Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/72
• Следующая

— Давай подсажу, — протянул я к девчушке руки, но та решительно отстранилась.

— Сама могу, — кинула она узелок на телегу и, ловко взобравшись, схватила вожжи. — Но, пошла!

Ух ты. Я-то думал, лацовы отпрыски к восьми годкам только-только переходят на твёрдую пищу и отучаются гадить под себя.

— Как звать?

— Меня?

— Нет, кобылу.

— Звёздочка.

Бля, до чего ж трудно с детьми. Неужели и я был таким же?

— Отлично. Ну а ты кто такая?

— Оля… Ольга, — поправилась она. — Селеванова.

— Далеко эти Березники, Ольга Селеванова?

— Два дня пути.

— А на барже?

— Часов восемь, если без остановок.

— Херово. Как у вас Ткач очутился?

— Кто? — подняла она на меня голубые глазёнки.

— Тот мужик, что в клетке сидел, а потом бойню в доме твоём устроил.

— Его дядя Андрей привёл. Говорил, что на берегу валялся чуть живой.

— Вещи при нём были?

— Вещей много было. Автомат хороший, патроны, полный рюкзак добра всякого.

— А что-нибудь необычное? Ну, такое, чего ты не видала ни разу.

Ольга задумалась.

— Пистолет у него чудной был. Навроде ПМа, только ствол толстый-претолстый.

— Нет, не то. Вспоминай.

— М-м… Больше ничего не припомню. Но я же мельком видела. А что ты ищешь?

— Кабы знать…

Тем временем телега под чутким руководством Ольги выехала к берегу и остановилась против большого дощатого плота на жестяных буях.

— Нужно вон ту штуку запустить, — указала она на небольшой покрытый брезентом предмет с правого борта.

Я взял лошадей под уздцы, завёл на плот и откинул полог. Под ним оказался дизель с лебёдкой, что меня немало обрадовало, развеяв опасения на счёт нецелевого применения моей мускульной силы. С третьей попытки дизелёк запустился, чихнул и, чадя, принялся наматывать стальной трос на катушку. Когда тот поднялся над водой, плот отчалил и неспешно двинулся к противоположному берегу.

— Расслабься, — посоветовал я сжавшейся в комок Ольге, за спиной у которой улёгся Красавчик. — Он сыт.

— Это ведь не один из наших? — спросила она, чуть дыша.

— Нет, не из ваших. Звать Красавчиком.

— Ручной?!

— Ну, я бы так не сказал. Гладить и кормить с руки не рекомендую.

Красавчик, смекнув, что стал объектом обсуждения, поднял голову и недовольно засопел.

— А можно… — Ольга сглотнула и продолжила дрожащим голоском: — Можно, он ляжет подальше от меня?

— Без проблем. Красавчик, дружище, будь добр, сдрисни под телегу. Дама смущается твоей близости.

Но гордое животное лишь надменно повело мордой и отвернулось.

— Э-э… Ничего не выйдет. У него, похоже, другие планы.

— Тогда я отойду, — сделала Ольга попытку отползти в сторону.

— Это лишнее. Красавчик может обидеться. К тому же, он не любит пустых мельтешений, как, впрочем, и я.

Девчушка снова сглотнула подступивший к горлу ком, и обречённо замерла на месте, готовясь, вот-вот быть порванной в куски. По чумазым щекам, прокладывая новые борозды, покатились слёзы.

Ненавижу плачущих детей. Они трясутся, корчат жуткие гримасы и издают слишком много шума. Это отвратительно.

— Слушай, — легонько пихнул я Олю в плечо, — завязывай, кругом и так полно воды. Я взял тебя провожатым, а не на корм Красавчику. Значит, так и будет. Нравится тебе или нет, он останется рядом. Но ты можешь на него просто забить.

— Забить? — повторила она, всхлипнув.

— Ну да. Забить. Насрать, плюнуть и растереть, положить болт…

— Болт?

— Господи… Тебе старшие не объясняли таких простых вещей?

— Нет. А теперь… теперь я — старшая, — Ольга последний раз всхлипнула и решительна утёрла сопливый нос рукавом, совладав с эмоциями. — Кто он такой?

— М-м?

— Тот, который убил мою маму и брата.

— А, так это были… Его зовут — Ткач. Алексей Ткачёв в девичестве. Наёмник.

— Почему ты идёшь за ним? Он и твою маму убил?

— Нет, вряд ли.

— Что-то украл у тебя?

— Это уже ближе к истине.

