Ангел Возмездия - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 80

• Предыдущая
• 80/82
• Следующая

Иван истерически засмеялся. Всему должна была быть мера! Это надо же – ни единый волосок! Но голос продолжил вполне серьезно:

– Да-да, все могло быть значительно хуже. Но тебя изучали, проверяли… а ты оказался неинтересен, примитивен и туп! Ты и сейчас-то ничего не понимаешь, не осознаешь то, что было, что будет. У нас тут даже сомнения возникли, – стоит ли вообще тратить время на ваш мир, готов ли он к нашим благодеяниям. Многие высказывались против! Ведь даже животным надо дать вырасти, дозреть, прежде чем отправлять их на бойню, верно? Вы же еще и не животные пока, вы предживотные!

Иван готов был заткнуть уши, лишь бы не слышать ничего. Но как это сделать в шлеме?! Или все ему вообще кажется, чудится? Может, он уже сошел с ума? Спятил?! Свихнулся?!

– Нет, ты не свихнулся, не спятил! – прозвучало в мозгу. – Ты нормален как никогда ранее. Но все! Хватит! Шутки и игры закончены! Гляди! Сейчас ты получишь зрение, гляди, что ожидает всех вас!

И опять все рассветилось вокруг, стало необычным и фантастически красивым, снова переплетались в сказочной гармонии невообразимые структуры, снова раздвигалось Пространство, и глаза видели необычайно далеко. Но теперь к этому добавлялось и нечто новое, неуловимое. Иван растерянно крутил головой. Но он не мог сориентироваться в многосложных и причудливых хитросплетениях.

– Видишь, тля! Это и есть подлинное Пространство, невидимое для вас и непостижимое. Вселенная никогда не была пуста. Мрак и Холод, Пустота и Бездонность – это лишь ширма, за которой сокрыт непередаваемо насыщенный мир, ибо пустота, вакуум – не есть ничто! Так же как ноль – сумма всех отрицательных и положительных чисел, так и Пустота – это сумма, совокупность материи и антиматерии во всех их неисчислимых проявлениях. Для вас это Невидимый спектр. А для нас это лишь часть Системы, дарующей проникшим в нее особые свойства, свойства космических сверхсуществ. Твои глаза видят сейчас почти все, но твой мозг не вмещает видимого, он не успевает перерабатывать поступающей в него информации, он слаб и жалок, твой предмозжечок! Но я дам тебе и почти полное зрение. Гляди, тля!

Ивана будто молотом ударили по голове. В глаза кольнули тысячи игл. Пространство ослепительно засияло, расширилось до невозможности. А причудливые структуры, переплетающиеся и убегающие в своих хитросплетениях далеко-далеко, стали полупрозрачными тончайшими нитями, почти не заслоняющими главного…

А главным было то, во что не хотелось верить. Пространство было заполнено десятками тысяч, миллионами ажурных конструкций явно искусственного происхождения. Иван не сразу все разобрал. Это было не так-то просто сделать. Но он с первых же минут понял, что это не космический город, не станции-обсерватории, не мириады прогулочных космокатеров. Это был Флот. И не просто флот, а Боевой флот, состоящий из неисчислимого множества крейсерских космолетов непривычных конструкций. Да, это были именно боевые крейсера, ничто иное. Иван разбирался в этом. И они были до такой степени оснащены, увешаны всеми видами понятного Ивану и непонятного оружия, что эта мощь одним только, своим существованием могла повергнуть и обратить во прах, лишить воли, способности защищаться сотни цивилизаций Пространства. Это было воистину сосредоточение Сил Зла!

Иван зажмурился. Но перед его глазами стояли фантастические конструкции, они давили, убивали, лишали самой возможности мыслить… Иван сам себе показался первобытным дикарем, которого выставили голым и с дубиной на сверхсовременный полигон, выставили и сказали, бежать тебе некуда, дружок!

