Перст указующий - Пирс Йен - Страница 2

• Предыдущая
• 2/181
• Следующая

Мне пришлось расспросить какого-то слугу, и от него я узнал, что агент моего отца скоропостижно скончался несколько недель назад. И хуже того: Манстон тут же присвоил капитал и дело, отрицая, что хотя бы часть принадлежала моему отцу. В доказательство он предъявил нотариусам документы (разумеется, поддельные). Иными словами, он мошенничеством завладел всеми деньгами моей семьи – во всяком случае, теми, которые находились в Англии.

Слуга этот, к несчастью, не мог сказать, что мне делать дальше. Подать жалобу в суд? Но мне ведь нечем было доказать правдивость моих слов, так что толку из этого никакого не вышло бы. Я мог бы также обратиться за советом к адвокату, однако, хотя Англия и Венеция во многом отличны друг от друга, в одном они безусловно сходны – в ненасытной жадности к деньгам законников всех мастей, а вот денег-то у меня и не было. То есть в необходимом количестве.

К тому же очень быстро мне стало ясно, что Лондон – очень нездоровое место. Я говорю не о знаменитой чуме, которая тогда еще не поразила город; я имею в виду, что Манстон в тот же самый вечер подослал ко мне наемников, показавших, что моя жизнь будет в большей безопасности где-нибудь еще. К счастью, они меня не убили – напротив, в схватке я вел себя достойно благодаря деньгам, которые мой отец платил моему учителю фехтования, и сдается мне, что один из этих брави покинул поле боя в худшем состоянии, чем я. Тем не менее я внял этому предостережению и решил держаться в тени, пока не решу, какой образ действий избрать. Не стану более возвращаться к случившемуся и скажу только, что со временем я оставил попытки вернуть отцовскую долю, и мой отец пришел к выводу, что потерянные деньги не стоят издержек, которых потребует их возвращение. Два года это дело в горечи не вспоминалось, а тогда мы услышали, что один из кораблей Манстона укрылся в порту Триеста переждать бурю. Моя семья приняла меры для его конфискации (венецианское правосудие столь же благоволит венецианцам, сколь английский закон – англичанам), и вместе с грузом корабль этот несколько возместил наши убытки.

Будь у меня разрешение моего отца на немедленный отъезд, я воспрял бы духом, так как лондонская погода способна самого сильного человека погрузить в чернейшее отчаяние. Туман, непрерывная гнетущая изморось и студеный ветер, насквозь пронизывающий мой тонкий плащ, ввергли меня в неизбывное уныние. Только долг перед моей семьей вынудил меня остаться, вместо того чтобы кинуться в порт и уговорить какого-нибудь шкипера доставить меня домой. Однако я не прибегнул к этому разумному способу, а только написал отцу, сообщая ему о случившемся и обещая сделать все, что в моих силах, указав при этом, что не смогу ничего добиться, пока не получу достаточного подкрепления из его денежных сундуков. Я понимал, что мне предстоит каким-то образом сводить концы с концами много недель, прежде чем его ответ дойдет до меня. А у меня было около пяти фунтов, чтобы как-то продержаться до тех пор. Профессор, у которого я занимался в Лейдене, весьма любезно дал мне рекомендательные письма к своим английским корреспондентам, и поскольку никого другого я среди англичан не знал, то и решил воззвать к их человеколюбию. Вдобавок оба они жили не в Лондоне, что было дополнительным соблазном, а потому я выбрал того, кто проживал в Оксфорде, то есть того, кто находился ближе, и положил отправиться туда елико возможно быстрее.

Англичане словно бы относятся с сильнейшим подозрением к людям, переезжающим из одного места в другое, и чинят путешественникам всякие препоны. Лист бумаги, приклеенный там, где я ожидал почтовую карету, оповещал, что шестидесятимильный путь до Оксфорда займет восемнадцать часов – если будет угодно Богу, благочестиво указывалось в конце. В тот день Всемогущему, увы, это не было угодно; от дождя дорогу совсем развезло, и кучер словно бы направлял лошадей по вспаханному полю. Через несколько часов соскочило колесо, мой сундук хлопнулся на землю, и ему повредило крышку, а у жалкого городишки под названием Тейм одна из лошадей сломала ногу, и ее пришлось пристрелить. Добавьте к этому остановки почти у каждой харчевни на юге Англии (хозяева подкупают кучеров, чтобы они останавливались возле их заведений), и вы не удивитесь, что поездка заняла двадцать пять часов и я был высажен во дворе гостиницы на главной улице города Оксфорда в семь часов утра.

