Перст указующий - Пирс Йен - Страница 98

• Предыдущая
• 98/181
• Следующая

Не могу назвать его приятным – церемонность его манер граничила с нелепостью, так ревниво он соблюдал все тонкости этикета и подчеркивал разницу своего положения с вашим. Думаю, виной тому было слишком долгое пребывание в Испании которая прискорбно известна приверженностью к подобной вычурности. Он дал себе труд объяснить, что мне поставили кресло с обивкой из уважения к моему званию доктора университета, прочим, по всей видимости, приходилось довольствоваться жестким стулом или стоять на ногах – в зависимости от сословия и ранга. С моей стороны было бы неблагоразумно намекнуть, что подобную церемонность я считаю нелепой я не знал, чего он от меня хочет, а правительство вот-вот должно было начать чистку университетов, дабы изгнать членов факультета, назначенных Республикой. Сам я был введен в совет Нового колледжа именно так, и потому мне не следовало раздражать мистера Беннета. Я хотел сохранить свое место.

– Как вы находите состояние королевства его величества? – без околичностей спросил он, ибо не любил терять попусту время на то, чтобы дать своим гостям освоиться или завоевать их расположение. Влиятельные особы, на мой взгляд, нередко прибегают такой уловке.

Я ответил, что все подданные его величества, разумеется, в восторге от его благополучного возвращения на законный трон. Беннет фыркнул.

– Тогда чем же вы объясните тот факт, что нам на днях опять пришлось повесить полдюжины фанатиков за то, что они злоумышляли против правительства?

– «Род сей лукав», – сказал я. (Евангелие от Луки, одиннадцать, двадцать девять).

Он бросил мне связку бумаг.

– Что вы скажете о них?

Я внимательно проглядел их, потом пренебрежительно отмахнулся.

– Шифрованные письма.

– Вы можете их прочесть?

– Сию минуту – нет.

– Вы могли бы их прочесть? Раскрыть их смысл?

– Если они не содержат особой хитрости, то да. У меня обширный опыт в подобных делах.

– Это мне известно. Вы работали у Турлоу не так ли?

– Я не сообщал ему сведения, которые могли бы нанести урон делу Короля, хотя в моих силах было причинить немалый вред.

– А теперь вы готовы употребить свои дарования во благо?

– Разумеется. Я верный слуга его величества. Полагаю вы помните, что я поставил под угрозу мое состояние, коего мог бы лишиться, когда выступил против убийства покойного короля.

– Вы успокоили свою совесть, но не настолько, чтобы оставить место в университете или, насколько мне помнится, отклонить повышение, когда оно было предложено, – холодно ответил он тоном, какой не оставил мне особых надежд добиться его расположения. – Не важно. Вы будете рады случаю показать, как далеко простирается ваша преданность. Расшифруйте мне эти письма к завтрашнему утру.

На том аудиенция окончилась, и я не знал, благословлять или проклинать мне мою Фортуну. Я вернулся в гостиницу, где по обыкновению останавливался в Лондоне – это было до того, как по смерти отца моей жены я приобрел дом на Боу-стрит, – и сел за работу. Она заняла у меня весь день и добрую половину ночи. Искусство расшифровки дается непросто и становится все труднее. Зачастую все сводится к тому, чтобы угадать, как одна буква или группа букв была подменена другой вы вычисляете это посредством подстановки, так что (к примеру) «4» замещает слово «король», буква «г» – букву «в», д = л, х = он, ф = д, и потому нетрудно догадаться, что «4гдхфх» означает «король в Лондоне» Следует заметить, что, если сам по себе метод подстановки довольно прост (и потому пользовался в годы войны особой любовью роялистов, которые, должен сказать, были сущими простаками), та его разновидность, в которой одна буква в одном случае заменяет одну букву, а в другом – слог или целое слово, гораздо сложнее. Тем не менее он все равно не таит в себе особых препон. Много сложнее тот метод, при котором значение, придаваемое буквам, постоянно меняется, впервые он был предложен лордом Бэконом в Англии, но, насколько я понимаю, на деле изобретен неким флорентийцем более ста лет назад, теперь же его присвоили французы, эта наглая и дерзостная нация, которая не в силах снести, чтобы что-то происходило не из их страны. Они крадут то, что им не принадлежит, я сам пострадал, когда жалкий писец по имени Ферма посмел заявить, будто мой труд по натуральным числам принадлежит ему.

