Выйти замуж за дурака - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/76
- Следующая
– И никак нельзя расколдоваться? – пожалела лешего я.
– Не знаю. Хотя сводный брат мой, тоже долгое время охранявший в образе чудища сад с цветочком аленьким, расколдовался благодаря любви красной девицы. Просто ему с распределением повезло: одно дело – приличный сад охранять, а другое – жуткий лес, в который не то что девица, медведь лишний раз побоится сунуться!.. Да я уж и привык к такому своему образу за пятьсот-то лет. Не жалуюсь.
Но вопреки этим словам из оранжевого глаза выкатилась крупная слеза.
Леший долго молчал и пригоршнями ел землянику. Потом, словно вспомнив нечто важное, воскликнул:
– Василиса, а ведь я тебя не допросил!
– Зачем меня допрашивать? – Я чуть земляникой не подавилась.
– Как зачем? По всей форме надобно! Мол, дело пытаешь, аль от дела лытаешь? Да с какой целью посетила Чертоногий лес? Да куда путь держишь, да нет ли при тебе поганого порошка белого, дурманного, а также протчей контрабанды? И имеешь ли ты право на законное ношение оружия?..
– Дедушка Мартемьян, – вздохнула я, – нету у меня никакого оружия. И контрабанды тоже нету.
– Это жалко. А то бы я поразвлекся! Когда дурманный порошок в костре горит, дым идет такой замечательный! Видения всякие представляются, кх-м… Ладно, замяли. А вот цель визита в Чертоногий лес назови-ка мне!
Я пожала плечами:
– Побег.
– От кого?
– Как вам сказать, дедушка… От нынешней правительницы Тридевятого царства.
– От Марфы-засадницы, что ли?
– Нет. Сейчас Тридевятым царством правит черная колдунья Аленка.
– Не слыхал. У вас, у людей, время быстрей идет, чем у нас, леших. И то сказать, Марфа-то лет двести назад правила… По вашему летоисчислению. Да, так чем же ты колдунье не угодила?
Я даже растерялась от такой постановки вопроса.
– Да я и не собиралась ей угождать! Тем более что она в стране такие ужасы творит, что весь народ стонет'
– Мы на отшибе стоим, сюда к нам народные стоны не долетают… Ну и что ты делать намерена?
– Для начала я хочу дойти до Каменной рощи…
Леший изумленно воззрился на меня:
– Ты что, с липы сверзилась? Живому человеку в ту рощу прохода нет!
– Очень жаль. Потому что я все равно туда пойду.
– Зачем, сущеглупая?!
– Мне кажется, что там находится мой… дорогой мне человек. В заколдованном виде. И он освободится от чар, когда запоют камни.
Леший нервно сунул мне туесок и принялся, косолапя, расхаживать вокруг костра.. При этом он ругался на чем свет стоит:
– И почему вы, люди бестолковые, верите всяким басням да побасенкам?! Почему носы свои суете, куда не положено?! Неужто считаете, что и впрямь черные заклятия так сильны, что человека в камень обратить смогут?
– Но она прошептала заклятие, и, Иван исчез… пробормотала я.
– Это еще ничего не значит! В Каменную рощу она собралась! А на вид вроде не дура… Ты уж тогда иди к самому черту на рога, коли жизнь не дорога!
– Надо будет – пойду, – тихо проговорила я.
– Вот упрямая! – Леший хлопнул себя по бокам. Вот этим ты мне и нравишься, что упрямая. Ладно, не печалуйся– коли так хочешь, будет тебе Каменная роща. А теперь ступай в палатку спать.
– Да ведь скоро рассвет.
– Ха. Рассвет в Чертоногом лесу наступает не тогда, когда солнце встает, а когда леший разрешит. Так что спи-отдыхай. А завтра поглядим, что будет.
Я покорно побрела в палатку. Забралась в ее теплое, немного душное нутро и заснула, не обращая внимания на назойливое пение комаров.
Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво тянул меня за подол. Открыв глаза, я увидела, что палатки нет, лежу я на ворохе прошлогодней палой листвы, весь лес залит ярчайшим солнечным светом, а надо мной стоит Иван и улыбается.
– Ты уже расколдовался? – удивляюсь я.
– Само собой, – отвечает Иван. Так что не ходи в Каменную рощу. Нечего тебе там делать. И вообще, пойдем домой.
– Домой нельзя, там Аленкины бандиты орудуют! – восклицаю я.
