Собственное мнение - Ритчи (Ричи) Джек - Страница 79

— Дайте мне немного времени. Часа два.

— Для чего! Вы всё равно не вернёте мне моего мужа.

— Я попробую. Всего лишь пару часов. До пяти.

Она, казалось, была в растерянности, будто ожидала, что кто-то другой должен решить за неё этот вопрос.

— Послушайте, — вновь обратился к ней я. — Если я не появлюсь у вас с какими-то результатами к пяти часам, можете звонить в полицию. А теперь позвольте мне взглянуть на их записку.

Она подошла, к письменному столу во французском стиле, стоявшему у стены, и вернулась с бумагой в руках. Я увидел всё те же печатные буквы:

МИССИС ГОРДОН, ВАШ МУЖ У НАС, и МЫ ХОТИМ ЗА НЕГО 200.000 ДОЛЛАРОВ. ТАКУЮ СУММУ МОЖЕТ ВЫПЛАТИТЬ МАЙК НИЛАНД. НО ОН СЛИШКОМ УПРЯМ. ВАШ МУЖ УЖЕ ЛИШИЛСЯ ДВУХ ПАЛЬЦЕВ, НО МОЖЕТ ПОТЕРЯТЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ. ЗА ПОДРОБНОСТЯМИ — К НИЛАНДУ.

Я вернул ей записку.

— Расскажите мне о Сэме. Как он обычно проводит свой день?

— Ну, с девяти вечера до четырёх-пяти утра он работает в «Голубой морене». Освобождается в зависимости от того, когда расходятся игроки.

— А потом?

— Потом приходит домой и спит до полудня.

— Так бывает чаще всего?

— Так бывает всегда. Затем он встаёт и завтракает. А после завтрака… — Она задумалась. — Ходит в кино или на пляж.

— Один?

— Со мной.

— А потом?

— Мы возвращаемся домой и… читаем до того времени, когда ему пора отправляться на работу.

— Мне понадобится фота вашего мужа.

Она снова прошла к письменному столу и принесла мне чёрно-белый снимок.

— Но помните, — предупредила она, — если к пяти от вас не будет никаких вестей, я звоню в полицию.

Я опять поехал в «Попугай».

В баре, в отдельной кабинке, сидела Ева Ниланд.

— Ага! — воскликнула она. — Ходит туда-сюда, как самый типичный детектив.

Я взял себе бокал крепкого и зашёл к ней в кабинку. Она посмотрела на меня поверх очков:

— Ну, ладно. Как дела?

— Есть кое-какое продвижение. Но не особо значительное.

Я вынул из кармана и показал ей фотокарточку Гордона.

— Он явно сам себе нравится, правда? — сказала она.

Наши взгляды пересеклись, и едва заметная улыбка тронула её губы:

— А вы… Вы совсем не привлекательны, — снова заговорила она. — Кажется, вам даже приятно слышать это от меня. Я ведь давно за вами наблюдаю.

— Должно быть, вы наблюдаете за всеми без исключения.

— Вы хотите спросить, обратила ли я внимание на Гордона?

— Вы сказали это раньше меня.

— Гордон никогда того не стоил. Он был смазлив, но предельно глуп. И в том, что касается меня, и во всём остальном. А на роль «промежуточного этапа» по пути наверх я никак не гожусь.

— Конечно, Майк Ниланд об этом ни сном ни духом?

— Будем считать, что этот вопрос вы задали не подумав.

— Вам быстро всё приедается. Я прав?

— Смотря что и смотря с кем. С некоторыми личностями — да. Но вы-то, кажется, не из их числа.

— И всё-таки: Майк ещё интересует вас?

— Отчего же нет? Вот только время в его обществе тянется так бесконечно долго… — В её серых глазах светился незаурядный ум. — Майк — трудяга. Он стремится превратить в надёжный источник доходов всё на свете. Двадцать лет положил на то, чтобы обрести нынешнее положение и капитал. Сколько бы времени это заняло у вас?

— У меня несколько иной род занятий.

Она улыбнулась:

— А скажите: была ли в вашей жизни хоть одна женщина, которая терпела вас достаточно долго?

— Где сейчас Майк?

— У себя в кабинете.

Я допил бокал и поднялся. Ева не сводила с меня внимательного взгляда.

— Вы вернётесь, — добавила она. — Рано или поздно вы вернётесь ко мне.

С одним из своих бухгалтеров Ниланд просматривал книги учёта.

Как только я вошёл, он довольно бесцеремонно приказал бедняге покинуть кабинет.

— Ну как?

— Думаю, кое-что прощупывается. Дороти Гордон дала мне время до пяти, чтобы я чудо для неё сотворил. Вы знаете адрес Банни?

— Конечно. Но мне кажется, что здесь тебя ждёт тупик, Дэнни. Банни ничего не знает. — Ниланд замолчал, вспоминая адрес. — Он снимает комнату в восточном районе города. Какой-то захудалый отель под названием «Стерлинг».

Дежурный в гостинице сказал, не заглядывая в журнал:

— Банни? Четыреста седьмая.

— Он у себя?

— Скорей всего. Он сейчас не совсем в состоянии совершать прогулки. — Служащий осмотрел меня с головы до ног. — Надо полагать, попал в аварию. Мне-то, вообще, дела до него нет. Я просто посоветовал ему обратиться в госпиталь, да он не хочет.

Древний, пошарпанный лифт — конечно же, без лифтёра — поднял меня на четвёртый этаж. Я нашёл комнату номер четыреста семь и попытался легонько нажать на ручку, но дверь оказалась запертой. Я постучал.

В ответ раздался глухой голос:

— Это ты, Эл?

Долго не раздумывая, я решил воспользоваться предоставленной мне возможностью:

— Я.

Прошло ещё с полминуты, прежде чем я услышал, как в замке поворачивается ключ. Глаза Банни приняли совершенно нечеловеческое выражение, как только он понял, что перед ним стоит вовсе не Эл. И он тут же попытался захлопнуть дверь.

Но я оказался проворнее, схватив его рукой за рубаху на груди и вваливаясь внутрь. Толчок был не таким уж сильным, но он вскрикнул и повалился на пол. Когда я закрыл за собой дверь, я увидел, что обе ноги у него были перебинтованы, причём явно самим пострадавшим. Какое-то время Банни валялся на полу и издавал стоны, затем ползком добрался до кровати с латунными спинками. Он упал навзничь на край постели, всем своим видом показывая, что страдает от нестерпимой боли.

Это был маленький человечек с чёрными подвижными глазками, которые видели всё, но мало что разумели. Физиономий у него была опухшая и покрытая синяками самых различных оттенков — от светло-серого до фиолетового. Видно, мальчики Майка неплохо потрудились, прежде чем стали беседовать с ним.

Когда он, наконец, взглянул на меня, я спросил:

— Кто такой Эл?

Он облизнул губы:

— Портье. Приносит мне еду в номер.

— Ты всё ему рассказал о своих передрягах?

Должно быть, в этот момент он решил, что я очередной мальчик Майка Ниланда, и быстро-быстро закачал головой:

— Нет, сэр. Никому ни слова. Клянусь вам.

— И о Сэме Гордоне ты тоже ничего не знаешь?

Названное мною имя подействовало на него, как раздражитель на собаку Павлова. Насколько это было ещё возможно, кровь отхлынула от его лица, а голос задрожал на самых высоких нотах:

— Я никогда не слышал об этом человеке, мистер! Честное слово! На Библии клянусь!

Я сильно сомневался, видел ли он хоть раз Библию за последние десять лет своей жизни, но на человека, который стал бы хранить тайну при столь неблагоприятных для себя обстоятельствах, он похож не был.

Я полез в карман за изображением Гордона.

— Знаешь этого человека?

Он угодливо закивал:

— Конечно. Это Эрни.

— Эрни?! А дальше?

— Эрни Уоллис, — глаза Банни заискрились невесть откуда взявшейся хитрецой. — А что, кто-то ещё называет его Сэмом Гордоном?

Я забрал у него снимок.

— Так. Теперь расскажи мне всё, что тебе известно об этом Эрни. Постарайся припомнить любые подробности. Я понимаю, ты попал в переплёт, но худшее может ждать тебя впереди, помни об этом. Я обладаю гораздо более буйной фантазией, чем те люди, что нанесли тебе визит на прошлой неделе.

Он заговорил чётко и без пауз, явно не желая испытывать моего терпения:

— Я, можно сказать, ничего об Эрни и не знаю. Играли на бильярде у Свенсона — я, Бен и Фитц. Мы знали Эрни каких-нибудь две недели, не больше. Он нам даже никогда не говорил, где живёт.

— Он упоминал когда-нибудь, кем и где работает?

— Нет. Я у него и не спрашивал. Здесь такие вопросы не принято задавать.

— А как вы сами зарабатываете на жизнь? Ты, Бен и Фитц?

Он беспокойно заёрзал на месте.