Слушая англичан (их слава хвастунов заработана в поте лица), неопытный путешественник тут же вообразит, будто их страну украшают самые великолепные здания, самые большие города, самые богатые, самые сытые, самые-самые счастливые люди в мире. Мои впечатления оказались иными. Тот, кто знаком с городами Ломбардии, Тосканы и владений Венеции, может только изумляться крохотным размерам любых селений в этой стране, а также их скудности, ибо эти края почти необитаемы и овец там больше, чем людей. Только Лондон, epitome Britania[3] и величавое средоточие торговли, может выдержать сравнение с великими городами Континента; а все остальные пребывают в самом убогом состоянии и частично лежат в развалинах, обнищалые из-за упадка торговли вследствие недавних политических смут, и полны попрошаек. Хотя некоторые университетские здания и хороши, в Оксфорде есть только несколько улиц, достойных внимания, и в какую бы сторону вы ни пошли, минут через десять непременно окажетесь за чертой города среди полей.

У меня был адрес дома в северной части городка на широкой улице, почти у самой городской стены. Там тогда проживал иностранный купец, который одно время вел дела с моим отцом. Дом выглядел очень неказисто, и прямо напротив него такие же дома были снесены, чтобы расчистить место для еще одного университетского здания. Англичане придерживались весьма высокого мнения об этом сооружении, возводимом по плану молодого и довольно высокомерного человека, с которым я познакомился позднее; он впоследствии создал себе имя, восстановив лондонский собор после Великого пожара. Слава этого Кристофера Рена совершенно не заслужена, так как он лишен чувства пропорции и не способен создать гармоническое творение. Однако это было первое здание в Оксфорде, строившееся по современным принципам, и породило великое волнение среди невежд.

Мистер Ван Лееман, купец, угостил меня горячим напитком, но сказал с сожалением, что больше ничем мне служить не может, так как ему негде меня поместить. Сердце у меня сжалось еще больше, но он хотя бы некоторое время побеседовал со мной, усадив меня у топящегося очага, и разрешил мне привести в порядок мой костюм, чтобы я выглядел более пристойно, когда вновь должен буду показаться на людях. Кроме того, он кое-что рассказал мне о стране, в которой я находился. Я был печально не осведомлен о ней, зная лишь то, что слышал от моих знакомых в Лейдене, да еще что двадцать с лишним лет Гражданской войны недавно наконец закончились. Однако Ван Лееман скоро вывел меня из заблуждения, будто страна теперь стала обителью мира и безмятежности. Да, король вернулся, сказал он, но с такой быстротой укрепил за собой славу развратника, что внушил отвращение всему миру. Вновь начали давать о себе знать раздоры, которые привели его отца к войне с подданными, а затем на плаху, и будущее выглядит очень мрачным. Не проходит дня, чтобы в харчевнях не обсуждались слухи о каком-нибудь бунте, заговоре или восстании.

Но, успокоил он меня, мне не для чего тревожиться, все это меня не касается, а подобный мне мирный путешественник найдет немало интересного в Оксфорде, который гордится некоторыми из самых знаменитых людей в сфере новой философии. Он слышал и о высокородном Роберте Бойле, к которому у меня было рекомендательное письмо, и объяснил, что мне, если я желаю найти путь в его общество, следует отправиться в кофейню миссис Тильярд на Главной улице, где уже несколько лет проводит свои собрания Химический клуб и где, кроме того, можно найти горячую еду. Было ли это услугой или намеком, но я облекся в плащ и, попросив его еще об одной любезности – оставить у себя мой багаж, пока я не найду постоянного жилища, – отправился в направлении, которое он мне указал.

• Предыдущая
• 2/181
• Следующая