Монаший капюшон - Питерс Эллис - Страница 25

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая

Монах вышел и по морозцу направился к обители — тому месту, которое предпочел и избрал для себя уже навсегда. Он почти дошел до сторожки, когда из-под навеса крыши дома Ричильдис показалась тощая фигура заскользила следом за Кадфаэлем, держась поближе к обочине, на тот случай, если монах обернется. Но Кадфаэль не оглядывался назад. Он только что имел случай убедиться в том, что это небезопасно, да и вообще привык смотреть не назад, а вперед.

Собрание капитула на следующее утро обещало быть таким же занудным, как и обычно. Помимо всего прочего, предстояло обсудить, как быть теперь с домом у мельничного пруда, и послушать брата Эндрю, который сегодня должен читать выдержки из житий святых. Кадфаэль мирно подремывал на своем местечке за колонной, что, впрочем, не мешало ему слышать, о чем шла речь. Поэтому он встрепенулся, когда келарь, брат Мэтью, сообщил, что странноприимный дом набит битком, стойла в конюшне переполнены, а паломники все прибывают.

— Придется перевести куда-нибудь наших лошадок и мулов, — предложил келарь, — а монастырскую конюшню отвести для коней постояльцев.

Народу и впрямь наехало предостаточно. Многие купцы воспользовались мягкой осенью, чтобы поправить дела, пошатнувшиеся летом из-за междоусобицы и осады города, и теперь заполнили дороги, возвращаясь домой, на праздник, да и дворянам, уставшим от раздоров, все еще полыхавших на южных рубежах, надоело сидеть по своим манорам, словно барсукам в норах, и они съезжались в Шрусбери в надежде мирно отпраздновать Рождество.

— Сегодня похороны мастера Герваса Бонела, — продолжал брат Мэтью, — и нам следует подумать о его лошади. По соглашению, обитель предоставляла место в конюшне и прокорм для его коня, но этот пункт не распространяется на наследников. Я знаю, что судьба соглашения неясна, пока не раскрыто убийство и не решен вопрос о наследовании. Но, при любом исходе дела, за вдовой не сохранится право содержать лошадь в нашей конюшне за счет аббатства. В городе у нее есть замужняя дочь, которая, надо полагать, сможет позаботиться о животном. Конечно, на это тоже нужно время, и пока они договариваются, нам придется подержать коня у себя, но вовсе не обязательно здесь, в монастырской конюшне. У нас ведь есть еще стойла возле площадки для конских торгов. Я предлагаю отвести туда на время наших рабочих лошадей, а заодно и лошадь госпожи Бонел. Одобрит ли это капитул?

Кто, само собой, решительно не мог одобрить эту идею, так это брат Кадфаэль. Его переполняла тревога и он кипел от досады, кляня себя за то, что так неудачно выбрал убежище для Эдвина. Но разве он мог такое предвидеть? Стойла в амбаре обычно пустовали от ярмарки до ярмарки. Что же теперь делать? Как успеть вовремя вызволить Эдвина? Среди бела дня, у всех на виду, да и нельзя же разом пропустить все церковные службы!

— Это действительно самое подходящее место, — кивнул приор Роберт, — лучше всего перевести туда коней не откладывая.

— Я распоряжусь об этом. А ты согласен, отче, чтобы и жеребца вдовы Бонел тоже туда отвели?

— Не возражаю.

Теперь, когда возможность завладеть манором Малийли представлялась весьма сомнительной, интерес приора к семейству Бонелов заметно поостыл, хотя Роберт и не собирался отказываться от лакомого кусочка без борьбы. Насильственная смерть и связанные с нею толки были для него как бельмо на глазу, и приор с удовольствием убрал бы куда-нибудь подальше не только коня, но и всех домочадцев покойного, если бы можно было сделать это, не нарушал приличий. Ему вовсе не хотелось, чтобы люди шерифа терлись здесь, что-то вынюхивая и бросая тень на доброе имя обители.

— Надо будет разобраться, что говорит закон о праве владения в подобных обстоятельствах. Соглашение неизбежно теряет силу, если только новый наследник не согласится подтвердить его. Но этим, разумеется, займемся после похорон мастера Бонела. Однако лошадь можно перевести и сейчас. Я вообще сомневаюсь, что вдове теперь потребуется лошадь, но это уж не наша забота.

