Короли побежденных - Первушина Елена Владимировна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/75
• Следующая

— Если это были действительно серьги ее матери, вряд ли они были золотыми, — задумчиво сказал Эрвинд. — Тут даже на позолоченные надеяться не приходится. Скорее всего, поддельные побрякушки, или она кого-нибудь ограбила. Но это не важно. Важно, что таким галопом она скоро доскачет до могилы. Нельзя было уезжать. Я должен был понять, чего он, мерзавец, хочет.

— Эрвинд! Осторожнее! — взмолился тард.

И заработал лишь новый пугающе-пронзительный взгляд.

— Слушай, не волнуйся так. Клянусь тремя своими дедушками, все будет в порядке. Хочешь хороший совет? Отправляйся сейчас домой и напиши Императору, что я назвал своего отца мерзавцем. Так всем будет лучше.

Вот этот-то совет Эрвинд давал совершенно серьезно, из самых добрых побуждений и почти на трезвую голову. Но юноша, вместо того чтоб ему последовать, покраснел как вареный рак и, понимая; что вызывать сейчас принца на поединок будет глупо и бессмысленно, ухватился за бутылку.

Грядущее показало, что прав был Эрвинд. За соседним столом на всякий случай сидел второй осведомитель, и весь разговор в тот же вечер стал известен Императору. И спустя несколько дней неудавшийся шпион отправился служить в Богом забытый гарнизон, от которого до другого такого же надо было три дня скакать без отдыха.

В небольшой, богато обставленной комнате в резных креслах с позолотой сидели двое. Вернее сказать, сидел один — седой старик с кустистыми бровями и почти уже бесцветными, но цепкими глазами. Второй, мужчина лет сорока с жестким породистым лицом, то и дело вскакивал и начинал бродить по комнате, что-то горячо доказывая своему собеседнику. Старик был Императором, второй — имперским послом в Лайе.

— Убийцу они поймали тут же, — рассказывал посол. — Впрочем, он и сам не думал убегать. Ну ладно, они его все же поймали. Он оказался бывшим секретарем их короля. Казалось бы, что тут долго думать? И тут выясняется, что сам король десять лет назад судил этого секретаря, Ивэйна, за казнокрадство. Как прикажете теперь это понимать? Где причина? Ладно, все делают вид, что понимают. Я сказал, что речь идет о государственной измене и дело должен разбирать имперский судья. Они согласились. Начался суд.

Скрипнула дверь. В комнату вошел третий. Ему было уже за сорок лет, виски тронула седина. Длинный прямой нос, красивой формы губы и руки, чуть впалые щеки также говорили о хорошей породе и высоком происхождении.

— Вы хотели видеть меня, Ваше Императорское Величество?

— Да. Садись, Арнульф. — Император указал вошедшему на кресло посла. Такова была его манера выражать неодобрение.

Растерявшийся посол помедлил еще несколько секунд, набрал в грудь воздуха и сказал уже почти жалобно:

— Значит, начался суд. Подсудимого просят принести присягу. Хорошо. И тут он заявляет, что, простите Ваше Императорское Величество, со стороны судей будет оскорблением не верить на слово их Императору и повелителю.

— Так, так, — настоящий Император благосклонно кивает.

— Судья, разумеется, спрашивает, что подсудимый имеет в виду. А подсудимый, простите Ваше Императорское Величество, отвечает, что они могут не волноваться, он и с этого места может, простите Ваше Императорское Величество, прекрасно управлять Империей и всеми подвластными ей землями, но он просто не хотел бы, чтобы его власти было нанесено оскорбление. Это может, говорит он, оказаться дурным примером для молодежи. Тут вскакивает жена подсудимого и начинает обвинять королеву: из-за ее, мол, отца бедный человек на каторге последние мозги растерял, а от него еще чего-то хотят. И так, мол, судьба ей ненормального аристократа послала, который на старости лет еще и на короля работать удумал, а они, неблагодарные, в этом своем дворце его вконец довели! Королева так же встает и начинает требовать, чтобы женщина сейчас же замолчала, говорит, что ее муж воистину всегда был ненормальным, и что хороша страна, где по улицам бродят сумасшедшие убийцы, и что она уже и за свою жизнь опасается. Так они препираются полчаса, никто не смеет прервать Ее Величество, и только подсудимый уговаривает всех успокоиться: «Не надо так, все мы люди, все мы братья, все вы мои подданные».