– Нет, гляди! – прозвучал голос. – Гляди! И запоминай! Впрочем, тебе ни к чему запоминать, через несколько секунд ты умрешь, тебя не будет! Но радуйся, слизняк, тля безмозглая, тебя щедро одарили, тебе открыли сокровенное. И ты узнал перед гибелью, что ждет землян, что ждет Землю. Смотри же! И содрогайся! Ты никогда и никому не расскажешь об увиденном! Ты мертвец! Ты труп! Но тебе позавидуют те из землян, кто переживет тебя. Ах, как они будут завидовать тебе! Мне безразлична их судьба, и все же я содрогаюсь, предвидя торжество Силы, обрушивающейся на ваш жалкий мирок. Да, это будет славная потеха! Это будет одна из наших лучших увеселительных прогулок! Мы выжжем слизнячью колонию с древа Вселенной, как выжигают вредных и гадких насекомых. И мы заселим мир по ту сторону «черной дыры» существами достойными жизни. Ты их видал в наших инкубаторах, расположенных на вневременых квазиярусах. Да, мы сделаем все это! Нам пора омолодиться немного! А тебе, тля, пора умереть. Пора!

Голос пропал. Уши заломило от внезапной тишины, пустоты. Иван увидал, как от ближайшего цилиндрообразного кронштейна боевого космокрейсера отделился сморщенный шарик и стал приближаться к нему. Шар был совсем мал. Но крохотный, дюймовый раструб говорил о многом. Да, они кончили шутить шутки! Это приближается его смерть! Обезличенная, механическая, страшная! Иван, уже ни во что не веря, ни на что не надеясь, надавил во всю силу на возвратник. На этот раз щелчка не было. Наверное, контакт все-таки сработал… Иван не знал. Он увидал вырвавшийся из раструба сноп пламени. Но жара не ощутил. Все вдруг пропало, исчезло, улетучилось. А сам он провалился в тягучую черную бездну.

На сотни тысяч километров от Земли Пространство светло и прозрачно, оно словно напоено незримым светом бело-голубой планеты, оно будто наполнено источающимся из нее духом – это известно каждому побывавшему там. Но особенно это известно тем, кто уходил в Дальний Поиск. После безысходного Мрака, Пустоты, Холода околоземное пространство всегда тянуло к себе, как притягивает путника в ночи огонек далекой избушки или невесть где горящий костер, к которому надо идти, брести, ползти, которого надо достичь во чтобы то ни стало, достичь, чтобы выжить. Так и Земля незримым магнитом, животворящим огоньком манит к себе странников Вселенной. И для всех у нее хватает тепла и света, места и времени. Широки ее объятия, известно ее гостеприимство. Спеши же к ней, путник!

И все-таки у того, кто постоянно болтается у Земли, возникает какая-то неприязнь к ней, может, быть вызванная обидой, может, другими чувствами. Понять таких нетрудно, попробуй-ка, покрутись в трехстах верстах над планетой месяц-другой! А если год, два года, три? Пусть и с отпусками, перерывами, выходными к праздниками, а все равно – утомительное это занятие.

Оба смотрителя кружились над Землею уже четвертый год. Им все осточертело до тошноты. И особенно сама станция, одна из бесконечного множества ей подобных. Эти станции даже имен собственных не имели, звались «бортами».

На борту 1785-ом царила такая же скукотища как и на всех предыдущих «бортах» и на всех последующих. Но вахта есть вахта. Обязанности свои смотрители выполняли – контролировали автоматику, автоматика контролировала их – все шло по заведенному порядку. Никаких происшествий на подходе к Земле не случалось вот уже лет как двести. И смотрители в основном спали или же проводили время у визоров, мечтая о тех временах, когда им удается подыскать более интересную работенку.

Они почти не разговаривали друг с другом. А когда и разговаривали, то суть беседы сводилась к одному.

– А бывало… – начинал Первый. И заводил длиннющий рассказ, составленный то ли из обрывков воспоминаний, то ли из сюжетов фильмов и постановок визоров. И по ходу дела выяснялось, что в общем-то вспоминать не о чем, вся жизнь прошла на «борту» или чем-то похожем на «борт».

И тогда они начинали строить планы.

Вот и на этот раз. Второй сказал:

– Все! Бросаю к чертовой матери! Завтра же подаю заявление. Есть кое-что на примете!

– Что? – спросил Первый тусклым голосом, его даже на иронию не хватило.

– А вот что!

Второй вдруг вскочил со своего кресла, подбежал к экрану обзора. Чуть не лбом ударился в металлостекло.

• Предыдущая
• 80/82
• Следующая