– Ничего! – усмехается Иван. Над нами нет у нее власти. Потому что мертвые не подчиняются живым. И он наклоняется, чтобы поцеловать меня. И этот поцелуй, поначалу такой сладостный, превращается в адскую боль, словно я ошпарила губы кипятком. Я открываю глаза и с ужасом и отвращением вижу, что целует меня вовсе не Иван, а жуткое существо с кучей хоботков и присосок вместо лица и фасетчатыми зеркальными глазами…
– Мама! – завопила я, с размаху ударила себя по губам и тут же поняла, что все прошедшее было сном. И я сижу в палатке, а на ладони у меня пара раздавленных здоровенных комаров. Гадость! – Я вылезла из палатки, стряхнула комаров в траву и только теперь увидела, что в Чертоногий лес пришел рассвет.
Костер прогорел, возле него сиротливо повалился набок берестяной туесок с остатками земляники. А вот лешего нет.
– Дедка Мартемьян! – позвала я.
– Пьян, пьян, пьян! – откликается лес, видимо поясняя, в каком сейчас состоянии находится мой леший.
Зато на мой крик из-за толстых стволов тысячелетних дубов и лип начинают медленно выходить люди. Преимущественно мужчины и преимущественно небритые. Они в напряженном молчании окружают меня, и я уже собираюсь завопить от ужаса, как вдруг какой-то бородач радостно тычет пальцем в мою сторону:
– Ба! Да это ж Василиса Премудрая!
– Исполать тебе, Премудрая!
– Исполать-то исполать, – подуспокоившись, сказала я. А вы кто сами будете, добрые люди?
– Партизаны мы! – гордо ответил тот же бородач. Слыхала о таких?
– Допустим. Про партизан в сказке я слышала впервые, но виду не подавала, – И где же вы живете?
– Весь лес – наш дом родной! Здесь под каждым нам кустом приготовлен ствол и лом!
– Замечательно! – воскликнула я. А где ваш штаб?
– Чаво?
– Главный ваш где располагается?
– Тут недалечко, на Растопыринской полянке, аккурат за Колупаевской топью.
– Тогда, пожалуйста, проводите меня к вашему главному. Мне нужно обсудить с ним ряд важных вопросов.
– Как прикажешь, Премудрая! Мы ведь только тебя и ждали.
Расторопные партизаны уже разобрали, как смогли, палатку, распределили, кому нести вещи, а я все еще стояла и не могла поверить. Партизаны?!
– Идем, Премудрая, – поторопил меня бородач. А то на завтрак опоздаем. Наши поварихи страсть как не любят, когда мы на раздачу опаздываем. Ругаются даже!
Шагая вслед за партизанами по одним им ведомому маршруту, я поинтересовалась у высокого рыжеволосого парня:
– А вы тут лешего не видали?
– Дедку Мартемьяна-то? Он рыбу пошел удить на дальнее озеро. Привет вам передавал…
– Понятно.
Партизаны шли быстро и тихо, без лишних разговоров. Видимо, действительно боялись опоздать к завтраку.
– А что у вас на завтрак дают? – поинтересовалась я у рыжего.
– Когда как, – пожал плечами он. Но в основном кашу пшеничную. Али гречневую:
– Понятно… – И я ойкнула, оступаясь.
– Земля ушла из-под ног, и если б не рыжий спутник, то я по колено бы ушла в зыбучую, прикрытую обманчивой зеленью грязь.
– Шагай осторожней, Премудрая! – построжев, сказал рыжеволосый. След в след. Потому как это началась топь Колупаевская.
Теперь я шла осторожно и аккуратно, как сапер. В некоторых, видимо, особо Опасных местах меня подхватывали на руки и несли.
Едва топь закончилась и мы ступили на твердую землю, я не преминула спросить:
– А почему она так называется – Колупаевская?
– Раньше там болотник жил, Колупай его прозвище. Пугал всех, газы вонючие испускал из недр болотных, – пояснил словоохотливый бородач. Потом его две русалки на куски порвали. Из ревности. Он, видишь, каждой обещался, что будет законным мужем, наделал им икры, а сам смылся. Но от баб разве сбежишь – в аду, не то что в болоте достанут. Вот и не стало Колупая. Одно только название и прижилось… А вот уж и поляна наша. Эх, нынче опять кашу пшенную с салом давать будут, запах отседа ощущается!
- Предыдущая
- 56/76
- Следующая
