Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Рождественский Роберт Иванович - Страница 92
- Предыдущая
- 92/214
- Следующая
Изменить размер шрифта:
92
Горы
Горы —
там, где планета
наморщила
лоб…
Упирается в небо
застывший галоп.
Брови
глухо нависли
там,
куда забрели
все бессонные мысли
уставшей
земли.
Здесь увидишь в подробностях
откровение ветра.
Здесь
щербатые пропасти, —
как безумие
века!
Здесь, —
ворча и ворочаясь, —
по тропкам неистовым,
по завалам пророчеств
продираются
истины.
Здесь туманы
колдуют,
здесь мир
нерушим…
Но обвалы
стартуют
от самых вершин.
Тишина
В траве – тишина,
в камыше – тишина,
в лесу – тишина.
Так тихо,
что стыдно глаза распахнуть
и на землю ступить.
Так тихо,
что страшно.
Так тихо,
что ноет спина.
Так тихо,
что слово любое сказать —
все равно что убить.
Визжащий,
орущий,
разболтанный мир
заболел тишиной.
Лежит он —
спеленут крест-накрест
ее покрывалом тугим.
Так тихо,
как будто все птицы
покинули землю.
Одна за одной.
Как будто все люди
оставили землю.
Один за другим.
Как будто земля превратилась
в беззвучный
музей тишины.
Так тихо,
что музыку надо, как чье-то лицо,
вспоминать.
Так тихо,
что даже тишайшие мысли
далеко
слышны.
Так тихо,
что хочется заново
жизнь
начинать.
Так тихо.
«В остывающей золе…»
В остывающей золе
искры обнаружились…
Люди спали
на земле,
будто к ней прислушивались.
Говорила им она
что-то очень важное…
В реках
стыла
глубина.
Шли туманы ватные.
В дальней,
сумасшедшей мгле
мир
гроза раскачивала…
Люди спали
на земле,
а земля рассказывала.
Говорила, как могла, —
монотонно,
буднично, —
про куницу,
про орла,
про медведя бурого.
И про то,
как спит марал,
зябко вскинув голову.
И про то,
где есть уран.
И про то,
где – олово.
Про горячие ручьи
аж до Ледовитого!..
Тайны главные свои, —
не стерпела, —
выдала…
Из-за сопок вылез день.
Солнце в море парилось…
Люди встали.
У людей
за ночь
дел
прибавилось!
«Дождь не шел (разве так идут?!)…»
Дождь не шел
(разве так идут?!), —
так наваливаются,
крича,
всей наукою —
на недуг,
всею правдою —
на палача,
ледокольной мощью —
на льды,
головой хмельной —
на столы…
И слепые столбы воды
были каменны и круглы.
Мир
уменьшился,
опустел.
И казалось:
в мире пустом
ждет хозяйка
прихода гостей
и до полночи моет дом…
Пот —
вода,
и слезы —
вода.
Сквозь песок —
вода,
сквозь сердца…
Так когда же, земля,
когда
ты отмоешься до конца?
«Доживает свое квартал…»
Доживает свое
квартал.
Доживает.
Дошептывает.
Тяжело распластав
руки опустошенные.
Все разъято,
распято.
В прихожих —
туман паутин.
На обоях —
квадратные пятна
сбежавших картин…
Доживает квартал.
Деревянная песенка спета.
Есть раздолье
котам, —
их глазищи
пылают
победно!
По гостиным вчерашним,
где пыли махровой полно.
По раскрытым чуланам,
в которых —
как после Махно!
Доживает квартал.
Дремлют лестницы шаткие.
И по лестницам,
как по склада?м,
ковыляет шамканье.
Бормотанье,
покряхтыванье,
чертыхаясь,
ползет из угла:
«Вольнодумцы проклятые…
Ладно!
Ваша
взяла!..»
92
- Предыдущая
- 92/214
- Следующая
Перейти на страницу:
