Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд - Страница 110
- Предыдущая
- 110/120
- Следующая
— Ты уже виделся с кем-нибудь из них?
— Нет еще…
Она не могла до конца верить ему, подозревая, что он просто пытается отделаться от нее.
— Это так важно — найти работу?
— Да. Не настолько срочно, но необходимо. Руперт, вероятно, посвятил тебя в обстоятельства кончины моего отца. От его состояния остался сущий пшик. Я не могу больше вести вольготную жизнь обеспеченного человека.
— Насколько я знаю тебя, убеждена, что у тебя не будет проблем с получением работы.
— Да, но от меня потребуются определенные усилия.
— Но не прямо же сейчас. Ты должен дать себе шанс. Ты был болен, ты хлебнул горя. Зима в самом разгаре, такое тоскливое время, и Рождество совсем скоро. Ты не можешь остаться в Рождество один. Поедем со мной. Прямо сейчас. — Она услышала в своем голосе мольбу. — Соберись, запрем дверь — и домой!
— Прости. Правда. Не могу.
— Из-за Лавди? — едва осмелившись, спросила она. Она думала, что он будет отрицать, но он кивнул:
— Да.
— Тебе вовсе не обязательно встречаться с ней…
— О, брось, Джудит, не валяй дурака. Как ты это себе представляешь? Как мы можем не встретиться?
— Мы ничего не скажем… никому…
— А мне что прикажешь делать? Ходить с приклеенной бородой и в темных очках, говорить с каким-нибудь жутким иностранным акцентом?
— Можно выдать тебя за мистера Пеловского. Это была довольно посредственная шутка, и он даже не улыбнулся.
— Я не хочу создавать ей проблемы.
«Об этом и без тебя уже позаботились! Уолтер Мадж и Арабелла Блямб». Слова эти так и рвались наружу, но Джудит вовремя прикусила язык. Слово — не воробей… Вместо этого она сказала:
— Ты важнее, чем Лавди, Гас. Сейчас мы должны думать о тебе.
Он ничего не ответил.
— Слушай, если ты не хочешь в Корнуолл, давай я отвезу тебя в Глостершир и оставлю у Афины с Рупертом. Они будут очень рады тебе, я знаю.
Он слушал ее с каменным лицом, запавшие темные глаза смотрели мрачно. Джудит слишком долго сдерживалась, пытаясь быть терпеливой, но теперь разозлилась. Ничто так не раздражает, как непоколебимое мужское упрямство.
— Гас, ты ведешь себя как болван и упрямый осел! Почему ты не хочешь принять помощь?
— Я не нуждаюсь в помощи.
— Бред! Это отвратительный эгоизм. Ты ни о ком не думаешь, кроме себя. А что должны чувствовать мы, зная, что ты предоставлен самому себе и у тебя нет больше ни семьи, ки дома… ничего? Мы не сможем ничего для тебя сделать, если ты сам себе не поможешь. Я знаю, ты прошел через ад, ты был болен, но ты должен дать себе шанс. А не сидеть в этой конуре, жалея себя и тоскуя о Лавди…
— Да заткнись же!
Это был ужасный момент, Джудит думала, что расплачется. Она встала с дивана, отошла к окну и глядела на движущийся по улице поток машин до тех пор, пока глаза не перестало щипать и она не почувствовала, что в состоянии сдержать слезы.
— Прости, — сказал он у нее за спиной. Она промолчала.
— Я бы с удовольствием принял твое приглашение. Часть меня рвется ехать с тобой. Но я боюсь самого себя. Боюсь того, что может произойти. Что я опять не выдержу и сломаюсь.
— Хуже этой квартиры ничего быть не может, — пробормотала Джудит.
— Прости, что?..
— Я говорю, хуже уже ничего не может быть. Наступило молчание. Через какое-то время он заговорил:
— Слушай, у меня кончились сигареты. Я спущусь на улицу, куплю в газетном киоске. Подожди здесь, не уходи, Я мигом. А потом напою тебя чаем.
Джудит не шевельнулась. Она слышала, как он вышел из комнаты и побежал вниз по темной лестнице. Открылась и захлопнулась уличная дверь.
Замерзшая, усталая и упавшая духом, она тяжело, судорожно вздохнула. Что теперь? Что говорить? Она отвернулась от окна и оглядела унылую комнату. Побрела к столу и взяла вчерашнюю газету — единственное, что могло представлять какой-то интерес. Как попало сложенные листы скрывали под собой другие предметы: раскрытый потертый дипломат, набитый старыми газетами, письмами и счетами, картонную папку, блокнот для черновых записей и книгу (или альбом) в холщовом переплете, стянутую толстой резинкой. Заинтригованная, Джудит бросила газету и придвинула книгу к себе. Засаленная, в пятнах обложка, мятые углы страниц. Она вспомнила, как сидела с Гасом на террасе отеля «Галле-Фейс» и он рассказывал ей о последних днях Сингапура. О том, как он продал свои часы за сингапурские доллары и подкупил охранника, чтобы тот принес ему бумагу для рисования, карандаши и блокнот.
