Шутка мертвого капитана - Марвел Питер - Страница 45

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая

Внезапно грохот выстрела заставил ее вздрогнуть. Она вскинула голову. Над кронами неподвижных деревьев метался отсвет пожара. Женщина вздрогнула, сердце ее бешено заколотилось. Она терялась в догадках: что могло произойти в этом жарком, влажном, напоенном тревогой мраке? Откуда взялся пожар? Почему стреляли? Неужели все оказалось куда хуже, чем ей представлялось? Он же просто пошел перед сном проверить выставленные на ночь караулы! Что происходит на краю деревни?! Если Ришери пострадает, то положение ее станет просто отчаянным. Проклятый караиб с письмом короля — он сделает с ней все, что захочет. Она заметалась по темной комнате, потом, не выдержав, выскочила на улицу, под звездное небо.

Сполохи отдаленного пожара были здесь еще заметнее. Горело как раз в той стороне, куда ушел Ришери. Несмотря на духоту и влажность, Лукрецию начала бить дрожь. Она попыталась взять себя в руки.

— Угомонись, дура! — шептала она себе. — Успокойся! Хуже того, что с тобой было, уже не случится! Хуже-то не бывает! Наоборот, пришло твое время! Ведь карта же у тебя!

Уговоры не помогали. Ночь наполнилась какими-то странными звуками, которые пронизывали воздух, как стаи насекомых, лезли во все щели, становились все более назойливыми и пугающими. Они предупреждали, что в селении помимо отряда, остановившегося на ночлег, есть кто-то еще. Дикари? Язычники? Пожиратели человеческого мяса? Бр-р-р! Лукреция вспомнила, как слышала краем уха про каннибалов, про охотников за черепами. Эти истории никогда ее не увлекали, казались столь же бесполезными, как деревенские сказки про эльфов и домовых. Лукреция даже и представить себе не могла того, чтобы может столкнуться с туземцами. И вот теперь эти странные полудикие существа, не знающие Божьих и человеческих законов, вдруг возникли в ночной тьме, переполнили ее топотом босых ног, в них приходилось стрелять, их приходилось бояться, от них хотелось бежать сломя голову и прятаться, прятаться, прятаться…

Охваченная страхом, Лукреция, тяжело дыша, металась по двору, пытаясь отыскать себе какое-нибудь оружие. Она ругала себя за непростительное легкомыслие: почему не сняла притороченные к седлу пистолеты, почему забыла там кремень и кресало?!

Из-за забора послышались торопливые шаги, хриплое чужое дыхание. Лукреция в ужасе метнулась обратно в хижину, поплотнее затворила дверь и в изнеможении упала на убогое ложе из покоящихся на деревянных чурбанах палок, переплетенных пальмовыми листьями и застеленных каким-то ветхим тряпьем…

Капитан Франсуа де Ришери, устроив Лукрецию на ночлег со всеми возможными в этой дыре удобствами, отправился на другой конец деревушки, где расположились солдаты. Никому не доверяя после побега пленников, он решил сам расставить часовых. Голландцы, отставшие еще в самом начале пути, теперь плелись где-то в арьергарде. Возможно, ливень заставил их сделать привал прямо в лесу, однако капитану не верилось, что старая лиса коадьютор согласился бы подвернуть такому риску красавицу дочь. Следовательно, их появления нужно ожидать ночью…

Ришери уже подходил к краю деревни и мог различить голоса: это переговаривались солдаты. Вдруг со всех сторон он совершенно явственно услышал шаги. В этих шаркающих звуках чувствовалось что-то зловещее. Капитан был человеком неробкого десятка, но неизвестно почему его внезапно объял ужас — дикий, животный, нестерпимый. Дыхание перехватило, в голове помутилось, и захотелось бежать, бежать куда глаза глядят, не разбирая ни цели, ни дороги.

Преодолев эту странную волну непонятного страха, он взял себя в руки и, сжав покрепче эфес шпаги, кинулся в сторону костров, не сразу заметив, что солдаты в панике мечутся по лагерю. Вдруг совсем рядом затрещали кусты, и из листвы прямо на него выломилась высоченная сутулая фигура, от которой остро пахло свежей землей. Кто-то пронзительно завизжал в стороне. Длинная холодная рука шаркнула по его плечу. В нос ударил смрад могильника. Ришери показалось, что перед ним — мертвец. Крик застыл у него в горле. В этот момент в паре ярдов от него грохнул пистолетный выстрел.

