Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд - Страница 103
- Предыдущая
- 103/120
- Следующая
— Нет. То есть да. Возвращается насовсем.
— Серьезно? Подумать только! Вот так новость, всем новостям новость. А почему у тебя страдальческое лицо? Ты что, сохнешь по нему?
— О, Филлис!..
— Ну, что Филлис? Почему бы нет? Он прекрасный человек. Всегда был тебе добрым другом, с того самого дня, как вы встретились в поезде. А когда погиб Эдвард Кэри-Льюис, он один остался тверд как скала, все только за него и держались.
— Я знаю, Филлис.
— Он всегда был в тебя влюблен. Каждому дураку было видно. Да и пора тебе привести в дом мужчину. Смехота, ей-богу, окопалась тут, устроила бабье царство. Так и думаешь всю жизнь просидеть?
Это было последней каплей, Джудит взорвалась.
— Ты же совсем ничего не знаешь!
— О чем?
— Ни о чем. Мне нужно делать рождественский пудинг.
С этими словами Джудит развернулась и зашагала по коридору обратно на кухню. Но от Филлис не так-то легко было отделаться.
— Мы еще не закончили…
— Филлис, в конце концов это не твое дело.
— И очень жаль, что не мое. Кто-то должен вправить тебе мозги, если ты бледнеешь при одном имени Джереми. — Она убрала совок со шваброй в шкаф и возобновила атаку: — Вы что, поругались?
— Вы все будто сговорились. Нет, мы не ругались.
— Тогда что?
Сопротивление было бесполезно.
— Молчание… Непонимание… Не знаю. Я знаю только одно — три с половиной года я не видела его и не получала от него вестей.
— То была война. Теперь она кончилась.
Джудит промолчала.
— Послушай, ты что делаешь — пудинг или кашу для собаки? Ну-ка, дай я попробую…
Не без охоты Джудит уступила ей миску и деревянную ложку.
— По-моему, суховато, не вбить ли еще яйцо?
Для пробы Филлис поводила ложкой в миске. Джудит села на край стола, наблюдая за ней.
— Что ты наденешь? — Даже и не думала.
— Так подумай. Что-нибудь яркое. Ты такая очаровательная стала, а с макияжем — настоящая кинозвезда! Нам нужно сразить его наповал.
— Нет, Филлис. Не думаю, что мне это нужно.
— Ну, как хочешь! Упрямься и отмалчивайся сколько влезет. Но я тебе одно скажу. Что было, то прошло и быльем поросло. Глупо лелеять в себе старые обиды. — Филлис вбила второе яйцо и яростно заработала ложкой, как будто во всем виноват был пудинг. — Упрямишься себе во вред.
Отвечать на это было, в общем, нечего, но у Джудит осталось неприятное чувство, что Филлис, возможно, права.
Руперт Райкрофт, отставной майор гвардейских драгун, вышел из «Хэрродз», пересек тротуар и остановился, раздумывая, куда направиться теперь. Была половина первого, обеденное время, декабрьский день выдался холодный, с резким сырым ветром, хотя дождя, к счастью, не было. Почти все утро отняла у него встреча в Вестминстере, потом он заскочил в «Хэрродз». Остаток дня был в его распоряжении. Можно было поймать такси, доехать до Паддингтона и вернуться на поезде в Челтнем, где на привокзальной стоянке он оставил свою машину. Или же сначала пообедать в клубе, а уж потом отправиться на вокзал. Он почувствовал, что проголодался, и остановился на втором варианте.
Народу на улице — тьма: служащие, молодежь в военной форме, солидные джентльмены с портфелями, просто горожане, делающие покупки к Рождеству; толпы людей валили из метро, высыпались из полных автобусов. Явственно ощущалась нехватка такси. Руперт с радостью сел бы на автобус № 22 и доехал до Пикадилли — несмотря на свое происхождение и богатство, он не был снобом, но залезть в треклятое средство общественного транспорта, а уж тем более вылезти из него в конце пути — с его ногой это было исключено. Короче, оставалось ловить такси.
Он стоял и ждал, высокий, представительный мужчина в толстом темно-синем пальто, котелке и кожаных перчатках. В руке у него был не традиционный зонтик, а трость, ставшая для него как бы третьей ногой, без которой ему до сих пор было трудновато передвигаться. Особую трудность представляли лестницы и ступеньки. В другой руке он держал темно-зеленый пакет из «Хэрродз», в котором лежали бутылка хереса, коробка сигар и шелковая косынка — подарок жене. В других магазинах Руперт всегда как-то терялся, чувствовал себя неловко и униженно, но делать покупки в «Хэрродз» было для него удовольствием — все равно что тратить деньги в элитарном мужском клубе, где все тебе знакомо.