Его альбом для зарисовок. «Что-то вроде документального архива. Правда, не для всеобщего пользования…»
Она знала, что не имеет права смотреть, и не хотела этого делать. Но руки ее, казалось, действовали по своей собственной воле. Она стянула резинку и наугад открыла альбом. Рисунки карандашом. Очень детальные. Страница за страницей. Длинная вереница бредущих через джунгли изнуренных полуголых людей, сгорбившихся под тяжестью деревянных шпал. Поникшая фигура привязанного к столбу несчастного, оставленного умирать от жажды и зноя на безжалостно палящем солнце. Японский солдат, занесший приклад ружья над худым, как скелет, заключенным, распростертым в грязи. Следующая страница… Казнь, кровь хлещет из обезглавленного тела…
Ей стало дурно от подступившей к горлу тошноты. Хлопнула входная дверь, и Джудит услышала шаги Гаса на лестнице. Она захлопнула альбом и надавила обеими ладонями на обложку, будто на крышку коробки с ожившими кошмарами, извивающимися и ядовитыми.
Хватит. Она произнесла это вслух.
— Все, хватит.
Он стоял в дверях.
— Ты что-то сказала?
Джудит повернулась к нему,
— Да, сказала. И я тебя тут не оставлю, Гас. Я не прошу тебя ехать со мной — я тебе говорю, что ты поедешь. А если не поедешь, я сяду здесь и буду тянуть из тебя душу до тех пор, пока ты не согласишься.
Ошеломленный ее эмоциональным взрывом, Гас перевел взгляд с ее лица на стол и увидел альбом, а рядом — резинку, которая его стягивала. Очень спокойно он проговорил:
— Тебе не нужно было его открывать.
— Но я открыла. И я увидела. Ты не должен носить это в себе, будто это единственные воспоминания, которые у тебя есть. Они останутся с тобой навсегда, они никогда не исчезнут. Но когда-нибудь они поблекнут, если ты сам не станешь за них цепляться. И в одиночку у тебя ничего не выйдет. Ты должен поделиться с другими. Раз ты со мной не едешь, значит, все оказалось напрасно. Я проделала такой путь, притом что на машине Бидди больше сорока пяти миль в час не выжать, и мне пришлось пропустить вечеринку, которую Диана устроила в честь возвращения Джереми Уэллса, а теперь мне тащиться обратно в такую даль, а тебе на все наплевать, стоишь как столб, зомби несчастный!..
— Джудит…
— Не хочу больше об этом говорить. Но в последний раз прошу тебя — пожалуйста! Если я не выеду прямо сейчас, то мне уже не попасть сегодня домой. Ехать так долго, а в четыре часа уже стемнеет…
Тут она не выдержала: усталость и разочарование, его нежелание слушать ее, ужасное содержимое альбома — все это было слишком. Ее голос прервался, лицо скривилось, и она разразилась неудержимым, истерическим плачем.
— О, Гас!..
— Не плачь.
Он подошел, обнял ее и не отпускал до тех пор, пока ее рыдания не стихли.
— Ты действительно отказалась от этой вечеринки со всеми ними, с Дианой и Джереми… из-за меня?
Джудит кивнула и сказала:
— Не страшно. Отпразднуем в другой раз. Она отыскала платок и высморкалась.
— Мне неприятно думать, что ты поедешь одна до самого Корнуолла. Да еще на скорости сорок пять миль в час.
Джудит вытерла рукой мокрые щеки.
— Боюсь, ты ничем не можешь помочь.
— Нет, могу. — Он впервые улыбнулся. — Дай мне только пять минут.
Они отправились на запад через Хаммерсмит и Стейнс и вскоре выехали на шоссе А-30. Машину вела Джудкт: она подумала, что Гас, вероятно, захочет поспать, к тому же, она приноровилась к своеобразному характеру старого автомобиля Бидди. Сидя рядом с ней на переднем сиденье, Гас изучал их маршрут по рваной дорожной карте и сосал карамельки — он, по его словам, был слишком хорошо воспитан, чтобы курить в чужой машине. Когда они добрались до Хартли-Уинтни, лондонские пригороды остались позади, начались провинциальные городки с их рынками, пабами с названиями типа «Красный лев» или «Голова короля», домами из красного кирпича на главных улицах. Солсбери, Крукерн, Чард, Хонитон… В Хонитоне они остановились; Гас наполнил бак из последней запасной канистры, а Джудит отправилась за съестным и принесла два странных на вид пирожка с мясом и пару бутылок имбирного лимонада. Они съели этот скромный обед в машине.
- Предыдущая
- 110/120
- Следующая
