Дневник леди Евы (СИ) - Белова Юлия Юрьевна - Страница 68
- Предыдущая
- 68/75
- Следующая
— Роджер, — окликнула она.
— Ева? — слава Богу, это он! — Это ты? Зачем ты им понадобилась, что они с тобой сделали!
— Не беспокойся, все хорошо. Ты свободен, уезжай скорее!
— А ты? Я никуда не поеду без тебя!
— Прошу тебя, не спорь, у нас мало времени…
— Эй вы, там, давайте быстрее, надоело ждать, — это подал голос один из бандитов.
— Пойдем, я все объясню по дороге, — сказала Ева.
— Все, уходи! Дальше он и сам дойдет, — это второй «умник».
— Я сама должна удостовериться, что мой муж покинул замок! Так приказал Джек, ты что, не слышал? — Ева перешла в наступление, и оба громилы не нашли, что возразить.
Они шли по гулким переходам. Разговаривать было неудобно, но Ева и Роджер успевали перебрасываться тихими словами так, чтобы не слышали провожатые. Она успела вкратце обрисовать Роджеру свой договор с главарем, и скорее почувствовала, чем увидела его недовольство.
— Зря ты дала ему слово. Этот скот того не стоит.
Ева невольно улыбнулась в темноте. Роджеру, видимо даже не пришло в голову, что это слово можно не сдержать.
— Они вышлют погоню, — сказала она вместо ответа.
— Я знаю. Они меня не догонят. Если только я сам этого не захочу, — добавил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
— Роджер, прошу тебя! Ты нужен Джею и Кэт!
— Не беспокойся, что касается обороны замка, Джей справится лучше меня, а Китни подождет еще несколько дней. Послушай! Ты помнишь место, где мы встретились в первый раз?
— Не забыла бы, даже если бы захотела… А что?
— Я буду ждать тебя там… Ты отлично умеешь сбегать.
— Роджер… Я могу не появиться там вообще… Ну хорошо, но если меня не будет примерно через неделю, то это будет значить, что я не приду никогда.
— Не говори так. Я буду ждать.
Они дошли до ворот. Мост был опущен, но ворота закрыты. Во дворе горело всего два факела, и освещалось только пространство у ворот, все остальное тонуло в темноте, только где-то лениво, по-ночному брехали собаки. Громилы завозились, поднимая балку, которой были заложены ворота.
— А конь? — строго прикрикнула Ева, вложив в голос всю властность, на которую была способна — Где конь для него? Он что, по-вашему, должен идти пешком? Он лорд!
Все же годы, проведенные в замке, не прошли даром. Видимо, она, наконец, научилась приказывать с нужной интонацией. Насчет коня никакой договоренности не было, но сработало что-то вроде рефлекса, что приказы, отданные таким голосом надо выполнять. Один громила остался с ними, а другой куда-то исчез и скоро появился с оседланным конем в поводу. Роджер и Ева попрощались коротко и торопливо, пока отпирали ворота и снимали балку. Оба почти физически чувствовали, что время на исходе. Она сунула Роджеру мешок с едой, он быстро поцеловал ее, нагнувшись в седле, выпрямился и, дав шпоры, пропал в темноте. Ева медленно побрела к донжону, но не успела она войти, как снова услышала скрип открываемых ворот, и в темноту рванулись еще три всадника. Подавив укол тревоги, она вошла в донжон и поднялась на второй этаж в большой зал.
В последующие дни события развивались даже быстрее, чем ожидала Ева. Из трех всадников, высланных в погоню за Роджером, вернулись только две лошади. Разбойники пировали в большом зале. Иногда кто-то из них чувствовал себя плохо, но оставался здесь же, продолжая попойку, пока оставались силы. На советы Евы отводить их в какое-нибудь отдельное помещение, никто попросту не обращал внимания. Вообще, они не желали соблюдать никаких правил — никто не следил за тем, кто из чьего кубка пьет, не говоря уже об элементарной гигиене. Умерших от чумы, которые лежали в помещении для слуг, сожгли только, когда трупы начали жутко смердеть. То у одного, то у другого разбойника стали появляться признаки чумы. Вскоре Еве стало ясно, что больны все. Как ни странно, они не прекратили пировать. Это было какое-то лихорадочное веселье, как будто они хотели нагуляться впрок. С этого момента Ева стала под разными предлогами отсылать слуг, которые по ее мнению, ещё не были больны — одним посоветовала уйти, другим просто приказала. Дольше всех упирался Марк. «Я Вас здесь не оставлю одну», — говорил он, упрямо глядя в сторону.
