Когда риск - это жизнь! - Маури Карло - Страница 41
- Предыдущая
- 41/58
- Следующая
Киргизы
Земля афганских киргизов представляет собой плоскогорье Малого Памира — часть территории Афганистана, вклинившаяся между СССР, Китаем и Пакистаном. Попасть сюда можно по коридору Вахан, узкой, труднопроходимой гористой местности, отделяющей СССР от Пакистана.
По крутым склонам вьются доисторические тропы. В глубине долины пенятся бурные реки, которые иначе, чем вброд, не перейти. Последнее селение Вахана расположено на высоте 3500 метров и называется Сархад; отсюда начинается суровая земля киргизов. Чтобы попасть на восточную оконечность памирского плоскогорья, обитаемой «Крыши мира», в китайском Синьцзяне, нужно пройти несколько перевалов высотой более 4000 метров и преодолеть всевозможные трудности.
Родившиеся в горах киргизы являются потомками кочевников, бродивших по свету вместе с Чингисханом. Это турецко-монгольские пастухи русского Памира и китайского Туркестана. В былые времена они не знали территориальных ограничений. Теперь этот древний народ расколот на три части линиями границ. В Афганистане киргизов всего три тысячи. Все прочие остались в Советском Союзе (три миллиона) и в Китае (один миллион). Между этими тремя группами больше не существует контактов. Но если вы спросите у киргиза: «Ты афганец?» — тот ответит: «Нет, я киргиз». Национальные границы, проведенные в наше время на политических картах, не имеют для него никакого значения. Главное — родовое происхождение.
Хаджи Рахманкулхан является предводителем афганских киргизов, разбросанных по сотням кишлаков Памира. Мы встречаемся с ним на восточном берегу озера Шахмактинкуль, в «человеческом» оазисе, раскинувшем свои юрты на высоте 4250 метров.
«В этом летнем поселении, — рассказывает он, — нас живет три десятка человек, большая патриархальная семья. У меня две жены и десять детей. Самому старшему — сорок лет, самому юному — три года. Мы, киргизы, живем отгонным скотоводством. Некогда мы владели богатыми пастбищами и даже пахотными землями. Ныне в Афганистане у нас только одни пастбища и живется хуже, потому что нет больше таких дождей, как прежде. Это место называется Тарган-Курун, что означает „пастбище без камней“, так как здешние пастбища мы расчистили для себя сами».
Три тысячи афганских киргизов разводят овец, коз и яков. Для киргиза як — незаменимое животное. Кизяк яка, то есть его навоз, служит здесь единственным топливом. Як дает молоко, шерсть для производства веревок и одежды, шкуру и, наконец, волосы хвоста, из которых делают метелки. Кроме того, як — прекрасное вьючное животное, способное нести 80 килограммов груза, легко ступая по обледеневшей почве на высоте более 5000 метров.
Доение яков, овец и коз возложено на женщин. Дважды в сутки, на заре и на заходе солнца, они доят животных точно такими же спокойными и уверенными движениями рук, как это делали в древности другие женщины — их предки.
Занимаются киргизы и охотой. Пользуясь русским и китайским оружием, они охотятся на горного козла и дикого барана, которого зоологи называют «Марко Поло», так как именно венецианский путешественник первым заговорил на Западе о баранах «с рогами в шесть пядей».
Жилищем и единственным убежищем для киргизов служат круглые, с куполообразной крышей юрты, представляющие собой ивовый каркас, покрытый толстым войлоком. Юрты легко собираются и разбираются, поскольку не имеют ни гвоздей, ни винтов. Деревянные детали соединены вместе благодаря хитроумной системе зацепок и узлов.
Одно животное легко справляется с транспортировкой юрты. А для ее установки требуется часа два. Под прикрытием войлока, украшенного снаружи стилизованными рисунками, изображающими лук и стрелы, то есть типичное степное оружие, протекает вся жизнь киргиза. Не будучи кочевниками, киргизы, тем не менее, нуждаются в переносных «домах», так как вынуждены по меньшей мере дважды в году перемещаться на большие расстояния: летом ставить свои селения высоко в горах, а на зиму спускаться ниже. Такие перемещения продиктованы необходимостью отыскивать хорошие пастбища.