— Он не похож на местного. Издалека пришёл?

— Да, протопали мы с ним немало. От самой… Издалека, в общем.

— И как там, вдалеке?

— Что, дальше Березников не бывала?

— Нет. Отец говорил — дальше только лес полный чудищ. Во все стороны лес. А там, где леса нет, мёртвые города, в которые лучше вовсе не соваться. Но сам-то в Пермь ходил, — добавила она слегка обиженно. — Правда это?

— В основном — правда.

— А ты откуда тогда взялся, если не с Березников? И Ткач этот?

— Я же сказал: "в основном". Есть, конечно, ещё города, но их мало, и становится всё меньше.

— Почему?

— Делать там нехер, вот люди и уходят.

— А куда уходят?

— Туда, где лучше. В другие города, более успешные. Селятся вокруг, надеются откусить от большого пирога. Только мало кому удаётся. Так и гниют в своих трущобах. Батрачат, воруют, собой торгуют, детьми… Короче, выживают, кто как сумел.

— А ты? Ты родом из такого города? А как он называется? Много там народу? А метро есть? А…

— Стоп, — предостерегающе поднял я указательный палец. — Не слишком много вопросов в первый день знакомства?

Оля со вздохом пожала плечами.

— Арзамас. Это мой город.

— Не слыхала.

— И хорошо.

— Почему?

— Как тебе сказать… Население тамошнее придерживается несколько иного мировоззрения, чем твоя семья. Сложно было бы вам найти с местными общий язык. Таких там называют лацами. Нормальными, то бишь. И, мягко говоря, не жалуют. А учитывая род занятий, ваша семейка закончила бы… — я живо представил, как "гостеприимные" жители моего родного города окружают обоз переселенцев, под визг и улюлюканья стягивают с возов, забивают камнями, вспарывают животы, а то и впиваются зубами в ещё трепещущее лацовское мясо, ошалелые от крови лошади несут, раскидывая по грязным улочкам бесхозный уже скарб на радость дворовой шпане и зевакам. — Плохо. Вероятно, хуже, чем сегодня.

Оля посмотрела на меня с подозрением.

— Ты — мутант?!

Я сдвинул капюшон чуть назад, и солнечный свет, отразившийся от жёлтой радужки, дал ответ вместо меня.

Плот меж тем пересёк реку, и я, сойдя на берег, вывел лошадей следом.

— Надо лебёдку стравить, — потянула Оля вниз рычаг на дизеле, — а то баржа зацепит, и не вернёшься.

Оптимистка.

— Залазь уже. Ткач состарится и помрёт при наших темпах.

— Сейчас, — Оля заглушила движок и села за вожжи. — Но-о!

Пермская природа хороша. Жаль не пришлось побывать тут летом или в пору ранней осени. Но даже слякотной весной здешние леса радуют глаз. Не такие дремучие как муромские, с низкорослым подлеском и огромными мачтовыми соснами в два, а то и три обхвата. Скоро потеплеет, и их кора засочится смолой, источая повсюду дурманящий терпкий аромат. Что может быть лучше, чем дышать на берегу реки хвойным воздухом и слушать шелест зелёных шапок наверху, когда ветер проносится над ними, будто мозолистая ладонь над вихрами младенца. И ни души вокруг. Интересно, смог бы я жить здесь? Вот взять да и послать всё нахуй. Соорудить домик, удить рыбу, стрелять зверушек, собирать грибы, ягоды, вкусные коренья… Никаких тебе ткачей, никаких злоебучих заказчиков. М-м… Скучно. Грядочку-другую конопли? Сторчишься. А там и до зоофилии недалеко от одиночества. Социопатия социопатией, но сношать кабаних — это уже за гранью добра и зла. Стало быть, не судьба. Жаль.

— Что ты сделаешь, когда найдёшь его, — нарушила Ольга размеренный ход моих мыслей, — убьёшь?

— В конечном итоге — да.

— Что значит "в конечном итоге"?

— Ну, перед этим ещё много чего предстоит сделать.

— Будешь пытать его?

— Наверняка.

Олины губки растянулись в довольную улыбку.

— Это хорошо. А можно…?

— Желаешь присоединиться к захватывающему процессу?

— Угу, — кивнула она, слегка смутившись.

— Это ведь нескоро случиться. Ткача нужно ещё выследить, поймать, да так, чтобы жив остался. Я, между прочим, с осени за ним бегаю.

• Предыдущая
• 14/72
• Следующая