Перст указующий - Пирс Йен - Страница 8

• Предыдущая
• 8/181
• Следующая

Я хотел защитить себя, но Лоуэр сделал мне знак помолчать.

– Из семьи почтенного венецианского купца, э? – продолжал Бойль. – Папист, я полагаю.

Сердце у меня упало.

– Истинный демон в жажде крови, – читал Бойль дальше, словно вовсе меня не замечая. – Постоянно возится с полными ее ведрами. Но ножом владеет как будто хорошо, и прекрасный рисовальщик. Хм-м…

Утверждения Сильвия меня оскорбили. Назвать мои опыты возней! Я преисполнился жаркого негодования. Я ведь приступил к ним продуманно и действовал, как мне казалось, логически. В конце-то концов, не моя вина, что поручение моего отца заставило меня покинуть Лейден прежде, чем я пришел к каким-либо весомым выводам.

Так как это имеет некоторое отношение к моей истории, мне следует объяснить, что мой интерес к крови был не случайной прихотью, но к этому времени она уже давно меня занимала. Я даже не помню, когда этот интерес у меня возник. Однажды в Падуе мне довелось присутствовать на лекции о крови, которую читал рабский последователь Галена, и на следующий же день мне одолжили блистательный трактат Гарвея о кровообращении. Он был таким ясным, таким простым и настолько очевидно излагал истину, что у меня дух захватило. Ничего подобного мне с тех пор испытать не довелось. Однако даже я видел, что истина эта не полная. Гален показал, что кровь начинается в сердце, затем обращается по всему телу и возвращается туда, откуда началась. Но он не установил, почему она движется, а без этого наука немногого стоит. И он не вывел из своих наблюдений ничего полезного для врачевания. Быть может, дерзновенно, но с глубочайшим почтением я посвятил много месяцев в Падуе и почти все мое время в Лейдене исследованию этого предмета и как раз довел бы до конца некоторые важные опыты, не подчинись я желаниям моего отца и не отправься в Англию.

– Отлично, – наконец сказал Бойль, аккуратно складывая письмо и убирая его в карман. – Добро пожаловать, сударь. И ваш приезд, полагаю, должен особенно обрадовать мистера Лоуэра, ибо его неутолимая страсть к внутренностям сравнима как будто только с вашей.

Лоуэр ухмыльнулся мне и протянул чашечку с кофе, который совсем остыл, пока Бойль читал письмо. Казалось, меня испытали и нашли достойным. Я чуть не закачался от охватившего меня облегчения.

– Должен сказать, – продолжал Бойль, щедро насыпая сахар в кофе, – я тем более рад приветствовать вас из-за вашего поведения.

– Моего? – переспросил я.

– Ваше предложение помочь молодой Бланди – вы ее помните, Лоуэр? – было милосердным и христианским, – сказал Бойль. – Хотя и неблагоразумным.

Меня изумили его слова, настолько я был убежден, что в тот раз никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я совершенно упустил из виду, в какой степени легчайшее веяние чего-то непривычного возбуждает любопытство в таких городках.

– Но кто эта девушка, известная вам обоим? – спросил я. – Она выглядит жалким созданием ниже вашего интереса. Или годы Республики настолько стерли сословные различия?

Лоуэр засмеялся.

– К счастью, нет. Рад сказать, что при обычных обстоятельствах такие, как молодая Бланди, никакого касательства к нашему обществу не имеют. Она недурна собой, но мне не хотелось бы чтобы подумали, будто я с ней якшаюсь. Мы про нее знаем, так как она приобрела некоторую неблагоуханную известность: ее отец, Нед, был великим крамольником самого крайнего толка, ну а она как будто обладает кое-какими познаниями в природных целительных снадобьях. Вот Бойль и обратился к ней за сведениями о некоторых травах. Это его любимый замысел – обеспечить бедняков лекарствами, соответствующими их положению.

– Но почему «как будто»?

– Многие подтверждали ее искусство целительницы. Вот Бойль и думал оказать ей честь, внеся лучшие из ее рецептов в свой труд. Но она отказала ему и притворилась, будто никаких особых способностей у нее нет вовсе. Думается, она хотела получить денежное вознаграждение, которое Бойль не предложил, раз речь идет о безвозмездной помощи неимущим.

Ну, во всяком случае, это подтверждало слова девушки, которые я счел ложью.

– Но почему иметь с ней дело неблагоразумно?

– Общение с ней не сделает вам чести, – сказал Бойль. – Она слывет развратницей. Но я, собственно, имел в виду, что она вряд ли способна платить как положено.

– В этом я уже убедился, – ответил я и поведал, как она потратила мои деньги.

Бойля, казалось, мой рассказ слегка возмутил.

– Не лучший путь к богатству, – заметил он сухо.

– А много ли тут врачей? Могу ли я рассчитывать, что найду пациентов?

Лоуэр состроил гримасу и объяснил, что Оксфорд страдает от переизбытка врачей. Вот почему, когда он завершит свой труд и Крайст-Чёрч[8] вышвырнет его вон, ему придется уехать в Лондон.

– Врачей тут по меньшей мере шестеро, – сказал он, – не считая множества шарлатанов, костоправов и аптекарей. И все – в городе с десятью тысячами жителей. А если вы не получите разрешение университета, то подвергнетесь опасности практиковать здесь. Диплом вы получили в Падуе?

Я объяснил, что нет, так как не собирался практиковать, хотя получение диплома мой отец не считал унизительным. И только крайняя нужда заставила меня подумать о том, чтобы зарабатывать деньги лечением. Видимо, я выразился неудачно: хотя Бойль понял трудность моего положения, Лоуэр счел мои простодушные слова выражением презрения к его занятию.

– Полагаю, столь низкое падение не наложит на вас неизгладимого пятна, – сказал он очень сухо.

– Напротив, – поспешно возразил я, торопясь загладить случайную оговорку. – Такая возможность более чем желанна и сполна возмещает бедственность моего положения. И если мне открывается возможность знакомства с такими джентльменами, как вы, сударь, и мистер Бойль, я почту себя более чем счастливым.

Мои слова умиротворили его, и постепенно к нему вернулась прежняя непринужденная дружелюбность. Однако я на мгновение заглянул под поверхность и обнаружил натуру, под чарующей любезностью скрывающую и гордыню, и обидчивость. Однако симптомы эти исчезли столь же быстро, как и возникли, и я мысленно поздравил себя с тем, что вновь завоевал его расположение.

В полное свое оправдание я кратко изложил нынешнее мое положение, и прямой вопрос Бойля вынудил меня признаться, что скоро я окажусь совсем без средств. Чем и вызвано мое желание лечить больных. Он поморщился и спросил, зачем, собственно, я приехал в Англию.

Я ответил, что сыновний долг требует, чтобы я попытался восстановить законные права моего отца. Для чего, я полагал, мне понадобится адвокат.

– А для этого вам понадобятся деньги и, следовательно, какой-то доход. Absque argento omma rara[9], – сказал Лоуэр. – Хм-м… Мистер Бойль, вы видите какой-нибудь выход?

– Для начала я буду счастлив предложить вам занятия в моей лаборатории, – сказал этот добросердечный джентльмен – Я почти стыжусь предлагать это место, так как оно гораздо ниже того, что подобало бы человеку вашего происхождения. Полагаю, Лоуэр поможет вам подыскать жилье и, быть может, возьмет вас с собой, когда будет в следующий раз совершать свой объезд окрестностей. Что скажете, Лоуэр? Вы ведь всегда жалуетесь, что чрезмерно заняты.

Лоуэр кивнул, хотя я не заметил в нем особого восторга.

– Я буду в восторге от помощи и от приятного общества. Думаю отправиться в объезд примерно через неделю, и если мистер Кола захочет присоединиться…

Бойль кивнул, будто все уже было решено.

– Превосходно. Затем мы сможем заняться вашими лондонскими трудностями. Я напишу знакомому адвокату, и поглядим, что он порекомендует.

Я с жаром поблагодарил его за великую доброту и великодушие. Он был явно доволен, хотя и сделал вид, будто это сущие пустяки. Моя благодарность была глубоко искренней: только что я был нищ, совсем одинок и несчастен – и вот я обрел покровительство одного из самых знаменитых философов Европы. У меня даже мелькнула мысль, что отчасти я обязан этим Саре Бланди, чье появление здесь утром и моя отзывчивость побудили Бойля взглянуть на меня благосклоннее, чем можно было ожидать при других обстоятельствах.

• Предыдущая
• 8/181
• Следующая