Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд - Страница 82

• Предыдущая
• 82/120
• Следующая

— Мы поведем вас на Гордонз-Грин, к палаткам.

— Отлично.

Одна медсестра, пытаясь привлечь внимание, хлопала в ладоши, точно школьная учительница.

— Если кому-то тяжело, нет никакой необходимости идти пешком, вас подвезут.

Однако группа Джудит, в которой набралось человек двадцать, выразила желание идти пешком.

— Хорошо. Тогда идемте.

Неторопливым шагом они двинулись вверх по отлогому склону, идущему от берега. Оркестр играл уже другую мелодию.

Проплыви море, Чарли, гордый Чарли, храбрый Чарли,

Проплыви море, пожми руку Маклину.

А коли устанешь в пути — мы взбодрим твое сердце…

Парень, который оказался рядом с Джудит, сказал:

— Эта сестра, которая в ладоши хлопала… У нас, когда я ходил в школу, была такая же учительница.

— А откуда вы?

— Из Алнуика.

— Вы бывали в Коломбо?

— Нет. Мы останавливались тут на пути в Сингапур, но на берег не выходили. Офицеры выходили, а нас не выпускали. Видно, боялись, как бы мы не дали деру.

— Ей-богу, это было б к лучшему, — заметил другой подопечный Джудит. На шее у него были рубцы, как будто от ожогов, и он сильно хромал.

— Вам не трудно идти? Может быть, лучше поехать на машине?

— Небольшая прогулка не повредит.

— А вы из каких мест?

— Из-под Уолсингема. У моего отца овцеводческая ферма.

— Вы все из Даремского полка легкой пехоты?

— Так точно.

— А есть на борту «Гордонские горцы»?

— Да, но они в самом хвосте. За нами.

— Не очень вежливо получилось, что встречают вас шотландской музыкой. Им бы играть нортумберлендские народные песни. Специально для вас.

— Какие, например?

— Не знаю. Я ни одной не знаю. Другой мужчина выдвинулся вперед.

— А вы знаете «Когда корабль придет домой…»?

— Нет. Извините, я такая невежественная.

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Джудит.

— Вы служите в Коломбо?

— Нет, я здесь в отпуске.

— Если вы в отпуске, то что вы здесь, с нами, делаете?

— Отлично провожу время.

Впоследствии, в воспоминании, прием в честь возвращения военнопленных на родину всегда представлялся Джудит чем-то вроде праздника в школе или застолья в саду, какие устраивают в Англии. Пахло притоптанной травой, парусиной и разгоряченными человеческими телами. На лужайке оркестр морских пехотинцев играл веселые отрывки из Гилберта и Салливана. В палатках, где смешались одетые в хаки виновники торжества и важные гости, почтившие прием своим присутствием, образовалась толчея и духота. (Роузмаллионский священник, лорд-наместник Корнуолла и полковник Кэри-Льюис выглядели бы здесь вполне к месту.) Далее — угощение. Стоящие вдоль стенок палатки столы ломились от яств. Булочки, бутерброды, пирожные — все это исчезало с молниеносной быстротой, но тут же пополнялось из какого-то неисчерпаемого источника. Из напитков имелись кофе глясе, лимонад и горячий чай. (И опять же — нетрудно было представить, как у кипящего титана хлопочут над чаем миссис Неттлбед и Мэри Милливей, а рядом миссис Мадж возится с молочниками и сахарницами.)

Палатка настолько переполнилась народом, что к столам стало трудно подобраться, и как только Джудит с Сарой благополучно доставили своих подопечных на место, на них возложили обязанности официанток — нагружать подносы полными тарелками, стаканами и чашками и следить за тем, чтобы никто из гостей не остался обделенным.

Разговор уже бурлил вовсю, стало жарко и шумно. Но вот наконец все насытились и стали по двое и по трое выползать на лужайку, чтобы полежать на траве, покурить, послушать оркестр.

Джудит посмотрела на часы — уже половина двенадцатого. Сары Садлоу нигде не было видно, официанты убирали со столов остатки пиршества. Блузка у Джудит прилипла к спине, делать, в сущности, больше было нечего, и она вышла из палатки, пригнувшись под парусиновым навесом и перешагнув через пару канатов-оттяжек. Она обратила лицо к морю, и его овеяло упоительной свежестью.