Посол вытирает пот.

— Потом нашлась еще дюжина соседей, которые подтвердили, что подсудимый давно уже был не в себе. Подсудимый признан невменяемым и отправлен домой. Конечно, я видел, что все это фарс, но как докажешь?

Посол останавливается, собирается с силами и выпаливает единым духом:

— Примите мою отставку, Ваше Императорское Величество! Это не люди. В конце концов, я тоже… боюсь.

Повисает тишина. Потом Император спокойно говорит:

— Хорошо. Ты свободен. Иди.

Посол кланяется:

— Ваше Императорское Величество…

— Достаточно. Твоя просьба удовлетворена. Иди.

Несчастный посол с поклоном выходит.

Молчание. Двое мужчин смотрят друг другу в глаза.

Они знакомы уже много лет. Арнульф был когда-то оруженосцем юного кронпринца и во многих сражениях закрывал его спину. Поэтому наедине они обходятся без церемоний.

— Зачем ты звал меня, Берт? — спрашивает наконец Арнульф.

Император не отвечает. Он встает с кресла, достает из шкафчика бутылку вина, два стакана, ставит все это на стол.

— Угощайся. Это из Ашена. Королевские земли Лайи, королевское вино. Большая редкость здесь. Ну что, выпьем за упокой души старого Эрвинда, Улав?

Даже Арнульф поражен:

— Ты… это серьезно, Берт?

— А что? Мы никогда не видели друг друга, но он знал меня не хуже, чем ты, и я его знал неплохо. Он был странный человек.

— Почему странный?

Император разливает вино.

— Ты пей. Это действительно редкость. Почему странный? То очень храбрый, то трусливый как заяц, то хитрющий, то доверчивый и наивный. И всегда подкидывал сюрпризы. Знаешь, я действительно жалею, что мы никогда не встречались. Я бы спросил его кое о чем.

— О чем?

— Что он со всего этого имел? Он крал, лгал, изворачивался — но для чего? Сам он не разбогател, и власть его не увеличилась ни на йоту. Единственное, что он заработал — раннюю смерть.

— Все асены немного сумасшедшие.

Император смеется:

— Так-так, Улав. А мне докладывали, что в твоем загородном доме работают одни асены.

Арнульф пожимает плечами:

— Они меня забавляют. Кстати, я спрашивал одного из моих асенов, что он думает о королевской власти, и он мне ответил: «Король — это тот, кто платит за всех. Но он платит вперед».

— Ни слова не понял.

— Я тоже. Но потом он пояснил. Король должен заботиться о том, чтобы все остальные жили привольно и в безопасности. И если ему это удается, его почитают как хорошего мастера. А после смерти в награду за его труды его хоронят в Ашене, в долине Ианте, среди зеленых холмов и виноградников. На это я ему сказал, что их король — преступник и вор.

— И что он ответил?

— Свобода выше долга, честь выше свободы, но мудрость может быть выше чести.

— Старый, мудрый асен.

— Угу, черномазый проходимец лет семнадцати. Сколачивает у меня табуретки и скамейки.

— Да… Я, признаться, думал, Улав, что после смерти Эрвинда мы вздохнем свободно. И сам посадил на престол эту девчонку, будь она неладна. А что теперь? Про серьги ты знаешь. Я чуть было не получил большие неприятности. А посмотри, что она сделала с моим послом! Между прочим, не мальчик был, опытный человек. Знал, с какой стороны асены хлеб маслом мажут и как это масло лучше снять. При светлой памяти князе Эрике в Лайе правили одни тарды. А сейчас дворец наводнен асенами. Мы удерживаем лишь ключевые посты — суды, чеканка монеты, мастера торговых палат. И я не знаю, кого из них эти бестии успели купить. Даже армией Лайи командует теперь асен. Конечно, армия годится только для парадов, и все же… Будь моя воля, я снова затопил бы Лайю войсками, но как я тогда удержу своих дворян?

— И что дальше, Берт?

— Мне нужен новый посол в Аврувии. Я думаю, что это подходящая должность для тебя, Улав.

• Предыдущая
• 37/75
• Следующая