Мы беседуем с Рахманкулом в юрте для гостей, греясь у костра, в котором жарко пылает кизяк, не испуская при этом никакого запаха. Рассевшись по-турецки на драгоценных коврах — «маури», с наслаждением пьем горячий чай, простоквашу и очень вкусные сливки. Летом киргизы питаются в основном молоком с бараниной или мясом яка. Зимой же наряду с мясом они употребляют в пищу хлеб и чай.
Чай, сахар, зерно, некоторые виды одежды и прочие необходимые для жизни товары киргизы выменивают у жителей Вахана. Когда-то основным местом снабжения афганских киргизов служил Кашгар в Синьцзяне. Затем политические события в Китае прервали торговлю с Кашгаром, и жителям плоскогорья пришлось спускаться в Вахан. Между ваханцами и киргизами существует стародавний антагонизм, но обе этнические группы, будучи взаимно связаны товарообменом, зависят одна от другой. Здесь, наверху, деньги не имеют хождения, так как их негде тратить.
В Сархаде я присутствовал при меновой сделке между киргизом и ваханцем.
— Зерно продашь? — спрашивает киргиз.
— Я ж бедняк, — отвечает ваханец. — И зерна-то у меня всего ничего.
Они пьют чай и торгуются. Ваханец просит за семь килограммов зерна овцу. В ответ киргиз называет свою цену, отчего ваханец вдруг начинает горько рыдать. Так и продолжаются переговоры. Причем цена и вес товара отходят на второй план по сравнению с умением обоих речисто и ловко торговаться. Стоимость товара определяется не чем-то объективным, как это бывает в отношении промышленных изделий, а устанавливается в ходе долгих торгов, где значительное место отведено чувствам обоих к объекту торга и степени привязанности продавца к предмету, которого он должен лишиться.
В большом почете у киргизов чай. Они носят его с собой в специально вышитом мешочке, называемом «чайхалта». Но еще большую ценность имеет сахар. Поэтому чаще всего киргизы кладут в чай соль или вовсе ничего не кладут.
Кроме «чайхалты», киргиз никогда не расстается с «шахмаком», типичным огнивом караванщиков, которое подвешивается к поясу. Это чаще всего драгоценное изделие ручной работы, выполненное из бронзы и стали. Из-под него, если чиркнуть о камень, вылетает сноп искр.
Все здесь производит впечатление раз и навсегда установленного, неизменного в веках. Каждый привычный поступок обусловлен долгой традицией. Пустых дел не существует. Все имеет точное предназначение. Интересуюсь, кто осуществляет у киргизов законность, и слышу в ответ, что каждого человека воспитывают окружающие его лица, а также суровая природа, приучая его к ответственное за самого себя. Нарушение закона ведет человека к самонаказанию через угрызения совести. Над примером столь гражданственного воспитания не мешает поразмыслить.
Когда после долгих объятий наступает время расставаться с Рахманкулом и его родичами, я, пускаясь в обратный путь на запад, думаю, что мне никогда не забыть этих дней, проведенных среди здешних пастухов. У киргизов я познакомился с жизнью, которая требует от человека крепкого тела, а также быстрого ума, способного выносить точные суждения и колеблясь принимать правильные решения. Так живут независимые люди, которым вполне достаточно иметь немного скота для пропитания на этой трудной, причудливой земле. В размышлениях над тем, какой урок можно извлечь из общения с этими людьми, и застает меня мой сын Лука, говоря: «Папа, я, конечно, поеду домой и буду учиться, если вам с мамой так хочется, но потом я вернусь сюда, к киргизам, потому что жизнь у них гораздо лучше».
Послесловие
Весна 1975 года.
Мне вспоминается: на борту новозеландского танкера, который постоянно плавает в беспокойных австралийских водах, доставляя горючее антарктическим базам, я увидел на двери одной из кают такую табличку: «Помни, моряк, ты жив, пока рискуешь».
Я не могу забыть эту фразу, ибо она несет в себе огромный смысл. Ведь, действительно, вся прелесть жизни в риске, даже если рискуешь при этом самой жизнью.
- Предыдущая
- 41/58
- Следующая