Она постояла, вдыхая прохладный ветер и созерцая мирную картину. Газоны Гордонз-Грин; оркестр морской пехоты в парадных белых шлемах, теперь играющий мелодии из оперетты Гилберта и Салливана «Крейсер „Пинафор“»; беспорядочно разбросанные группы отдыхающих мужчин. Затем ее внимание привлекла одинокая фигура; этот человек не захотел прилечь на траву, он стоял спиной к ней, по-видимому, поглощенный музыкой. Она обратила на него внимание, потому что он отличался от остальных. Такой же отощавший, исхудалый, как и прочие, зато одетый не в безликое зеленое обмундирование и парусиновые туфли. На нем были стоптанные армейские ботинки, на темноволосой голове — шотландская шапочка с ленточками. Затасканная рубашка защитного цвета с засученными до локтей рукавами. И килт — килт гордонцев. Истрепанный и полинялый, кое-как подшитый неумелой мужской рукой. И все-таки — килт.

Гас.

У Джудит на миг мелькнула мысль, что это Гас, но в следующую секунду она поняла, что это не может быть Гас, потому что Гас мертв. Погиб в Сингапуре, ушел от них навсегда. Но, может статься, этот человек знал Гаса.

…Я окна вымыл и полы подмел,

Дверную ручку пастой честно тер…

Я драил ее до седьмого, поверите ль, пота,

И вот я — начальник всего королевского флота!

Она направилась через лужайку к шотландцу. Он не слышал, как она подошла, и не повернул головы.

— Здравствуйте, — произнесла она. Вздрогнув, он обернулся, и она увидела его лицо.

Темные глаза, густые брови, бледные, как у мертвеца, щеки, сетка тонких морщин, которых прежде не было. Джудит испытала ни с чем не сравнимое ощущение, будто ее сердце перестало биться и время на мгновение остановилось. Он заговорил первый.

— Боже милостивый, Джудит!

Ох, Лавди, ты ошибалась, ты все это время ошибалась!

— Гас!..

— Откуда ты тут взялась?

— Из Коломбо.

Его не убили в Сингапуре, он не погиб, он здесь, со мной. Живой.

— Ты жив… — выдохнула она.

— А ты сомневалась?

— Да. Я думала, что ты погиб. Все эти годы. Когда я увидела тебя, то была уверена, что это не ты, не мог быть ты.

— Значит, я похож на труп?

— Нет, ты выглядишь прекрасно. — И это было правдой, она не кривила душой. — Ботинки, килт, шапка… Как же тебе удалось их сохранить?

— Только килт и шапку. А ботинки я украл.

— О, Гас…

— Не плачь.

Она шагнула к нему, обвила руками его талию и прижалась лицом к старой, выношенной рубашке. Она чувствовала его ребра и слышала биение его сердца. Он тоже обнял ее, и они просто стояли так, вплотную друг к другу, открытые для взглядов и замечаний посторонних. Джудит снова подумала о Лавди, а потом перестала о ней думать. В этот момент важно было только то, что Гас жив.

Через минуту-другую они выпустили друг друга из объятий. Если кто-то и видел, как они выставили напоказ свои личные чувства, то не обратил на это внимания. Она не плакала, и он ее не целовал. А теперь все было кончено, и всплеск эмоций остался позади.

— Я не видела тебя в палатке.

— Я пробыл там совсем недолго.

— Тебе обязательно здесь оставаться?

— Не обязательно. А тебе?

— Тоже. Когда ты должен вернуться на корабль?

— В три.

— Мы могли бы отправиться на Галле-роуд, где я живу. Выпить или поесть. Времени достаточно.

— Я бы предпочел отель «Галле-Фейс». Мне надо там кое с кем встретиться. Но я не могу добраться туда один: у меня нет денег. Только японские, а рупий нет.

— У меня есть деньги. Я тебя отвезу. Я поеду с тобой.

— На чем?

— Мы возьмем такси. На дороге у Часовой башни есть стоянка такси. Мы дойдем туда пешком.

— Ты уверена?

— Конечно.

— У тебя не будет неприятностей?

— Я ведь в отпуске. Вольная птица.

И они потихоньку ушли. Снова никто этого не заметил, а если и заметили, то ничего не сказали. Они прошли через палатку, теперь уже почти пустую, пересекли лужайку и вышли на Куин-стрит, а оттуда добрались по дороге до перекрестка и Часовой башни. Там стояли допотопные такси; таксисты, завидев их, вскочили на ноги и заспорили, кому достанутся пассажиры, но Джудит с Гасом быстренько сели в стоявшую с края машину, разрешив таким образом все разногласия.

• Предыдущая
• 82/120
• Следующая