В огне аргентинского танго - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/54
- Следующая
Как известно, «хозяевам потеха, а холопам смерть». Досталось же Верочке с Колей! Первое время хозяева еще нанимали в помощь сельских теток, а уж когда прижало, все на плечи Веры с мужем легло, да на двух конюхов молодых, что с самого начала с ними работали. И с деньгами стало совсем туго.
Господа-то все успокаивали, мол, лошадок и участок на продажу выставили, как только продадут, так и расплатятся, да только и год прошел, и второй, а за ним и третий потянулся, а что-то не торопятся покупатели и в очередь не выстраиваются. Но платили, когда могли, совсем уж не обманывали – продадут коня, заплатят, проведет хозяин съезд костюмированный – заплатит.
И вот однажды будят их с Колей среди ночи и говорят: собирайтесь, быстро! Куда, как? Ничего не поняли, но вещи все собрали и за ворота вынесли. Хозяин их погрузил на машину, довез до села, постучался в какой-то дом и только тогда пояснил:
– Вот вам расчет. – Достал пачку купюр, отсчитал и протянул Коле деньги: – Я с Захаровной договорился, она вас на ночь примет, а там уж сами решайте, куда и как.
– А что за срочность такая, среди ночи-то? – не понял Коля.
– А все, Коля, участок больше не наш, в любой момент новый хозяин может заявиться, а он потребовал, чтобы мы полностью освободили хутор и там никого не было, когда он приедет.
– И когда вы его продали? – уточнила Вера.
– Три дня назад, – потупился хозяин.
– Так почему нам-то не сказали, мы бы к детям в Москву уехали спокойно! – возмутилась она.
– А кто бы убирал все, а? – наехал на нее от вины бывший теперь хозяин.
– Так можно было бы по-человечески и объяснить, и договориться!
Видимо, нельзя. Хозяин только пожал плечами и, ничего больше не сказав, уехал. Как позже выяснилось, по-человечески эти люди попросту не умели или не понимали, что это такое. Хорошо хоть расплатились, даже удивительно!
А на следующий день случилась масса событий, связанных с хутором, растревоживших село как осиный улей. Но это отдельная история.
Только в результате всех этих событий уже следующим вечером Коля с Верой снова оказались на хуторе, нанятые на работу новым хозяином Протасовым Глебом Максимовичем, который первым делом выделил им для жизни гостевой домик. Раньше-то они жили в небольшой комнатке за баней. А тут целый домик! Три комнаты – большая спальная, гостиная, комнатка поменьше, кухня и душ с санузлом!
Коля даже переспросил несколько раз, ничего ли Глеб Максимович не перепутал? Оказалось, нет, не перепутал, и жить теперь они будут здесь и привозить на лето, на каникулы и праздники детей и бабушку тоже могут. И зарплату положил достойную! И началась у них почти новая жизнь!
– Правда, хозяин я оказался беспокойный, – усмехнулся Протасов, заканчивая рассказ, – много чего придумываю, меняю, мастерю и устанавливаю. Озадачиваю Колю по полной программе. Ночами гуляю по участку, а они пугаются.
– А что мастеришь? – тут же заинтересовалась необычайно Лиза. – Мне Маня говорила, что ты какой-то здесь чудо-дом и участок сотворил!
– Завтра покажу, – пообещал он, притянул ее к себе, обнял и посмотрел красноречиво: – Пойдем разожжем огонь в спальной.
– В каком смысле? – шепотом спросила Лиза, ну просто тая и растекаясь в его объятиях под этим взглядом.
– Во всех, – хмыкнул Протасов и перешел на сексуальный шепот: – Начнем с камина…
Но камином они закончили, а начали совсем с другого огня, как только добрались до комнаты и упали на кровать.
На этот раз они не спешили и целовались и плавились в долгих ласках – то нежных, как шелк, касаниях, то в страстных, на пределе переносимости и сознания поцелуях, и соединились, когда оба уже изнемогали, от желания теряя сознание.
И это было потрясающе так, как только получилось и могло быть у них, только у них!
Камин они все же разожгли и долго лежали, обнявшись, молча смотрели на огонь и, не отрывая взгляда от него, медленно-медленно, очень нежно соединились…
Глеб проснулся, как от толчка – в один момент! И резко сел на кровати, не понимая, что его разбудило, и вообще еще ничего не понимая, не соображая. И увидел рядом Лизу…
От неожиданности он втянул в себя с шумом воздух и перестал дышать на какое-то время. Громко засвистела, защебетала птица за окном, и Глеб с шумом выдохнул – вот кто его разбудил! Не птица, а прямо свисток боцмана какой-то! Только-только занималось утро, которое и приветствовал этот свистун.
И в этот момент ярко, мощно и красочно на него накатили, как волной штормовой, воспоминания вчерашней ночи. Он лег на бок, подперев голову рукой, и принялся рассматривать спящую девушку.
Темные волосы ее разметались по подушке, оставив мелкие пушистые завитушки-локоны вокруг личика, правая маленькая стопа, красуясь розовой пяточкой, выглядывала из-под одеяла, и одна прекрасная грудь осталась неприкрытой. От нее пахло их любовью и ее индивидуальным тонким неповторимым ароматом. Она спала совершенно безмятежно, как уставшая богиня любви, и улыбалась во сне.
Протасов смотрел на нее и не мог поверить в реальность этого видения и всего того, что было у них, и того, что произошло с ним за последние двое суток.
После смерти Алисы у него не было женщины. Не потому, что он не хотел или отрекся совсем уж от жизни, но знакомые женщины смотрели на него с состраданием излишним и все норовили пожалеть, а женщина, с которой он познакомился случайно, принялась настойчиво расспрашивать про седину и допытываться, из-за какого горя он такой печальный.
Ни с кем обсуждать свои переживания он не собирался даже за секс. Может, еще и поэтому сбежал сюда.
Вчера, когда он позвал Лизу, он не то что не думал про возможность интимной близости с ней, он и в разуме намека такого не держал!
Нет, разумеется, когда Кирилл ее привез и она внезапно для Глеба вышла из машины, его так чувствительно тряхнуло и обдало жаром, напомнив, что он испытывал, держа ее в объятиях во время танца, что всколыхнулось, встрепенулось все мужское, сдерживаемое уж сколько времени. Все-таки он здоровый нормальный мужик, пусть и сильно сдвинувшийся на горе. И даже потом, когда она кричала на него, отчитывая, и была в этот момент такая неистовая, красивая, он испытывал притяжение к ней – особенно в тот момент!
Но позвал он ее именно поговорить. Чтобы она растолковала ему этот его сон и рассказала про церковь, и что она там еще говорила про неупокоенные души, и доходчиво объяснила все, что наговорила тогда.
Но она сделала больше! Как? Каким образом она смогла внедриться в его сознание так, что он рассказал ей всю жизнь своей дочери? Как?
Даже не ей, а себе самому! И, вспоминая, рассказывая, чувствовал, как оживает что-то внутри, светлеет душа, словно его внутри омывало родниковой целебной водой.
А потом… Разом накрыло их обоих!
У Протасова было много женщин, разных. И много разного секса – одна великолепная, неподражаемая Флоренсия чего стоит! Но никогда он не испытывал ничего и близко подобного тому, что пережил сегодняшней ночью с этой девочкой!
И даже дело не в самом физическом акте, хотя и он был совершенно потрясающий и уникальный, – даже теряя разум от страсти, Глеб где-то на краю сознания все время помнил, что она маленькая, и пытался ее оберегать. И это придавало невероятной чувственной и неповторимой изысканности их соединению, однако было и какое-то мощное единение другого порядка, душевное, что ли, словно они слышали, чувствовали и понимали друг друга без слов, что-то, что он не мог бы сформулировать, уловить – и это потрясло его до глубины души.
Такого опыта он никогда не переживал в своей жизни.
И теперь просто не знал, что с этим делать. И что делать с Лизой, не знал. Менять свою жизнь Протасов не собирался, его вполне устраивал этот глухой медвежий угол и та жизнь, которую он себе тут организовал и к которой уже привык.
Он осторожно, чтобы не разбудить ее, выбрался из кровати, постоял, посмотрел на эту Спящую красавицу. Не удержался, кончиками пальцев дотронулся до розового соска, наклонился, поцеловал совсем легонько в губы и стремительно вышел из комнаты.
- Предыдущая
- 34/54
- Следующая
