Лев в долине - Питерс Элизабет - Страница 6

• Предыдущая
• 6/68
• Следующая

– Рамсес! – гаркнул Эмерсон. Красноречие сына дало ему время отдышаться. – Марш в свою комнату! И закрой за собой дверь.

Рамсес немедленно исчез, но настроение было уже испорчено. Эмерсон смущенно кашлянул и потянулся за бритвенным прибором.

– Придется подумать о надзирателе для Рамсеса, – буркнул он. – То есть я хотел сказать, что пора приставить к нему гувернантку...

– Нет, именно надзирателя! – Я присела за туалетный столик в надежде соорудить из взъерошенных волос подобие великосветского пучка. – Если помнишь, я предлагала взять с собой слугу, но ты воспротивился.

– Нельзя было разлучать беднягу Джона с невестой, – промычал гуманист Эмерсон, взбивая кисточкой пену в чашке и намыливая щеки. – Ничего, вот доберемся до Дахшура, а там заставим Селима вспомнить его прошлогодние занятия.

– От Селима и в прошлом году было не много толку. Я помалкивала, чтобы его не обидеть, но с ним Рамсес был совершенно неуправляем. Да что там, вместо того чтобы охранять Рамсеса, Селим превратился в его сообщника! Рамсесу нужен толковый наставник. Пока что у него очень одностороннее образование. Да, он расшифровывает египетские иероглифы так же запросто, как обычный ребенок его возраста читает по-английски, зато у него крайне поверхностное представление о науках, а в истории своей великой нации он вообще ничего не смыслит.

– Почему? Например, ему не чужда зоология. Он все время подбирает бродячее зверье...

– Я говорю о физике, астрономии...

Эмерсон презрительно фыркнул, забрызгав пеной все зеркало.

– Никак не постигну, какая разница, что вокруг чего вертится – Земля вокруг Солнца или наоборот? Лучше не загружать мозги всякими глупостями.

– Сдается мне, Эмерсон, ты не сам придумал эту невежественную сентенцию.

– Несомненно, то же самое тебе скажет любой благоразумный человек. Не беспокойся за образование Рамсеса, Пибоди! Он и так проживет.

После этого легкомысленного заявления Эмерсон молча провел по щеке зловеще посверкивающей бритвой. Разумеется, я осталась при своем мнении, но решила промолчать, дабы избежать несчастного случая. Только когда бритва оказалась на безопасном от горла моего супруга расстоянии, я с нажимом вопросила:

– Значит, мы уезжаем завтра утром?

– Да, если это тебя устраивает, дорогая.

– Совершенно не устраивает! Сначала мне надо закончить несколько дел...

Эмерсон возмущенно обернулся и погрозил мне бритвой.

– Ты имеешь в виду эту дамочку Девоншир?

– Дебенхэм! Неужели такая уж трудная фамилия? Я действительно хотела дать мисс Дебенхэм несколько добрых советов – тех самых, которые она наверняка услышала бы от своей матушки, будь та жива. Что ж, придется сделать это сегодня вечером.

– К черту!

– Поторопись, Эмерсон. В «Мена-Хаус» будет столпотворение: пирамиды при лунном свете – популярное зрелище. – Я сумела-таки собрать непослушные волосы в аккуратный узел. – Но дела, о которых я обмолвилась, – это покупки. Уверена, ты приобрел далеко не все, что мне потребуется.

– Напрасно ты так уверена. Я даже накупил этих чертовых микстур, примочек и пластырей, которыми ты вечно мучаешь аборигенов.

– А как насчет чаш для причастия?

– Причастие?.. Знаешь, Пибоди, я еще готов терпеть, когда ты изображаешь из себя лекаря, но если вдобавок ты займешься причащением и отпущением грехов, я взбунтуюсь. Это идет вразрез с моими принципами: не потерплю у себя под носом нелепых суеверий! Но проблема не только во мне. Что на это скажет англиканская церковь?

– Все бы тебе шутить, Эмерсон! Ты ведь отлично знаешь, что я хочу заменить те, которые Гений Преступлений украл из церкви в Дронкехе в прошлом году. Деревенский староста был так безутешен, что мое сердце дрогнуло. Раз мы не в состоянии вернуть оригиналы, попробуем хотя бы утешить его новыми. Ты наверняка не приглядел на рынке ничего подходящего?

– Древнюю религиозную утварь христиан-коптов нелегко найти даже на каирских базарах. Да и зачем зря тратить время? Захватила бы из Лондона комплект тазиков для ванны, и дело с концом.

Я проигнорировала это нечестивое замечание, ибо давно знакома с презрительным отношением мужа к религии. Но когда он взялся за брюки, я не стерпела:

– Только не эти драные штаны, Эмерсон! Я приготовила твой вечерний костюм. Ведь твид...

– ...самый подходящий материал для восхождения на Великую пирамиду, Пибоди! Или ты хочешь, чтобы я испортил свой единственный вечерний наряд?

– Восхождение на пирамиду? В темноте?

– Нынче полнолуние, как тебе хорошо известно. При таком освещении с вершины пирамиды Хеопса открывается фантастический вид. Я задумал это как сюрприз для тебя, моя дорогая, но если ты предпочитаешь разодеться в пух и прах, как та юная пассия Каленищеффа, – что ж, изволь... Странно, как дамам в таких пышных юбках удается оставаться на грешной земле. Кажется, малейший порыв ветра – и они взмоют в воздух.

Его доводы показались мне логичными. Чтобы не воспарить, я решила одеться попроще – в рабочие брюки винного цвета и бело-кремовый жакет в клетку. Ансамбль дополнял мой неизменный зонтик. Без него я шагу не ступлю. Это самый полезный предмет, созданный человеческим гением. В данном случае я собиралась использовать его в качестве трости, так как среди развалин в окрестностях пирамид можно запросто свернуть шею. Тем не менее критику платья мисс Дебенхэм я не могла оставить без внимания.

– Подобно всем мужчинам, ты, Эмерсон, лишен чувства стиля. Хотя молодая особа, конечно, могла бы одеваться поскромнее. Надо будет узнать, где она...

Эмерсон прервал меня властным поцелуем, после чего проговорил:

– Ты обойдешься и без искусственных прикрас, Пибоди. Больше всего тебе идет теперешний легкий наряд, обгоревший нос и волосы дыбом. Еще лучше, когда на тебе вообще нет...

Я зажала ему ладонью рот, чтобы не прозвучал конец фразы, потому что снова чувствовала жжение в затылке – Рамсес был тут как тут.

– Теперь я могу войти, папа? – невинным голосом вопросил наш сын.

– Входи, – разрешила я, отшатываясь от Эмерсона.

– Что мне надеть, мама? – так же кротко осведомился Рамсес.

– Пожалуй, черный бархатный костюмчик.

Лицо Рамсеса редко выражает какие-либо эмоции, однако на сей раз его исказила страдальческая гримаса. Черный бархатный костюм неизменно будит в нем бунтарский дух. Ума не приложу, почему Рамсес его так ненавидит. По-моему, черный бархат в сочетании с кружевным воротником и гофрированной рубашечкой – вполне подобающий наряд для восьмилетнего отрока. Хотя, должна признать, Рамсесу, с его грозным профилем и черными кудрями, больше пошло бы одеяние помужественнее.

В следующую секунду я представила, во что превратится выходной костюм после карабканья на пирамиду, и разрешила ему одеться по собственному усмотрению. Увы, моя надежда, что Рамсес из духа противоречия выберет черный бархат, не оправдалась.

• Предыдущая
• 6/68
• Следующая