной и даже его пол. В хирургическом отделении Николай Иванович посмотрел, как проводится операция по резекции желудка. Как настоящий «маэстро скальпеля», он оценил мастерство нашего врача, первоклассную медицинскую технику и возможности, позволяющие делать просто фантастические по тому времени операции.

Пирогов был ошеломлен рассказом о том, что у нас делаются операции на сердце, и даже конечности, подвергшиеся травматической ампутации, конечно с соблюдением, определенных условий, могут быть снова пришиты к своему месту, и даже полностью восстановить свои функции.

А самое главное доктора Пирогова провели в лабораторию микробиологии и гистологии и под мощным микроскопом показали весь тот микробиологический болезнетворно-патогенный зверинец, с которым вынужденно соседствует наш организм. Попутно доктору была объяснена роль асептики и антисептики в медицине. Заведующая лабораторией также рассказала Пирогову про антибиотики, и показала стерильную палатку, в которой пока в экспериментальных целях выращивались первые колонии грибков из рода пенициллум.

Наши медики, узнав, КТО посетил их, восторженно приветствовали великого русского хирурга. Пирогов был ошеломлен этим и обрадован.

После обхода госпиталя мы прошли в мой кабинет, куда наша прекрасная Мерседес принесла нам прекрасно сваренный кофе по-турецки и восточные сладости. Мы сидели за столом, и беседовали на темы, одинаково понятные медикам и в XIX и в XXI веке. Отведав кофе, и оценив его вкус, Николай Иванович достал из кармана кожаную сигаретницу и попросил у меня разрешения закурить. При виде сигары я нахмурился. И не только потому, что сам не курю, и не одобряю эту вредную привычку, а еще и потому, что курение стало причиной смерти Пирогова. Он умер в 1881 году от рака верней челюсти, вызванного курением. Надо как-то намекнуть Пирогову о том, к чему может привести его пристрастие к табаку. Тем более что это должно случиться всего через четыре года, а значит — опухоль уже наверное начала свое развитие. Во мне заговорил инстинкт врача — обследовать немедленно.

Видимо, Николай Иванович, заметив, как изменилось выражение моего лица при виде «этой гадости», то есть сигары, которую он держит в руках, извинился, и снова спрятал ее в сигаретницу.

— Игорь Петрович, — сказал Пирогов, — сегодня я увидел столько всего, сколько не видел за всю свою долгую жизнь. Я хочу просить вашего разрешения поработать немного в вашем госпитале, чтобы узнать хотя бы часть того, что известно вашим замечательным докторам. Мои потребности скромные, и я не доставлю вам больших затруднений своим присутствием.

— Николай Иванович, — ответил я, — вы можете чувствовать у нас, как у себя дома, и быть у нас столько, сколько вам вздумается. Считайте, что вы патриарх военно-полевой хирургии, и приехали в гости к любящим вас правнукам. Все мои коллеги будут горды тем, что вместе с ними трудится такой гениальный хирург и великий ученый, как Николай Иванович Пирогов.

Кроме того, мы и так задумывались о том, чтобы открыть при нашем госпитале «Высшие курсы для повышения врачебной квалификации». Русским докторам знания обойдутся бесплатно, иностранцы же будут платить за это удовольствие немалую сумму. С таким авторитетом, как профессор Пирогов, который одним из первых пройдет стажировку в нашем центре, «Высшие курсы» станут самым известным учебным заведением для медиков всего мира!

7 июля (25 июня) 1877 года. около 10:00, Великое княжество Румыния. Бухарест, железнодорожный вокзал.

Великая княгиня Мария Александровна.

После Киева все, что запомнилось мне от этого путешествия, были пыль и жара. Очень душно, невозможно даже приоткрыть окна в вагоне, потому что сухой и горячий ветер бросал в них горсти пыли, и клубы паровозного дыма. Мои крошки все время просили пить, и обливающаяся потом Энн, просто сбивалась с ног. Эти сухие, выжженные жарким летним солнцем степи, они, наверное, похожи на преддверие ада. Но, несмотря на все трудности, мы все, и князья и слуги, были счастливы. Мы ехали каждый навстречу к своей мечте. Меня в Болгарии ждали ПапА и братец Мака, а также мой милый и глупый Фредди. Но, несмотря ни на что, я его все равно люблю.

Сержа Лейхтенбергского ждала его любимая Ирэн. Он просто сходил с ума от любви к ней. Серж немного не от мира сего. Ему, наверное, надо было родиться лет за триста до нашего времени. Вот, дожил он до двадцати восьми лет холостым, так и не отыскав своего идеала. А потом, вдруг Амур прицелился, и поразил его стрелой прямо в сердце с первого выстрела. То есть, с первого взгляда прекрасных глаз. Нам ли женщинам не понять его страдания.

Теперь счастье Сержа зависит только от моего ПапА. Если он даст свое разрешение на брак, то князь Романовский, герцог Лейхтенбергский и граф Богарне будет самым счастливым человеком на свете. Если не даст, то тогда Серж станет самым несчастным влюбленным в мире. Мы, потомки императора Николая I, в этом смысле самые бесправные люди, нас выдают замуж и женят исходя из политической целесообразности, а наши чувства в расчет обычно не берутся. Куда легче моей верной Энн Дуглас, и семье ее брата, Роберта Мак Нейла. Ни жениху Энн, ни ей самой, не нужны ничьи разрешения для вступления в брак. Им даже не помешает то, что поручик Бесоев православный, а Энн католичка. Она уже выразила согласие перейти в веру своего мужа. Совет им да любовь.

Я могу много рассказать Энн о том, что значит быть женой офицера. Ждать из похода. Гадать — жив ли? Рожать детей, когда мужа нет рядом, и все время надеяться на лучшее. Но Энн сильная, как и все горцы, она выдержит. Роберту Мак Нейлу, как мне по секрету сказал Серж, уже никогда больше не быть рыбаком. Как только его жена выздоровеет, он готов отдать все силы для борьбы за свободу своей Шотландии, порабощенной англичанами. Конечно, делать это он будет под руководством опытных югоросских специалистов по тайной войне, и тогда Виктории предстоит с утра до вечера исполнять гимн: «Боже, спаси королеву», потому, что никто другой ее уже не спасет.