Чудесный сад - Автор неизвестен - Страница 7
- Предыдущая
- 7/45
- Следующая
«Что за люди живут здесь? — подумал Сарсембай. — Не обидят ли они беззащитного горемыку?»
Припрятал Сарсембай золотой ларец в дупле старого дуба и вошёл в юрту.
— Здравствуйте! — сказал он.
В юрте горел очаг, а перед ним на корточках, склонив голову, сидела в глубокой задумчивости девочка. При виде незнакомца она вскочила и уставилась на него с удивлением и испугом.
— Кто ты, мальчик, и как попал сюда? — проговорила она наконец.
Сарсембай смотрел на девочку и не мог вымолвить ни слова. Никогда не встречал он подобной красавицы, только в песнях акыны поют о таких. Но, видно, на душе у неё лежало какое-то тяжкое горе: печален был её взор, а личико было бледнее снега.
Овладев собой, мальчик сказал:
— Я сирота Сарсембай. Брожу вот по свету в поисках работы, крова и пищи, да заблудился и набрёл на твоё жильё. А ты кто, девочка?
Шагнула девочка к нему и заговорила, трепеща от волнения:
— Меня зовут Алтын-кыз, и нет на свете девочки несчастнее меня. Но что тебе до меня, Сарсембай? Ты сам в страшной опасности… Беги что есть мочи отсюда, беги, если найдёшь путь из этих заклятых мест. Знаешь ли ты, куда завело тебя твоё горе? Это юрта кровожадной Жалмауыз-Кемпир. Вот-вот вернётся она домой. Несдобровать тебе… Спасайся же, пока не поздно!..
Тут за дверью раздался шум, треск и топот. Ещё больше побледнела девочка.
— Поздно! — в ужасе сказала она и, схватив Сарсембая за руку, потащила его подальше от очага и прикрыла кошмой.
Сарсембай притаился, но сквозь маленькую щёлочку видел всё, что творилось в юрте.
Широко распахнулась дверь, и в юрту ввалилось красногубое чудище — страшная Жалмауыз-Кемпир. Нос у неё крючком, космы торчком, зубы оскалены, как у волчицы. Обвела она юрту подслеповатыми глазами и, присев у очага, протянула к пламени костлявые чёрные пальцы. Так сидела она некоторое время, тяжело сопя, а Алтын-кыз стояла поодаль и не шевелилась.
Согревшись, Жалмауыз-Кемпир прохрипела:
— Алтын-кыз, подойди ко мне.
Вся дрожа от страха, девочка сделала шажок к старухе и приостановилась, а та схватила её крючковатыми пальцами и притянула к себе.
Застонала Алтын-кыз от боли. Сарсембай сжал кулаки и уже готов был наброситься на старуху, но в этот миг Жалмауыз-Кемпир злобно взвизгнула и, оттолкнув от себя девочку, закричала:
— Негодница! Ты что ж это всё бледнеешь да сохнешь?! Или не знаешь, для чего я держу тебя в своей юрте? Мне уже давно пора бы съесть тебя, а я откладываю да откладываю — жду, когда ты образумишься и начнёшь толстеть. Так слушай и запоминай: если и завтра к моему приходу ты останешься такой же тощей, как сейчас, я живьём зажарю тебя на этом очаге!
Тут старуха повалилась на постель и захрапела. А Алтын-кыз, сидя у огня, проплакала всю ночь.
Утром Жалмауыз-Кемпир снова пригрозила девочке и, взяв клюку, вышла из юрты. За дверью раздался шум, треск и топот, а потом, всё стихло.
Выбрался Сарсембай из-под кошмы и спросил:
— Расскажи мне, Алтын-кыз, как сделалась ты рабыней кровожадной Жалмауыз-Кемпир?
И Алтын-кыз начала рассказ:
— Жила я в родном ауле у отца с матерью в радости и довольстве. Раз уехали родители в гости. Прощаясь, говорит мне отец: «Дорогая Алтын-кыз, ты остаёшься на весь день одна. Будь умницей, не выходи за дверь и к себе никого не пускай». Скучно мне стало в юрте, вышла я за порог. Сбежались ко мне весёлые подружки, зовут в степь за цветочками. Пошла я, глупая. Вот рву цветочки и вижу: идёт ко мне дряхлая старушка, опирается на клюку. «Ах, какая девочка, ах, какая красавица!.. — говорит она мне. — Далеко ли ты, девочка, живёшь?» — «Нет, близко живу. Вон наша юрта». — «Так отведи меня к себе да напои чистой водицей». Не подумала я худого, отвела её в аул, напоила водицей. А она из юрты не идёт, глаз с меня не спускает. «Ах, какая девочка, ах, какая красавица! Дай-ка я тебе головку расчешу». Положила я ей голову на колени, а она вынула золотой гребешок и стала расчёсывать мои волосы. И так мне вдруг спать захотелось! Закрыла я глаза и заснула крепким сном. Долго ли я спала, не знаю, а очнулась уже в этой юрте. Много дней прошло. И не видела я с тех пор никого, кроме этой Жалмауыз-Кемпир, моей мучительницы. Так и живу здесь, со дня на день ожидая смерти.
