Число зверя, или Тайна кремлевского призрака - Гацура Геннадий - Страница 60

— Богато жили, — сказал старший, выворачивая из-под обломков очередную, щедро украшенную резьбой деталь кресла.

— Мы тоже богато жили, дом большой был, машина, а потом папке в колхозе зарплату перестали платить. Заболел он и запил. Мамка нового ухажера привела с деньгами и, вместе с бабкой, выгнала папку из дома. Замерз он пьяный на дороге. Я долго плакал, а на следующий день сам ушел. Папку жалко, мамку ненавижу.

— Вырастешь, отомстишь им всем.

— Чую, не доживу я до весны. Все болит внутри, — малыш закашлялся и, сняв рваную рукавицу, сплюнул на ладошку кровавый комочек. — Вот, видишь.

— Ничего, тогда я за тебя этим буржуям отомщу. Сожгу им все. Они еще голышом на головешках попляшут. У меня и пистолет есть. Здесь, на свалке нашел. Схоронил до времени. Патроны бы достать.

Малыш вытер кровь о ватник, натянул варежку и, прежде чем вновь приняться за торчащий из мусорной кучи мешок из плотного черного пластика, сказал:

— Только сестренку мою не трожь. Светкой ее зовут. Она вместе со мной хотела убежать, но я ее отговорил.

— Лады.

Черный мешок, зацепившись за какую-то острую железку, вдруг порвался и из него вывалилась целая куча фигурок. Некоторые из них были расколоты, без голов и рук, другие были целы и одеты в какие-то лохмотья. Малыш взял одну из куколок и обратился к своему старшему приятелю, как более знающему, и считавшемуся, даже среди взрослых бомжей, старожилом этой подмосковной свалки:

— А это что такое?

Тот подошел, поднял пару фигурок, осмотрел со всех сторон и авторитетно заявил:

— На игрушки не похожи, уж больно страшны. — Он ковырнул одну из них ногтем. — Воск. Из него «горбун» свечи лепит. Можно поменять у этого жмота на пару банок сгущенки. А если не даст, побросаем в костер. Гореть хорошо будет.

— Их здесь много, — малыш потянул мешок и из него посыпались новые восковые фигурки. — Смотри, какая большая. На одного мужика похожа. Я его по телеку видел. И булавка из нее здоровая торчит. — Малыш взял вольта в руку, выдернул торчащую в его груди острую спицу и пришпилил ее к своему ватнику. — Пригодится…

Терзавшая его почти шесть месяцев боль в груди, вдруг разом исчезла. Президент несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза и сказал сидевшему напротив него за столом собеседнику:

— Так, говоришь, Дума меня уже похоронила? Ну нет, мы еще поборемся. Вели закладывать машину. Я еду в Кремль…