У самой Евы, к ее ужасу, тоже поднялась температура. Она думала об обитателях Торнстона. Рано или поздно, они тоже узнают о захвате Блэкстона, и, насколько Ева знала своего сына и Китни, непременно снарядят спасательную экспедицию. Этого нельзя было допустить. Она написала им письмо, в котором убеждала их в том, что в решительных действиях нет нужды, так как все за них сделает чума. Единственным человеком, которому она могла доверить такое послание, был Марк. Когда она попросила его доставить письмо в Торнстон, он посмотрел на нее так, как будто она всадила в него кинжал. Он не мог ей отказать в этой просьбе, и она это знала. Но ко всему прочему, ей не хотелось, чтобы Марк оставался в замке. Его мать все еще была жива, и если бы он заболел, это было бы равносильно и ее смерти тоже. Он отнесет письмо, решила Ева, но одолеть такое расстояние — очень трудная задача для него, и он потом непременно сляжет на несколько дней, а вернуться просто не успеет, здесь уже всё будет кончено… И для нее тоже, скорей всего.
Болезнь развивалась стремительно. Ева старалась, как могла — давала разбойникам лекарства и ставила компрессы, чтобы облегчить жар. Теперь-то они ее слушались, но ничего не помогало. Они начали умирать. Судя по срокам проявления симптомов болезни, через два-три дня они все будут мертвы. Заболел и Джек. Он прочно обосновался в спальне Роджера. Сначала Еву это злило, но когда чума проявилась у него во всей красе, Ева перестала сердиться — перед смертью все равны. Однажды он позвал ее сам.
Лицо Джека было синюшным, особенно складки возле губ и носа. Она слегка ущипнула его за предплечье безвольно висящей руки. На коже остался кроваво-красный след. Ева знала, что это значит. Оставшиеся разбойники были в таком же плачевном состоянии. Сегодня утром умер Вилли, только-только начав оправляться от раны. В сознании оставались немногие, в том числе и Джек. Он внимательно следил за выражением ее лица.
— Я умираю, так ведь?
— Всё в руках Божьих, — опять ей пришлось применить эту отговорку, позволяющую не лгать, но и не говорить правды.
— Бросьте, леди, — в первый раз он назвал ее леди, — я был солдатом, и понимаю в таких вещах. — Говорить ему было трудно, — Как остальные?
— Вряд ли лучше.
— А Вы? Вы-то не заболели?
Она промолчала. Сегодня у нее прекратилась рвота, температура упала, но облегчения она не чувствовала. Это могло значить всё что угодно.
— Вот что, леди… Я знаю, был бы здесь священник, он бы много чего мне наговорил. Когда-то ведь и у меня была мать… Хотела людей из нас с Вилли сделать, в церковь водила… Да вот не вышло у нее, а теперь конец всему… Я знаю… Но… ни к чему Вам гнить здесь заживо вместе с нами. Вы дали слово, и Вы его сдержали. Видно, нам уже ничем не помочь. Уходите. Вы больше нам ничего не должны. Страшно… не знал, что так страшно…
Еве стало жутко. Ей пришлось собрать всё свое мужество, чтобы сказать то, что она считала нужным:
— Ты говоришь за себя, но здесь остались твои товарищи. Им я нужна.
— Нам больше никто не нужен, разве что поп. Никогда не думал, что скажу это. Найдите священника, пришлите его сюда, и убирайтесь! И живо, чтоб я Вас больше не видел! А теперь уходите. Я устал.
Ева медленно вышла из комнаты. Мертвые и оставшиеся пока в живых разбойники лежали в большом зале на лавках вдоль стен. Было тихо, как будто все уже умерли. Кажется, она действительно больше ничем не могла помочь. Если она останется здесь, сил будет с каждым часом все меньше, она уже не сможет добраться до поляны с дубом, где ждет ее Роджер. И тогда он придет за ней сюда, в пропитанный заразой замок. Он придет, она знала это точно.
Внизу, на третьем этаже мерцал слабый огонек. В комнате стражи у стола сидели двое слуг — мужчина и женщина, она не смогла сейчас вспомнить, как их зовут. Признаков чумы у них она не увидела.
- Предыдущая
- 68/75
- Следующая