Попытаюсь объяснить. Суть метода заключается в том, что и у отправителя, и у получателя должен быть один и тот же текст. Сообщение начинается с последовательности цифр, к примеру. 124,5 это значит, что ключ надо искать на странице 124, со слова 5 указанного текста. Предположим, страница начинается «И пошел Гафах к Мардохею на городскую площадь, которая перед парскими воротами (Есфирь, четыре шесть, головоломное изречение, которому я сам посвятил разъяснительную проповедь, каковая вскоре увидит свет) Пятое слово, „Мардохею“, и есть исходный пункт, и соответственно, букву „а“ мы подменяем буквой „м“, тем самым получаем алфавит:

Абвгдеёжзиклмнопрстуфхцчшщьыъэюя

Мнопрстуфхцчшщьыъэюяабвгдеёжзикл

И потому наше послание «король в Лондоне» теперь выглядит как «цьъьчёочыдрыцс». Тонкость этого метода заключается в том, что после определенного числа букв, обычно тридцати одной, вы переходите к следующему слову, в данном случае «на», и начинаете сызнова, так что н = а, a = б и так далее. Существуют, разумеется, разновидности данного метода. Но смысл его – в том, чтобы обеспечить достаточную частоту изменения значений букв, дабы почти невозможно было разгадать шифр, не имея под рукой текста, на котором он основан. Почему это так важно, я объясню позднее.

Я беспокоился, что переданные мне бумаги могут быть такого рода: со временем я, наверное, расшифровал бы их, но не в тот срок, какой мне был отведен. Пусть я тщеславен и горжусь моим дарованием, но не без причины. Только один текст заставил меня признать свое поражение, и было это в особых – пусть и важных – обстоятельствах, к которым я обращусь позднее. Но всякий раз, беря зашифрованное письмо, я вновь и вновь страшусь, что на мою долю выпадет горечь поражения, ибо я не непогрешим, а возможные вариативные комбинации – бесконечны. Я сам составлял коды, не поддающиеся расшифровке без необходимых текстов, поэтому не исключено, что и другие могут сочинить такие же. Меня даже удивляет, что то поражение было моим единственным, ибо составить неуязвимый шифр проще, нежели пробить брешь в его броне. По счастью, с письмами мистера Беннета Фортуна мне вновь улыбнулась: писавшие их были не менее простодушны, чем в свое время заговорщики-роялисты. Мало кто, нахожу я, готов извлекать уроки из опыта прошлого. У каждой эпистолы был иной шифр, но все шифры были просты, а послания достаточно длинны, чтобы я мог разгадать тайнопись. И потому к семи утра я вновь явился к мистеру Беннету и представил ему плоды моих трудов.

Он взял их, проглядел переписанный мной набело текст.

– Не могли бы вы коротко изложить их содержание, доктор?

– По всей видимости, это подборка писем, адресованных одному лицу, проживающему как будто в Лондоне, – сказал я – Во всех указана дата, двенадцатое января. В двух есть упоминания об оружии, но в остальных таковые отсутствуют. В одном упоминается Царствие Божье, что, полагаю, исключает папистов и указывает на то, что написавшие их принадлежат к «людям пятой монархии»[34] или примыкающим к ним обществам. Судя по некоторым особенностям, два письма могли быть присланы из Эбингдона, что также указывает на их происхождение из среды бунтовщиков.

Он кивнул.

– Ваши выводы?

– Это заслуживает внимания.

– И это все? Несколько легкомысленно.

– Сами по себе письма ничего не доказывают. Если бы я написал их и меня бы арестовали, защищаясь, я бы утверждал, будто речь в них идет о торжествах по случаю свадьбы моей кузины.

Мистер Беннет презрительно фыркнул.

– Я далек от того, чтобы давать вам советы, сударь, но опрометчивая поспешность может причинить ненужные хлопоты. Полагаю, вы получили эти письма тайным путем?

• Предыдущая
• 98/181
• Следующая