Он уже начал отчаиваться, когда на другой стороне улицы появилось наконец свободное такси. Руперт проголосовал ему рукой с пакетом; подними он трость, мог бы запросто потерять равновесие и упасть. Таксист заметил его, аккуратно развернулся и подъехал.
— Куда ехать, сэр?
— В клуб «Кавалерия», пожалуйста.
— Садитесь.
Нагнувшись, чтобы открыть дверцу, Руперт бросил случайный взгляд на поток пешеходов… и совершенно забыл о такси и обо всем остальном. Его внимание привлек молодой мужчина, идущий по тротуару в его сторону. Высокий, почти с самого Руперта ростом, обтрепанный, небритый и худющий. Кожа да кости. Было в нем что-то смутно знакомое. Потертая кожаная куртка с поднятым воротником, на который спускаются густые черные волосы, старые серые фланелевые брюки, стоптанные нечищеные ботинки. Он нес коробку, из которой торчали листья сельдерея и горлышко бутылки, а темные глубоко посаженные глаза смотрели прямо вперед, как будто этого человека не интересовало ничто, кроме направления его пути.
Секунд через пять он поравнялся с Рупертом. Еще мгновение, и он растворится в толпе прохожих. В последний момент Руперт прокричал ему вслед:
— Гас!
Человек резко остановился и замер, как будто ему выстрелили в спину. Чуть помедлив, он обернулся и увидел Руперта, стоявшего у такси. Их взгляды встретились. Прошло несколько долгих секунд. Потом Гас медленно пошел назад.
— Гас! Я — Руперт Райкрофт.
— Я знаю. Я помню.
Вблизи его наружность оставляла еще более неутешительное впечатление — заросшее темной щетиной лицо делало его похожим на бродягу. Руперт знал, что Гас был в плену у японцев. Что его считали погибшим, а оказалось — он жив. Но больше он не знал ничего.
— Ты думал, я погиб?
— Нет, я знал, что ты уцелел. Я женился на Афине Кэри-Льюис, и до нас дошла весть из Нанчерроу. Чертовски рад тебя видеть. Что ты делаешь в Лондоне?
— Да так, ничего.
Таксисту надоело ждать, и он вмешался в разговор:
— Так вы едете, сэр, или нет?
— Еду, — холодно ответил Руперт. — Потерпите еще капельку.
Он снова повернулся к Гасу.
— Куда ты направляешься?
— На Фулем-роуд.
— Ты там живешь?
— В данный момент. Мне оставили квартиру во временное пользование.
— Как насчет того, чтобы пообедать?
— Со мной?
— С кем же еще?
— Спасибо за приглашение, но вынужден отказаться. Ты со мной сраму не оберешься. Я даже не брит.
Но Руперту внезапно стало ясно, что если он сейчас упустит Гаса, то потом уж не найдет его никогда. Он стал настаивать:
— У меня весь день свободный, никаких дел. Почему бы нам не поехать к тебе? Приведешь себя в порядок, а потом посидим в каком-нибудь пабе. Поговорим, поделимся новостями. Много воды утекло…
Но Гас все не решался.
— Я живу в довольно неказистом месте…
— Это неважно. Больше никаких отговорок.
Настало время действовать. Руперт открыл дверцу такси и посторонился.
— Давай, старина, залезай.
Гасу ничего другого не оставалось, как сесть в машину; он передвинулся на дальний край сиденья и опустил свою коробку на пол между ног. За ним, чуть медленнее, в такси забрался Руперт и, осторожно поставив свою ногу в удобное положение, захлопнул дверь.
— Так, значит, в «Кавалерию», сэр?
— Уже нет. — Руперт повернулся к Гасу. — Говори, куда ехать.
Гac назвал шоферу свой адрес, и они влились в поток автотранспорта.
— Тебя ранило, — сказал Гас.
— Да. В Германии, всего за несколько месяцев до конца войны. Я потерял ногу. Откуда ты знаешь?
— Джудит мне рассказала. В Коломбо, когда я возвращался домой.
- Предыдущая
- 103/120
- Следующая
