Выкрикивается лот 49 - Пинчон Томас Рагглз - Страница 29
- Предыдущая
- 29/40
- Следующая
Она спряталась в тени бетонной опоры. Возможно, ненадолго задремала. Проснувшись, увидела подростка, опускавшего в жестянку пачку писем. Она вышла и бросила письмо моряка в банку, затем снова спряталась и стала ждать. Ближе к полудню появился довольно ханыжного вида юноша с мешком, открыл панель на стенке ящика и забрал письма. Эдипа дала ему пройти полквартала и двинулась следом. Поздравила себя по крайней мере с тем, что не забыла надеть туфли на низком каблуке. Курьер заставил ее пройти через рынок и направился к зданию муниципалитета. На улице в непосредственной близости от унылого административного комплекса, зараженного собственной серостью, он встретился с другим курьером, и они обменялись мешками. Эдипа решила продолжать слежку за первым. Он поволок ее в обратный путь через залитый светом суетливый и шумный рынок, провел по Первой улице и вывел к автобусному вокзалу, где купил билет до Окленда. Эдипа последовала его примеру.
Переехав через мост, они оказались в огромном, пустом, сияющем огнями послеполуденном Окленде. Пейзаж становился все более однообразным. Курьер вышел в районе, который Эдипа не смогла опознать. Часами брела она за ним по незнакомым улицам, по городским артериям, которые угнетали се до смерти, несмотря на послеполуденное затишье, пробиралась через трущобы, поднималась на холмы, уставленные двух– и трехспаленными домиками с пустыми провалами окон, в которых играло солнце. Постепенно мешок с письмами пустел. Наконец курьер сел на автобус в Беркли. Эдипа тоже. Возле Телеграф-авеню курьер вышел и привел Эдипу на улицу к дому в псевдомексиканском стиле, так ни разу и не оглянувшись. Здесь жил Джон Нефастис. Эдипа оказалась в отправной точке своего путешествия и не могла поверить, что прошло целых 24 часа. Может, чуть больше или чуть меньше.
Вернувшись в отель, она обнаружила, что холл полон глухонемых делегатов в карнавальных шляпках из гофрированной бумаги, которые стали популярны во время Корейского конфликта после наплыва рабочих из коммунистического Китая. Все поголовно были пьяны, и мужчины хватали Эдипу, намереваясь затащить ее в огромный бальный зал на вечеринку. Она пыталась отбиться от безмолвного жестикулирующего роя, но была слишком слаба. Ноги болели, во рту было премерзко. Эдипу уволокли в зал, где симпатичный молодой человек в твидовом костюме от Хэрриса крепко обхватил ее за талию и заставил вальсировать тур за туром среди шарканья и шелеста других пар, танцующих под огромной незажженной люстрой. Пары отплясывали вразнобой, что кому в голову взбредет: танго, тустеп, босса-нову, слоп. И сколько же это продлится, думала Эдипа, пока они не начнут сталкиваться по-настоящему? А столкновения обязательно будут. Единственным выходом могло стать непроизвольное музыкальное упорядочивание, полиритмия и политональность, которые позволят каждой паре легко приспособиться к предопределенному хореографическому рисунку. У них всех был какой-то дополнительный орган слуха, который у Эдипы давно атрофировался. Партнер вел, Эдипа подчинялась, млея в объятиях юного немого и ожидая начала столкновений. Но ничего не произошло. Протанцевав полчаса, все, словно по тайному соглашению, разошлись на перерыв, хотя пальцем не тронули никого, кроме собственного партнера. Хесус Аррабаль назвал бы это анархистским чудом. Эдипа, не представлявшая себе, как это можно назвать, совсем пала духом. Она сделала реверанс и сбежала.
На следующий день, проспав двенадцать часов без каких-либо существенных сновидений, она оплатила счет в отеле и двинулась через полуостров к Киннерету. По дороге, обдумывая события дня предыдущего, решила завернуть к своему психоаналитику доктору Хилэриусу и рассказать ему все. В нее вполне могли вцепиться холодные и безжалостные крючья психоза. Она своими глазами видела почтовую систему ПОТЕРИ, видела двух почтальонов системы, ее почтовый ящик, ее марки и штемпели. А изображением засурдиненного почтового рожка был пропитан весь прибрежный район. Ей хотелось, чтобы все это оказалось фантазией, сумрачным слепком разума, естественным результатом душевных потрясений и подсознательных потребностей. Ей хотелось, чтобы Хилэриус признал ее слегка спятившей, прописал отдых и объяснил, что никакой системы Тристеро не существует. И кроме того, Эдипа хотела понять, почему возможное существование этой системы должно ей угрожать.
Она дотащилась до клиники уже после заката. В офисе Хилэриуса света не было. Сильный ветер, дующий со стороны вечернего моря, завывал в ветвях эвкалиптов. Когда Эдипа прошла полпути по вымощенной камнем дорожке, прямо у нее над ухом громко зажужжало какое-то насекомое, и сразу же вслед за этим испуганная Эдипа услышала хлопок выстрела. Это не насекомое, подумала она, и в тот же миг, услышав второй выстрел, полностью в этом удостоверилась. В тающем свете сумерек она представляла собой идеальную мишень, укрыться можно было только в клинике. Она ринулась к стеклянной двери – заперто, в холле темно. Рядом с клумбой Эдипа увидела камень и швырнула его в одну из стеклянных створок. Камень отскочил. Эдипа огляделась в поисках другого камня, но тут в холле появилась фигура в белом, порхнула к двери и отперла замок. Это была Хелыа Бламм, приходящая ассистентка Хилэриуса.
– Скорей, – прочирикала она. Эдипа юркнула внутрь. Хельга была на грани истерики.
– Что тут происходит? – спросила Эдипа.
– Он сошел с ума. Я хотела вызвать полицию, но он схватил кресло и разбил коммутатор.
– Доктор Хилэриус?
– Он думает, что его выследили. – Слезы бежали по скулам медсестры извилистыми потоками, – Он заперся в офисе, у него ружье.
Gewehr-43,[83] которое он привез с войны в качестве трофея, вспомнила Эдипа.
– Он стрелял в меня. Как вы думаете, кто-нибудь сообщит об этом?
– Ну, он стрелял не только в вас, – ответила сестра Бламм, ведя Эдипу по коридору в свой кабинет. – Кто-нибудь да сообщит.
Эдипа приметила открытое окно, позволявшее спокойно ретироваться.
– Вы могли убежать, – сказала она.
Бламм налила в чашки с растворимым кофе горячей воды прямо из-под крана и, подняв голову, глуповато посмотрела на Эдипу.
– А вдруг я ему понадоблюсь?
– И кто же, как он считает, его выследил?
– Трое мужчин с автоматами. Террористы, фанатики – это все, что я уловила. Потом он начал крушить коммутатор. – Хельга бросила на Эдипу злобный взгляд. – Тут крутилось слишком много полоумных шлюх. В Киннерете других баб нет. Он не выдержал.
– Я здесь давно не была, – оправдалась Эдипа. – Может, мне удастся выяснить, в чем дело. Надеюсь, он не сочтет, что я ему угрожаю.
Бламм поперхнулась горячим кофе.
– Вот только начните выкладывать ему свои проблемы – он тут же и пальнет.
Перед дверью Хилэриуса, которую она никогда не видела запертой, Эдипа остановилась, чувствуя ломоту в пояснице и спрашивая себя, в своем ли она уме. Почему она не выпрыгнула в окно кабинета Бламм? Потом спокойно прочла бы в газете, чем все закончилось.
– Кто там? – крикнул Хилэриус, услышав ее дыхание или почуяв ее присутствие.
– Миссис Маас.
– Да будет вечно гореть в аду Шпеер[84] вкупе со своим министерством кретинов. Представляете, половина патронов никуда не годится.
– Давайте поговорим. Можно мне войти?
– Все хотят войти, – заявил Хилэриус.
– У меня нет оружия. Можете меня обыскать.
– А вы мне приемом каратэ да по шее. Нет уж, спасибо.
– Почему вы заранее отвергаете все мои предложения?
– Слушайте, – сказал Хилэриус после паузы, – как по-вашему, я был хорошим фрейдистом? Не слишком отклонялся от учения?
– Время от времени вы корчили рожи, – сказала Эдипа. – Но это мелочи.
В ответ раздался долгий и горький смех. Эдипа ждала.
– Я пытался относиться к этому человеку с почтением, – поведал психоаналитик из-за двери. – К призраку этого сварливого еврея. Пытался уверовать в непреложную истину всего, что он накропал, даже в явную чушь и противоречия. По крайней мере, уж это я мог бы сделать, nicht wahr?[85] Своеобразная епитимья. И какой-то частью своей души я действительно хотел верить – как верят дети, когда в полной безопасности слушают страшную сказку, – что подсознательное станет обычной комнатой, как только туда проникнет свет. Что мрачные тени превратятся в игрушечных лошадок и мебель Бидермайера. Что терапия в конце концов укротит подсознательное и общество примет его, не убоявшись возвращения необъяснимых страхов. Я хотел верить, несмотря на весь опыт своей жизни. Можете себе представить?
83
Gewekr-43 – винтовка образца 1943 г.
84
Шпеер, Альберт (1905–1981) – официальный архитектор Гитлера. В 1943–1945 гг. был министром вооружений и военного производства в гитлеровской Германии. В эти же годы неожиданно перешел в оппозицию и стал оказывать скрытое противодействие режиму. В 1945 г. решился на открытый саботаж и даже стал готовить заговор против гитлеровского окружения. Гитлер получил доказательства измены Шпеера, но, вопреки всему, не казнил его, а лишь удалил от себя.
85
Разве нет? (нем.).
- Предыдущая
- 29/40
- Следующая