Он уже сожалеет, подумал Кадфаэль, что, поддавшись сочувствию, разрешил похоронить Бонела на территории аббатства.

Однако теперь достоинство не позволяет приору отказаться от обещанного. Слава Богу, торжественная церемония похорон мужа хоть немного утешит Ричильдис, а уж коли за дело взялся приор Роберт, то обряд будет торжественным и великолепным. Тело покойного уже выставлено в часовне, а к ночи будет лежать в освященной земле аббатства. Ее это в какой-то степени успокоит. Ричильдис чувствует нечто вроде вины по отношению к усопшему. В душе она долго еще будет предаваться бесполезным сожалениям: если бы только... если бы она не приняла его предложения... если бы сумела помирить мужа с Эдвином, может, тогда бы он был жив и здоров.

Кадфаэль не стал слушать рассуждения о надобности прикупить земли, чтобы расширить монастырское кладбище, и погрузился в раздумье о собственной, не терпящей отлагательства, нужде. Нетрудно будет придумать себе какое-нибудь дело за стенами обители. Сейчас суета начнется, конюхи будут выводить лошадей, и вряд ли кто-нибудь обратит на него внимание. Если точно рассчитать время, то, пожалуй, он сумеет вывести Эдвина из укрытия. Как пришел в рясе — так и уйдет, никто его в сутолоке не заметит. Хорошо, а потом куда? В аббатство, понятно, соваться нечего. Монах вспомнил, что ему доводилось лечить от лихорадки детишек в двух домах по дороге к часовне Святого Жиля. Если попросить хозяев приютить паренька, они, наверное не откажут, правда, не хотелось бы втягивать их в это дело. А может, пристроить его в лечебнице для прокаженных, дальше по дороге? Молодые братья частенько отбывали там послушание, ухаживая за несчастными. Что-то наверняка можно придумать — неужто он не сумеет спрятать мальчишку!

Размышления Кадфаэля были прерваны самым неожиданным образом. Не веря своим ушам, монах услышал, как поминается его имя. Со своего места рядом с приором Робертом поднялся брат Жером. Всем своим видом изображая смирение, с нарочитой кротостью опустив острые глазки, он извергал потоки красноречия. Именно он только что произнес имя Кадфаэля с елейной заботой:

— ...я не говорю, отче, будто в поведении нашего достойного брата было что-то неподобающее. Я лишь прошу о помощи и наставлении ради спасении его души, ибо, возможно, ей угрожает опасность. Отче, мне стало ведомо, что много лет назад, задолго до того, как осененный благодатью Всевышнего, он сподобился познать свое предназначение, брат Кадфаэль питал сердечную склонность к той даме, которая нынче зовется госпожой Бонел и является гостьей нашей обители. И когда несчастье сразило ее мужа, наш брат снова повстречался с ней. Не по своей вине, о нет — здесь и речи не идет о вине — ибо он был призван на помощь умирающему. Но подумай, отче, какому суровому испытанию может подвергнуться благочестие брата, коль скоро он, пусть и по необходимости, видится с женщиной, к которой некогда был глубоко привязан?

Распрямив плечи и подняв голову, приор с высоты своего и без того немалого роста, взглянул на подвергавшегося опасности брата. Судя по всему, он действительно призадумался. Недоумевавший поначалу Кадфаэль очень скоро понял, в чем тут дело. Итак, он недооценил наглость и злобу брата Жерома. Должно быть, почти все время, пока он толковал с Ричильдис, Жером проторчал за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине, — судя по тому, сколько он выведал.

— Но можешь ли ты утверждать, — недоверчиво вопросил Роберт, — что брат Кадфаэль вел неподобающие разговоры с этой женщиной? О чем? Всем нам ведомо, что он ухаживал за мастером Бонелом на смертном одре и сделал для несчастного все, что мог. Жена страдальца присутствовала при этом, и мы не можем упрекнуть нашего брата, который явился туда по велению долга.

Все взоры обратились к Кадфаэлю, но тот сидел в хмуром молчании, ожидая продолжения, ибо понял, что для Роберта выступление Жерома было столь же неожиданным, как и для него самого.

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая