Опасное окружение - Питерс Натали - Страница 74

• Предыдущая
• 74/115
• Следующая

– Я купил отличную, почти белую рабыню с Гаити, – хвастал Джек. – Она хорошенькая, как персик, и выносливая, как скала.

В чем-то мой хозяин был прав: жизнь на пароходе так закалила меня, что из меня теперь, наверное, можно было гвозди ковать.

– Эй, парни, – продолжал Джек, – подойдите поближе. Улыбнись мальчикам, Француженка. Что скисла, как промокший мокасин?

– Сколько ты просишь за нее? – спросил кто-то.

– Триста наличными, – объявил Джек. – Подойдите и посмотрите получше. Скажи что-нибудь, Француженка. Пусть ребята послушают, как красиво ты говоришь.

– Пятьсот долларов тому, кто привезет меня в Новый Орлеан к Жану Лафиту, – сказала я. – Я не рабыня….

Слова мои потонули в дружном смехе. Джек хлопнул меня по заду.

– Видите, парни? Ну разве не классная маленькая чертовка? Говорит как настоящая новоорлеанская шлюха.

Мужчины сгрудились вокруг нас. Кто-то, пользуясь тем, что Джек отвернулся, ущипнул меня за грудь. Я выругалась и двинула его ногой, а Джек с удовольствием добавил моему обидчику, так что бедняга упал.

– Я – француженка! – закричала я. – Я была замужем за богатым плантатором! Мои враги устроили заговор! Прошу вас, выслушайте меня!

Но никто меня не слушал. Они находили меня забавной: то, что я была немного не в себе, только добавляло мне пикантности. Торг пошел веселее. Наконец меня за двести восемьдесят долларов купили два неуклюжих брата, владельцы кильбота. Они собирались перепродать меня в Иллинойсе, где цены на рабов были повыше. Братья по очереди били и насиловали меня, так что следующему своему владельцу я досталась едва живой. Из Кейро вверх по реке я плыла с крючконосым хозяином, который днем любил порассуждать о том, что надо умерщвлять плоть во имя Спасения, а ночью начисто забывал обо всем, насилуя меня каждый раз, перед тем как уснуть.

Ни один из моих хозяев не отважился снять с меня кандалы, справедливо полагая, что при первой же возможности я попытаюсь убежать. Меня называли мулаткой и считали шлюхой из новоорлеанского публичного дома и даже рабыней, сбежавшей из дома высокопоставленного лица. Последнее предположение мне казалось наиболее забавным. Каждому своему новому хозяину, вернее, каждому, кто готов был слушать меня хотя бы две минуты, я рассказывала историю о богатом муже и заговоре против меня. Я обещала своим слушателям богатое вознаграждение за возвращение в Новый Орлеан и вскоре стала известна как сумасшедшая рабыня из Нового Орлеана. Я выглядела так, будто всегда носила цепи, поэтому ничего удивительного не было в том, что мне никто не верил.

Мой крючконосый хозяин Старкер повез меня вверх по Огайо, намереваясь обменять на меха в Уилинге, в Западной Виргинии. Уилинга мы достигли к июню 1813 года.

Старкер погнал меня к причалу, где проходил меховой аукцион, ругая за то, что я не могла идти быстрее. Я в ответ лишь указала на железные браслеты на ногах, от которых на щиколотках образовались незаживающие раны. Он в ярости избил меня, но я продолжала спокойно улыбаться, следуя за ним черепашьим шагом.

Уилинг ничем не отличался от других городков, расположенных вдоль Миссисипи и Огайо. Дома едва ли были лучше бараков для рабов в «Ля Рев», а улицы в дождь превращались в грязные канавы. Леса и горы подступали вплотную к городам – этим жалким островкам цивилизации. Все увиденное мной укрепило меня в мысли, что американцы недалеко ушли от дикарей. Мужчины были грубы, а женщины выглядели изможденными и усталыми. Большую часть населения этих мест, похоже, составляли бродяги, которые пришли в эту огромную, неосвоенную и пустынную страну в поисках лучшей доли.

Мы прошли мимо кузни, на которую я посмотрела с надеждой, увы, пока неосуществимой, нескольких магазинов, салуна. Люди смотрели мне вслед, но в их глазах не было жалости – одно лишь любопытство. Наконец мы дошли до пристани, и Старкер толкнул меня под навес. Меха были собраны в тюки и рассортированы по качеству и сортам. Несколько мужчин прохаживались вдоль меховых гор, выбирая шкурки, изучали их, спорили друг с другом относительно их достоинств и стоимости.

– Проклятие, – пробормотал Старкер, – мы опоздали. – Конец сезона, остатки! Лучшие меха распроданы, и ты, ты во всем виновата. Ты, проклятая стерва. Надо было оставить тебя тем двум ублюдкам в Кейро. Это ты еле плелась…

– Не я виновата, что вы проводили столько времени на мне, вместо того чтобы налегать на весла, – сказала я с улыбкой.

Крючконосый ударил меня по лицу, и остальные торговцы на мгновение стихли, с любопытством посмотрев в нашу сторону. Как только они увидели, что перед ними всего лишь мужчина, бьющий рабыню, они разом утратили интерес, вернувшись к своим делам. Снова возобновился обычный для рынка гул.

Старкер водил меня от торговца к торговцу, предлагая за тюк меха рабыню, но всякий раз получал однозначный ответ: только наличность. С каждой минутой он становился все мрачнее. Наконец он посадил меня на мешок с кроличьими шкурками, а сам отправился в салун.

В зал вошел здоровяк с густой черной бородой. За спиной он нес связку шкурок – выхухолевых, бобровых и норковых. Он был ростом почти с Гарта, но весу в нем было раза в полтора больше. В лице его, красном и обезображенном шрамами и оспой, самым отталкивающим были глаза – бесцветные льдистые буравчики, сидящие глубоко под черными нависшими бровями. Одет он был обычно для тех мест: в меховую шапку, куртку из шкур с бахромой и поясом, из-за которого торчал охотничий нож, грубо сделанные штаны из кожи и черные сапоги.

Вошедший огляделся. Заметив меня, он подошел. Бледно-серые глаза буравили меня насквозь. Я испугалась сквозившей в них жестокости, но заставила себя прямо встретить его взгляд.

– Может, хотите посмотреть мне в зубы? – спросила я.

Его молчание придало мне храбрости, и я добавила:

– Что, никогда не видели женщины?

Глаза его холодно блеснули.

– Кто твой хозяин? – раздался резкий скрипучий голос. Казалось, звук многократно отразился от стен огромного резонаторного ящика – его груди, – прежде чем вылететь наружу в виде почти звериного рыка.

Я не ответила. Он глухо хохотнул.

– Ты смердишь, девчонка, – сказал он и отошел.

Тут же прибежал Старкер и накинулся на меня с расспросами, с кем я разговаривала и что ему надо.

– С очередным скотом, который сказал, что не даст за меня и трех паршивых кроликов.

– Ты лжешь, – прошипел Старкер. – Я пойду сам у него спрошу.

Я пожала плечами и отвернулась.

Через несколько минут Старкер вернулся.

– Слезай, – приказал мой хозяин. – Он хочет на тебя посмотреть.

– Он уже смотрел, – ответила я угрюмо. Старкер рванул за цепь на моих кандалах, и я упала, чуть не закричав от боли.

– Ладно, – сквозь зубы ответила я, поднимаясь. – От меня дурно пахнет, ближе лучше не подходить, – обратилась я к бородачу. – Можете полюбоваться мной издали.

Торговец мехом осклабился, а Старкер засуетился, прыгая вокруг него.

– Попридержи язык, – прошипел он мне на ухо, – а не то изобью тебя до смерти. Мистер Хеннесси собирается отдать за тебя меха, и я прикончу тебя, если ты сорвешь сделку!

Я плюнула Старкеру в лицо. Тот отпрянул, вне себя от гнева, затем пошел на меня, но бородач перехватил его руку.

– Не надо, – заявил великан. – Я не стану платить за испорченный товар. Мои шкуры и так выглядят лучше, чем она сейчас. Забирай их и убирайся. Пошли, – обратился он ко мне.

Я вышла следом за новым владельцем, звеня цепями. Он поморщился, глядя на них, и сказал:

– Лучше снимем с тебя эти штуки. Звук больно противный.

Он привел меня в кузню. Хеннесси вместе с кузнецом пришлось колдовать над моими оковами не меньше часа. При каждом ударе молота душа моя уходила в пятки, но скоро, говорила я себе, я обрету свободу, избавлюсь от постыдного свидетельства рабства. Железо растерло кожу до мяса, и, когда наконец упал второй браслет, я была едва жива от боли. Кузнец, чернокожий рабочий, положил мне на раны какую-то пахучую смесь. Хеннесси заплатил ему несколько монет и вывел меня на улицу.

• Предыдущая
• 74/115
• Следующая