Возвращение - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 49

— Пострадавший был без сознания! Горничная утверждает, что вы находились в комнате в отсутствие хозяйки.

— Хозяйка жаловалась? — уточнил Олег.

— Нет, от хозяйки номера жалоб пока не поступало…

— Подождите, — мотнул головой ведун. — Ничего не понимаю. От хозяйки номера жалоб нет, от пострадавшего жалоб нет, медицинского заключения о травмах нет… Меня в чем-то обвиняют или нет? Покажите бумажку. На основании чего вы меня сюда привезли?

Переводчик с полицейским опять засовещались. После трехминутных переговоров мужчина попытался возобновить беседу:

— Горничная заявила, что вы находились в номере без ведома его владелицы.

— Горничная — это пострадавшая?

— Нет.

— А кто пострадавший? К вам поступило заявление или вы так, от нечего делать с туриста взятку вымогаете?

Переводчик хмыкнул, отвел полицейского в сторону. Они поговорили минут пять, после чего офицер шустро убежал, но почти сразу вернулся с довольным выражением лица. Следом две девушки в форме несли злополучную коробку шоколада и серединский поясной набор. Лейтенант кивком указал на стол — сюда, дескать, ставьте, — после чего положил перед Олегом тонкий, полупрозрачный бланк, заполненный мелким красивым почерком.

— У вас в машине изъят вот этот ремень с мечом и двумя ножами, а также сумка с незарегистрированными препаратами, — прокомментировал переводчик.

— Скажите, сэр, — кашлянул Олег. — В Швейцарии ведь не запрещено хранение ножей и использование натурального травяного чая для личных нужд?

— Чай — это листики на индийских кустах? — уточнил дядька в белом.

— Нет, — мотнул головой ведун. — Обычные полевые травы, животный жир, корешки. Ну, все то, что заваривают кипятком, если не нравятся «листики на индийских кустах».

— Кажется, я понял, — закивал мужик, но тут вмешался офицер и горячо заговорил, тыкая пальцем в бланк. Переводчик зачастил: — У нас мирный городок, в нем уже пять лет не случалось тяжких преступлений, и мы не допустим, чтобы кто-то ходил по улицам с мечом на ремне, как средневековый дикарь!

— Это написано здесь? — на всякий случай уточнил Олег у переводчика. Тот взял бланк, просмотрел, утвердительно дернул головой. — А кого обвиняют в ношении меча?

Переводчик вскинул брови, скосил глаза на лейтенанта.

— Если ножи и сабля найдены в машине, принадлежащей фирме проката и сданной в аренду леди Роксалане, — кого обвиняют в их ношении?

— Как вы оказались в машине?

— У вас есть заявление об ее угоне? Нет? Тогда не ваше дело.

— Что находится в коробке?

— Скажите, сэр, а хранение шоколада в Швейцарии законом не запрещено? — ухмыльнулся Середин.

— Шоколад, — повернувшись, развел руками переводчик.

Офицер побагровел так, что Олег искренне за него испугался: эдак недолго и в больницу загреметь. А то и прямо в морг.

«Морг! — словно кипятком обожгло Середина с головы до пят. — Там нет освященной земли!»

— Что с вами, молодой человек? — испугался переводчик. — Вы побледнели. Вам плохо?

Лейтенант, косясь на задержанного, торопливо содрал верхний край картонки, заглянул в коробку, выковырял несколько плиток:

— Schokolade!

— Морг! — приподнялся ведун. — Мне нужно в морг. Здешний наверняка маленький… В морг Люцерна!

— Я опять не понимаю, — покачал головой мужчина.

— Роксалана! Девушка, которая снимала номер, брала машину, с которой я встречался… Она пропала. Я уверен, что она находится в морге Люцерна.

Офицер похлопал переводчика по плечу, что-то сказал.

— Лейтенант уведомляет вас, что намерен задержать шоколад и травы для проведения экспертизы…

— Скажите ему про труп! — ткнул пальцем в грудь переводчика Олег.

Тот повернулся к полицейскому. Офицер выслушал, кивнул, отошел.

— Он узнает, есть ли в Люцерне неопознанные трупы, — пояснил мужик.

— Курорт на озере? — хмыкнул Середин. — Да у вас по три утопленника в день должно вылавливаться.

— Вы преувеличиваете.

Офицер влетел в комнату трусцой, навис над задержанным и резко выдохнул в лицо несколько фраз.

— Вы готовы признаться в убийстве? — наклонившись над столом, спросил сбоку переводчик.

— Как я могу признаться, если не знаю причины смерти?

Полицейский рыкнул, дядька кашлянул:

— Так вы дадите признание или нет?

— Отвезите меня в морг, — попросил ведун. — Отвезите. А уж там я соглашусь на что угодно.

Лейтенант встрепенулся, забегал.

— Что вы затеяли, молодой человек? — тихо спросил мужчина. — Хотите получить пожизненное? Теперь вас так просто не отпустят.

— Ничего, как-нибудь выкручусь, — тряхнул головой Олег. — Просто самому мне его никогда в жизни у вас не отыскать.

Почуяв возможную удачу, полицейский офицер шевелился быстро. Уже через несколько минут Олега вывели из участка, посадили в крохотный «Опель», размерами еще меньше «Гольфа». Лейтенант, грозно поглядывая на Середина, сел сзади рядом с задержанным, переводчик занял место возле водителя. «Опель» коротко вякнул сиреной, откатился от главного входа — и смолк. Дальше машина помчалась и без проблесковых огней, и без звука.

Впрочем, в Швейцарии — все рядом. Даже без сирены они добрались до Люцерна меньше, чем за полчаса, перемахнули мост, выкатились за пределы старого города и попали в места, мало отличимые от российских спальных районов. Машина описала широкую дугу по четырехполосной трассе, вернулась к городу заметно ниже по течению от исторической застройки и остановилась возле четырехэтажного кирпичного здания.

Лейтенант достал наручники, пристегнул свое левое запястье к правой руке ведуна, предупредительно покачал пальцем у Олега перед носом, первым выбрался наружу и повел свою жертву и надежду на повышение ко входу. Переводчик засеменил следом.

За парадной дверью находилась вахта с большими зеркалами и вертушками — однако охранник читал газету, не обращая на посетителей никакого внимания. Офицер свернул в коридор направо, быстрым шагом дошел до конца, толкнул дверь на лестницу, спустился вниз. Здесь пахло чем-то сладким, по отделанным синей плиткой коридорам гулял неприятный холодок. Лейтенант поддернул руку с наручником, отсчитал третью дверь, вошел внутрь.

Белая кафельная плитка, на полу — несколько закрытых железными решетками стоков. Одна стена занята длинным железным шкафом. Сплошные дверцы, похожие на дверцы от газовой плиты, метров десяти, от стены до стены, в три ряда. Еще в помещении имелось четыре железных стола, но три из них оставались пустыми. На четвертом лежал накрытый до пояса клеенкой мужчина с большими залысинами и горбатым грузинским носом, поперек его груди тянулась рана, зашитая размашистыми грубыми стежками. Очень похожий на покойника швейцарец, только живой и одетый в халат, стоял рядом, держа в одной руке скальпель, а в другой — небольшой плеер с наушниками.

Лейтенант подтащил Олега к патологоанатому, показал врачу какие-то корочки, торопливо заговорил. Ведун же склонился над мертвецом.

— Вы закончили, доктор? — поинтересовался он.

— Alles? — выдохнул от двери запыхавшийся переводчик.

— Ja, — кивнул медик.

— Это хорошо, — вздохнул Олег.

Помнится, великий мудрый Аркаим использовал для этого обряда порошок. Но чародей однажды проговорился, что без порошка слуги станут заметно слабее и медлительнее. Это, конечно, плохо. Но они все равно встанут! У Середина не было выбора. Лучше иметь слабых воинов, нежели никаких. Он простер левую руку над телом и с заученными интонациями, то повышая, то понижая голос, выплескивая в ладонь всю силу, что успел скопить в последние дни, произнес:

— Аттара храш коми, тхара, тзара, Тхор! — Тут нужно было помолчать четыре удара сердца и продолжить: — Ананубис, кхор, тра Кнор, Кнор, Кнор-Кронос! А-ата-хи!!!

— На каком языке вы начали изъясняться, молодой человек? — поинтересовался издалека переводчик.

— На том, который рано или поздно начинают понимать все, — подмигнул ему Середин и коротко приказал: — Вставай!