Закончив рассказ, Алтын-кыз снова начала со слезами умолять Сарсембая бежать куда глаза глядят, пока не вернулась Жалмауыз-Кемпир.
Но Сарсембай только ласково улыбался на уговоры девочки, потом обнял её, как сестру, и сказал:
— Я никогда не оставлю тебя, Алтын-кыз. Мы вместе уйдём…
— Спасибо тебе, Сарсембай, за доброе слово, — сказала Алтын-кыз, — но ты говоришь о том, что вовеки не сбудется. Жалмауыз-Кемпир настигнет нас в пути, а если и не настигнет, мы всё равно замёрзнем где-нибудь в сугробе.
— Мы дождёмся весны и убежим…
Алтын-кыз горестно вздохнула.
— Храбрые часто бывают безрассудными, — сказала она. — Ты забыл, видно, что сегодня Жалмауыз-Кемпир убьёт меня.
— Нет, Алтын-кыз, ты не умрёшь! — с жаром воскликнул мальчик. — Я всё обдумал. Жалмауыз-Кемпир хитра, а мы попробуем перехитрить её. В юрте темно, я надену твоё платье и выйду сегодня к ней вместо тебя!.. Я выше и плотнее, чем ты… Может, нам посчастливится обмануть старуху и дотянуть до тёплых дней…
Всплеснула руками Алтын-кыз и стала говорить, что никогда не примет от Сарсембая такую жертву. Но пастушок был твёрд и непреклонен.
— Если ты, Алтын-кыз, будешь упорствовать, я сегодня же выйду на бой с Жалмауыз-Кемпир и умру от её зубов раньше тебя!
Тогда девочка сдалась. Они обменялись одеждой; Алтын-кыз спряталась под кошмой, а Сарсембай уселся перед очагом на её место.
Тут за дверью раздался шум, треск и топот, и в юрту ввалилось красногубое чудище — страшная Жалмауыз-Кемпир.
Погрев руки у огня, она прохрипела:
— Алтын-кыз, подойди ко мне!
Сарсембай смело приблизился к старухе. Та оглядела его подслеповатыми глазами и прошамкала:
— Да ты как будто подросла за сегодняшний день!
Не подозревая обмана, она ощупала Сарсембая, ущипнула его и сказала, хихикая:
— Ах ты, хитрая девчонка! Я давно догадалась, что ты дурачишь меня. Стоило мне пригрозить как следует, и вон как ты сразу переменилась!.. Что ж, коли так, поживи ещё немного, набери жирку…
И потекли дни и ночи — горькие дни, тревожные ночи для Сарсембая и Алтын-кыз.
Но вот пришла весна. Заиграл поток, защебетали птицы, расцвели цветы.
Говорит Сарсембай своей подружке:
— Милая Алтын-кыз! Пора нам готовиться к побегу. Замечаю я, что Жалмауыз-Кемпир стала злее прежнего: не проведала ли она о наших намерениях? Узнает старуха про меня — быть беде, конец нам обоим. Смастерю я лук, пойду на охоту, набью дичи, чтобы была у нас еда в дорогу, а через три дня вернусь тайком, и мы убежим.
— Поступай как знаешь, Сарсембай, делай как лучше, — отвечает девочка, а у самой на глазах слёзы. — Только будь осторожней на охоте, возвращайся здоровым и невредимым.
— Не плачь, Алтын-кыз, не горюй обо мне, — сказал Сарсембай. — А соскучишься, подойди к потоку, погляди на воду: если плывут по воде гусиные пёрышки, значит, жив я и здоров, шлю привет тебе издалека.
Простились дети. Проводила Алтын-кыз друга немножко да поскорее назад: не нагрянула бы внезапно в пустую юрту Жалмауыз-Кемпир.
А Сарсембай шёл всё дальше и дальше вдоль ручья.
В первый день он убил трёх диких гусей. Ощипал их, а пёрышки пустил по воде. Во второй день снова убил трёх гусей, снова бросил пёрышки на воду.
На третий день Сарсембай видит: стоит на полянке оленёночек, а над ним с шумом и карканьем вьётся стая чёрных ворон. Хотят вороны выклевать глаза оленёнку. Пожалел мальчик оленёнка, разогнал ворон.
Прискакал старый олень.
— Спасибо, Сарсембай, — говорит. — Отплачу я тебе за услугу!
Идёт дальше Сарсембай. Слышит жалобное блеянье. Заглянул в яму, а там ягнёночек-архар. Бьётся, кричит, а выбраться не может.
- Предыдущая
- 7/45
- Следующая