Вспышка пламени на краткий миг осветила непроглядную темень, и Ришери увидел перед собой существо, будто вышедшее из кошмарного сна: мертвец, наряженный в мужское платье начала века, с истлевшим лицом, мертвыми пустыми глазницами и провалившимся ртом. На макушке — клок волос, больше похожий на приклеенный пучок пакли. Но уже в следующую секунду пуля переломила покойнику шею, и страшная голова с остановившимися глазами покатилась в темноту. Долговязая фигура зашаталась и с глухим стуком упала на землю.

Из темноты вынырнул сержант:

— Это вы, господин капитан? Вы живы?

— Да, Жозеф.

— Нехорошее это место, господин капитан!.. Эти язычники…

— Они не язычники, Жозеф. Разве ты не видел?..

— Нет. А кто же?

— Они не язычники! Они не язычники, — торопливо повторил Ришери. — Они вообще не люди. Они… О, дьявол! Они уже здесь!

Капитан и сержант ринулись к бивачному костру. Со всех сторон на них наступали, дыша в спину, какие-то жуткие существа, и можно было лишь порадоваться, что ночная мгла мешает хорошенько рассмотреть их.

— Боюсь, Жозеф, что мы стали жертвой колдунов вуду, — с трудом переводя дух, пояснил Ришери. — Я в это никогда не верил. Но, кажется, мое неверие посрамлено… Это восставшие мертвецы, которые подчиняются злокозненной воле человека, заколдовавшего их… Но они приближаются!

Будто подтверждая его слова, из-за деревьев одна за другой стали появляться темные безмолвные фигуры. Неверными, но упорными шагами они топали в сторону живых, силящихся скорее попасть в лагерь. Ноги капитана Ришери и Жозефа будто пристывали к земле и плохо слушались. На краю селения с новой силой вспыхнул огонь, освещая клочок открытого пространства перед французами, и они отчетливо увидели отпечатки босых ступней, на многих из которых не хватало пальцев. Некоторые следы были оставлены просто голыми костями. Ришери почувствовал, как по его спине побежали мурашки.

— Пресвятая Дева! — вскрикнул Жозеф, в ужасе осеняя себя крестом, и указал на шагающих мертвецов: — Они опередили нас!

Тени неудержимо стекались в лагерь, накатываясь как волны. Зарево плясало над призрачными головами. Их было несколько десятков, и их шествие напоминало бы гуляния горожан на каком-нибудь столичном бульваре, если бы…

У всех у них были темные, неживые лица с остановившимися глазами, а провалившиеся рты расплывались в чудовищных улыбках, больше напоминающих оскал. Некоторые существа были одеты в европейское платье, но какого-то странного покроя — явно не французского и давно вышедшего из моды. Они казались спустившимися в зрительный зал со сцены, где разыгрывали пьесу столь любимого соперником Ришери Шекспира. Но самое нелепое и жуткое заключалось в том, что среди пристойно, хоть и старомодно одетых дворян и купчишек затесались какие-то полуголые краснокожие дикари с искаженными в мерзких гримасах лицами, раскрашенными желтой и белой глиной…

Не хватало слов, чтобы передать все уродство этих отвратительных рож, черты которых напоминали злобные маски. Такие кровожадные физиономии должны были видеть перед собой сподвижники Кордобы и Монтехо[23], когда они, прибыв на Юкатан, кинулись истреблять туземные племена. Наиболее кошмарно выглядели те призраки, чьи тела носили знаки ритуальных церемоний: рассеченные члены, проколотые языки с продернутыми веревками, вспоротые тулова и вырванные из груди сердца были способны довести до истерики даже самого мужественного человека.

Ришери показалось, что он в неурочный час заглянул прямо в преисподнюю. За такую дерзость положено суровое наказание, и оно не заставило себя долго ждать. От толпы упырей отделилась одна фигура и шагнула прямо на него. Мурашки на коже капитана будто превратились в гадких ужей, его сердце сковал ледяной ужас, и Ришери почувствовал, что теряет рассудок. Ему почудилось, что он где-то видел это темное лицо, этот вперившийся теперь в него страшный взгляд…

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая