«Рубин» прерывает молчание - Петецкий Богдан - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

— Что с тобой происходит? — бросил я, когда он проходил мимо, ведомый Мотой и трансеру. — Я же сказал, что мы ничего вам не сделаем. Возьми себя в руки. Жизнь состоит не только из приятных вещей, — добавил я философски. — Я предпочел бы сейчас слушать музыку, чем позволять накалывать этой вашей траве. Пока что мы должны взаимно друг друга. Потом пойдем туда, откуда пришли, вы и мы. Перестать щелкать зубами, для этого нет повода! Подумай о дантисте!

Мне не показалось, что эта неделовая все же тирада произвела на него хоть какое-то впечатление. Впрочем, мои последние слова достигли их, когда они уже сидели в грузовой камере. Сразу же за этим Мота с размаху захлопнул люк и отряхнул ладони, словно измазал их чем-то.

— Займись травой, — буркнул он.

— Хорошо. Езжай теперь первый!

Несмотря ни на что, я хотел иметь перед собой эту грузовую камеру с ее непоседливым содержимым.

Мота исчез в башне. Трансер дрогнул и легко покатился на несколько метров вперед. Он еще не остановился, когда снизу из-под него высунулась изящная лапа манипулятора. Через две минуты странная машина была прикреплена к заднему панцирю.

Я был в половине пути до вездехода, когда меня ударил горячий ветер из дюзы. И шумя всеми двигателями, трансер шел прямо, словно выстреленный из ружья, на север. Я вскочил в кабину вездехода и двинулся.

Мы не уехали далеко. Через какой-нибудь час после встречи на дороге Мота замедлил ход, свернул влево, и высмотрев место между двумя возвышениями на местности, затормозил. Я подъехал совсем близко, как и прошлым утром и заглушил двигатель.

— Спим? — спросил я.

— Хм, — покрутил он головой. — Об этом забудь. Они могли иметь в этом ящике радио или еще что-нибудь в этом роде. Они же тебе не сказали и не скажут. Теперь мы должны действовать быстро!

Я немного подумал.

— Сколько осталось до города? — спросил я наконец.

— Что-то около семидесяти.

— Пусто… — огляделся я. — Они ничего не сеют? А что они собственно едят? Может эту траву?

— Рыбу, — ответил он серьезно. — Так говорили те. У них есть и посевы, но только в прибрежном поясе.

— Много должно быть этой рыбы, — заметил я. — Странно, суша словно выметена от всего, что живет.

— Не знаю, что могло бы жить на этих лугах, — пробормотал он уныло. — Ну, давай их, — бросил он, меняя тон.

Я обошел магину и после короткой стычки с замком поднял крышку грузовой камеры.

— Выходите, — сказал я. — Время для утреннего кофе…

Тишина. Я наклонился и заглянул. Они сидели, неловко выпрямившись, один около другого, и всматривались в меня, широко открывая глазами. Неожиданно во мне поднялась злость.

— Вылазьте, Новые! — резко бросил я. — Не ждите, что вам помогут. Ну, давайте, — говоря это, я вытянул пред собой руку.

Я действительно хотел им помочь, поскольку в позиции, которую они должны были принять, не только встать, но и двинуть головой было почти невозможно. Грузовая камера — это не салон. Вдобавок, во время экспедиции, в которую отправляются с запасным комплектом снаряжения.

Как по команде они отвернули головы. Я стоял секунду, не зная, в чем тут дело, а потом моя рука упала. Я понял, что они брезгуют. Умирают со страха, и одновременно не могут подавить чувство отвращения.

Это было больше, чем я мог ожидать. Я рявкнул на них. Отступил на шаг и повторил вызов.

Это подействовало. Они наверняка набили себе не одну шишку, поднимались и падали, спотыкаясь об элементы конструкции, но вылезли. Я подождал, пока они займут место на задних сиденьях вездехода, потом сам сел впереди, заботясь о том, чтобы ни на момент не оставлять их из вида.

— Нам требуется кое-какая информация, — сказал неприятным тоном Мота, меряя их неприязненным взглядом. — Мы не замышляем ничего плохого, мы прилетели, чтобы забрать из вашего города нашего человека, который вообще не мечтает о том, чтобы там оставаться. Мы его заберем, и никто нас больше тут не увидит. Но если дело должно обойтись без авантюр, вам нужно войти в город тихо. Вот этот, — он указал на меня пальцем, — сделает так, как вы ему посоветуете. Пойдет, устроит свое дело и вернется. Тогда мы вас отпустим. До тех пор вы останетесь здесь со мной. Точнее — не здесь, а ближе к городу, откуда я мог бы показать… но где сам не был бы замечен. Вы укажете нам только место. Кроме того, мы возьмем вашу одежду. Это будет одолжение. Есть у вас в машине какие-либо карты?

Я ожидал, что они будут молчать. Это прозвучало бы смешно, если сказали бы, что я на это рассчитывал, но так, пожалуй, и было. Впрочем, это не имеет значения.

Они ответили сразу. То есть тот, первый, который меньше боялся. Я вслушивался в его слова, выговариваемые со страшным и мягким акцентом, словно он читал вслух гекзаметры и упивался их красотой. Это не был приятный тон. Не для кого-то, кто хотел бы вступить с ним в разговор, такой, в котором мнение партнера можно трактовать серьезно. Даже если это было бы мнение, отличное от нашего. Я слушал, как он говорил, и невольно подумал о «наших» чужаках на станциях. Они не были их друзьями. Не принадлежали и к нашим. Жаль, что сумели вести себя настолько… благородней, чем эти тут. Да, благородней. Именно так я подумал.

— У нас нет карт, — пропел житель Третьей. — В город вы войдете без труда… особенно в нашей одежде. Разве мы и дальше будем замкнуты в этом тесном помещении? Там душно — пожаловался он.

— И дальше, — твердо бросил Мота. В его глазах загорелись какие-то недобрые огоньки. Я его таким не знал. — Говори дальше, — рявкнул он.

— Что вы хотите знать? — воскликнул с нескрываемой тревогой тот, второй. Это были первые слова, которые он произнес с той минуты, когда мы задержали их на дороге.

— Ты… Как тебя зовут? — Мота обратился к тому, что повыше, словно не заметив, что его товарищ вообще что-то говорит.

— Наан, — выдавил спрашиваемый.

— Как? Нааан? — Мота специально произнес это долго. — Или нет? Или Нан?

— Наан, — повторил человек из города.

— Пусть так. Тогда слушай, Наан. У тебя есть яхта?

— Что?

— Спрашивая: у тебя есть яхта? — в голосе Моты звучала нескрываемая злость. — А может, я должен сказать — яаахта? Теперь понимаешь?

— Есть, — поспешно ответил Наан.

— Большая?

— Ну, нормальная, — видно было, что он не хочет нас провоцировать, но не очень понимает, в чем дело.

— Значит, вы производите один тип лодок? — спросил я.

Наан с облегчением вздохнул.

— Так. У нас есть яхты… но по реке плавают только солнечники…

— Что?

— Солнечники, — повторил он принужденно. Он пояснил. — Так они называются.

— Солнечник — это символ устойчивой погоды, — пробормотал словно про себя Мота, однако достаточно громко, что бы были сомнения в направленности этого высказывания.

— Понимаю, — поддакнул я движением головы. — Значит, у тебя есть такая лодка. Какая парусность?

— Двадцать метров.

— Двадцать? — невольно удивился я. — У вас что тут, постоянно дуют ураганы?

— Оставь! Он и так не понимает о чем речь, — выручил смелого моряка Мота. — Где ты живешь?

— Первый порт, — раздалось в ответ.

— Первый порт, — повторил Мота. — Это хорошо. По крайней мере известно, что над водой. Далеко от пристани?

— У меня пристань у дома… — выдохнул он из себя. — Он точно так же… — он указал на своего молчащего товарища.

— Прекрасно! — чем больше удовлетворения было в словах Моты, тем более уныло они звучало. — А теперь иди со мной, — бросил он, показывая на башню трансера. — Покажешь мне это на карте. Поговорим об адресах, семьях и так далее. У нас масса времени, — он сказал это так, чтобы требовалось немного усилий, чтобы поверить в это человеку по имени Наан это удалось без труда. Не мешкая, он направился в указанном Мотой направлении.

— Я могу кое о чем спросить? — пугливо осведомился тот, что пониже, когда голова его товарища исчезла в люке.

Я поглядел на него не очень поощряюще.

— Вы ставите вопросы, — «зарыдал» он, — словно не знаете города… Прибыли с оружием на такой тяжелой машине… Обращаетесь с нами, как… — голос у него истерически сломался. Он замолк и закусил губу. Не было сомнений, что еще минута — и он расплачется как ребенок.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая