Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд - Страница 70
- Предыдущая
- 70/120
- Следующая
Вот так сюрприз. Тодди пришла в своей обычной униформе — свежеотглаженные защитные брюки и рубашка, но по всему было видно, что она собралась на веселую вечеринку: основательно накрасилась, надушилась и нацепила массу тяжелых золотых украшений — цепочки, серьги и несколько колец, из которых при случае получился бы недурной кастет. Ее крашеные волосы отливали медью, на плече висела битком набитая корзинка. Звонкий голос и эксцентрическая наружность привлекли к ней всеобщее внимание, разговоры на мгновение смолкли, и все головы повернулись в ее сторону.
Тодди игнорировала этот повышенный интерес к своей особе или же попросту ничего не замечала.
— Вот ты где! Не могла не забежать, хотела удостовериться, что у тебя все в порядке.
Джудит была тронута до глубины души.
— Тодди, неужели ты проделала такой путь специально для того, чтобы меня увидеть! К тому же в такую темень. И на машине.
Джудит с восхищением подумала о смелости Тодди. Дорога от общежития шла сначала через совершенно пустынные места: казалось, из кустов вот-вот выскочит шайка грабителей. Впрочем, Тодди была стреляный воробей, она всякого повидала и ничего на свете не боялась. Бандиту, посмевшему пристать к ней, наверняка не поздоровилось бы; и если бы он не дрогнул под шквалом ругательств, то на его голову обрушилась бы тяжелая дубинка, которую Тодди во время автомобильных поездок всегда держала под рукой.
— Не беспокойся. — Она пододвинула себе стул. — Мне в любом случае надо было ехать — пополнить запасы. Я и для тебя кое-что взяла, — Она выгрузила содержимое своей корзинки на кровать. — Консервированные персики, винные леденцы и флакон непонятной жидкости для ванн. Пахнет черт знает чем. Вероятно, из серии «Воспоминания дохлых спаниелей». Что это за штуковина у тебя на кровати?
— Это подставка для того, чтобы держать ногу на весу,
— Болит?
— Немножко.
Через открытую дверь из темноты веранды донесся раскат мужского хохота. Тодди приподняла подрисованные брови.
— Похоже, там веселятся. Держу пари, один из этих парней протащил сюда тайком фляжку с джином. У меня у самой была такая мысль, но я побоялась, что у нас обеих будут неприятности. Теперь расскажи мне о своей бедной ножке. Как тебя лечили?
— Сделали местную анестезию и зашили.
— М-м-м!.. — Тодди поморщилась так, будто надкусила лимон. — Надеюсь, ты ничего не чувствовала. Сколько тебя здесь продержат?
— Дней десять, наверно.
— А твоя работа?
— Думаю, они как-нибудь справятся без меня.
— А что Тоби Уайтейкер, он уже у тебя отметился? Побывал тут?
— Он сегодня на вахте.
— Милейший человек, душечка, но скучноватый. Не чета другим парням, с которыми ты у меня бывала.
— Он женат, Тодди.
— Зто еще не повод, чтобы быть занудой. Понять не могу, зачем ты его притащила.
— Ради воспоминаний о прошлом. Когда-то он служил адъютантом у дяди Боба.
— У дяди Боба… — задумчиво повторила Тодди. Она, разумеется, знала о Сомервилях, равно как и о Дауэр-Хаусе, Нанчерроу, Кэри-Льюисах. За долгие месяцы им с Джудит не раз выдавалась возможность поболтать, а Тодди всегда с удовольствием внимала рассказам о жизни других людей. К тому же, она любила распределять людей по рангам и разрядам.
— Ты хочешь сказать: у контр-адмирала Сомервиля, состоящего при штабе главнокомандующего в Коломбо?
Джудит невольно рассмеялась.
— Тодди, он находится в Коломбо всего один месяц! Даже я с ним еще не повидалась. Не говори только, что ты уже успела с ним повстречаться.
— Нет, но Джонни Харрингтон звонил на днях и сказал, что видел его на каком-то званом ужине. А помнишь Финч-Пейтонов? Теперь они уже дряхлее самого Господа Бога, а когда-то играли в бридж с твоими родителями. Так вот, бедняжка Мейвис Финч-Пейтон нализалась там до чертиков. Правда, она никогда не умела вовремя остановиться, но теперь это уже переходит всякие границы.
— Знаешь, по-моему, тебе надо вести раздел светской хроники во «Флотских ведомостях».
—Ты с ума сошла, хочешь, чтобы меня свели в могилу судебными исками?.. Слушай, а который час? — Тодди взглянула на массивные часы, украшавшие ее запястье. — Ага, не так много, можно еще посидеть.
— А куда ты собралась?
—Да так, в клуб, выпить с новым полковником ВВС.
— С новым в Тринкомали или новым для тебя?
— И то и другое. Скажи-ка, что тебе принести в следующий раз? Может быть, какой-нибудь роман попикантнее, чтобы убить время?
— Было бы здорово. Сейчас мне что-то не читается, но скоро, я уверена, это пройдет.
— Так чем ты сегодня занималась?
— Ничем.
— Ничем?.. Это плохо.
— Ты же сама говорила, что мне понравится бездельничать.
— Я имела в виду, что тебе надо отдохнуть. А не лежать тут и тосковать.
— Кто говорит, что я тосковала? Между прочим, я занималась очень полезным делом — мысленно производила ремонт в своем корнуолльском доме,
— Это правда?
— Почему тебя это волнует?
— Ну… — Тодди растерялась, словно не знала, что сказать. — Знаешь, когда суета жизни на миг стихает, немудрено загрустить… У меня так было, когда умер муж. Потому-то я и взялась за эту работу… — Она совсем сбилась с мысли. — Душечка, ты же понимаешь, о чем я…
Джудит понимала, но ей было ясно, что она сама должна выразить в словах то, о чем думала Тодди.
— Ты считаешь, что я лежу тут и извожу себя мыслями о маме, папе и Джесс.
— Эти ужасные мысли, они всегда рядом, наготове, в любой момент могут всплыть, когда появляется время задуматься. Это как пауза в разговоре.
— Я не допускаю, чтобы они всплыли.
Тодди подалась вперед и взяла руку Джудит в свои большие коричневые пальцы с ярко накрашенными ногтями.
— Будь я ведущей светской хроники, я бы никому спуску не давала, но с не меньшим успехом я могла бы вести раздел частных объявлений о пропавших родственниках и друзьях. Держать все в себе — не всегда разумно. Я никогда не заговариваю с тобой о твоих родных, потому что не хочу навязываться. Но знай, ты всегда можешь поговорить со мной.
— Что проку в разговорах! Какую пользу они принесут им? Да и отвыкла я от таких разговоров. Единственным человеком, с кем я могла поговорить об этом, была Бидди, потому что она их знала. Больше никого не было, только она и тетя Луиза, а тетя Луиза погибла в автокатастрофе, когда мне было четырнадцать. Даже Кэри-Льюисы не знали маму и Джесс, я стала приезжать к ним в Нанчерроу на каникулы уже после того, как они уплыли в Коломбо. Я же тебе рассказывала о Кэри-Льюисах? Они необыкновенные люди и безгранично добры, можно сказать — вторая моя семья, но они никогда не знали маму и Джесс.
— Совсем не обязательно знать человека, чтобы посочувствовать…
— Да. Но если человек тебе не знаком, значит, тебе нечего о нем вспомнить. Значит, ты не знаешь деталей. Ты не можешь сказать: «Это было в тот день, когда мы поехали на пикник, лило как из ведра, и у нас лопнула шина». Или: «Это было в тот день, когда мы поехали на поезде в Плимут, и стоял такой холод, что Бодмин-Мур весь лежал в снегу». И так далее. Нечто подобное бывает, когда у человека горе, когда он глубоко несчастен. Друзья полны сочувствия и ангельски добры, но если ты не можешь остановиться и без конца плачешься, им это надоедает и они начинают избегать тебя. Необходимо прийти к какому-то компромиссу. Заключить сделку с самим собой. Если не можешь сказать что-то веселое, лучше ничего не говорить. Так или иначе, я уже научилась терпеть. Жить в неизвестности. В точности как с этой войной — никто из нас не знает, когда она закончится. Мы все в одинаковом положении, расхлебываем эту кашу, а сверх того ничего знать не дано. Хуже всего — дни рождения и Рождество. Некому писать открытки, не надо искать подарки, упаковывать, посылать… И целый день ты вспоминаешь о родных и думаешь: что-то они сейчас делают?..
— Боже мой… — чуть слышно пролепетала Тодди.
— Мне иногда так не хватает Бидди!.. Память об ушедших людях, бабушках и дедушках, не угасает еще долго после их смерти просто благодаря тому, что мы о них говорим. И то же верно в отношении живых. Если не вспоминать их, они растворяются во мраке, становятся тенями. Перестают существовать. Иногда мне трудно даже вспомнить лица мамы и Джесс! Джесс уже четырнадцать. Вряд ли я бы даже узнала ее. Отца я последний раз видела четырнадцать лет назад, и уже десять лет прошло с тех пор, как мы с мамой расстались. Хочешь-не хочешь, это как те старые коричневатые фотографии в чужих альбомах. Ты спрашиваешь: «Кто это?.. Неужели это Молли Данбар? Быть того не может…»
- Предыдущая
- 70/120
- Следующая
