Выбери любимый жанр

Выйти замуж за дурака - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 15


Изменить размер шрифта:

15

– Руфина, – позвала я ее. Можно тебя на минуточку?

Кошка отмахнулась лапкой и продолжала что-то шептать на ухо своему бастарду. Я уловила только отдельные фразы типа «осторожнее работай руками, это тебе не медведь-шатун, а жена» и «не обращай внимания на ее стоны, так положено» и запунцовела, словно настоящая невеста. Неужели кошка ему еще и правила поведения в постели втолковывает?!

– Руфина! – Я уже кричала, потому что гости, перепившиеся зелена вина, шумели совершенно ненормально. Руфина, или ты немедля ко мне подойдешь, или я ухожу со свадьбы!

Эту угрозу кошка услышала-таки и мигом подскочила ко мне. Маленькая позолоченная корона, украшавшая голову, съехала ей на нос. Я поправила кошке корону (не след царице, даже заколдованной, выглядеть перед своим народом по-шутовски) и сказала:

– Имей в виду, я считаю этот брак исключительно формальным… актом. Никакого секса с этим недорослем я не допущу.

– Уверена? – Кошка насмешливо блеснула янтариками-глазами. Знала бы, от чего отказываешься…

– Ой-ой-ой! Переживу. Пусть лучше твой сынок книжки читает.

– Он у меня и так все науки превзошел…

– Заметно.

– Василиса, на тебя не угодишь. Напрасно ты так… О, а вот и мой старший сын, Иван-царевич со своею женой пожаловал! Ну-ка, молодые, встаньте да поклонитесь!

Пришлось встать и поклониться. Иван-царевич, к слову сказать, не произвел на меня никакого впечатления. Худосочный, лицо какое-то лошадиное, вытянутое, глаза лениво-сонные. Хотя наряд на нем был роскошный, воистину царский. Один кушак, наверное, стоил целое состояние.

Впрочем, с женой Ивану-царевичу явно повезло. Моя тезка действительно была очень красива, просто загляденье. Она немного походила лицом на знаменитую Царевну Лебедь с картины Врубеля. Под расшитым сарафаном угадывался характерный животик, делавший Василису Прекрасную еще краше.

– Первенького носит, – гордо пояснила кошка. Сынок должен родиться…

– Ты что, сделала невестке ультразвуковую диагностику? – съехидничала я, но кошка лишь хвостом дернула в. ответ .на мое ехидство:

– Я и без вашей диагностики могу все что надо определить!

Меж тем царевич с супругой подошли к нам вплотную, и я увидела, что в руках царский сын держит объемистый сверток:

– Подарочек примите. Он протянул сверток мне. Ковер. Моя Василисушка ткала да вышивала. На стену повесить – загляденье!

– Благодарствую. Я поклонилась и вспомнила, что в таких случаях принято подавать дарителю чарку с хмельным.

Руфина и тут подсуетилась, приняла у меня ковер и подтолкнула под руку золоченую братину с медовухой.

– Испейте, гости дорогие! – Я поднесла царевичу братину.

Тот надолго к ней приложился, а когда поставил на стол, по его рыжеватым усам тек пенистый мед. Царевич отер усы и зычно сказал:

– Чтой-то у вас мед – прошлогодний чай! Пить-то как горько!

– Горько! Горько! –завопили обрадованные хмельные гости.

Меня передернуло.

– Не буду, – прошипела я Руфине, которая в этот момент заставляла дурачка встать и поцеловать меня.

Он шел на этот подвиг, как и я, с явной неохотой. Под вопли «Горько!» мы торопливо поцеловались через миткаль моей фаты. От моего мужа пахло фруктовыми леденцами. Гадость!

– Что ж это жених невесту через фату целует! Неужто так она ликом страшна?! – прозвучал во внезапно рухнувшей на веселый пир тишине холодный женский голос.

Такой голос заставляет призадуматься о том, не является ли его обладательница, к примеру, женской ипостасью Терминатора. Или Годзиллы. Хотя Дракула тоже подойдет.

Я чуть приподняла фату, чтобы получше разглядеть стоящую в дверях фигуру, и почувствовала, как мне под левый бок притиснулась Руфина и зашептала отчаянно:

– Это и есть Аленка-ведьма! В моем образе!

Если Руфина именно так выглядела до учиненного над нею колдовства, я могу ей только посочувствовать. Хотя женщина, безусловно, была красива. Даже чересчур красива. Холеное, надменное лицо имело такие правильные черты, что казалось кукольным. Только вряд ли в мире существуют такие куклы: со злобной улыбкой на безукоризненных карминно-красных губах, с презрительным прищуром нечеловечески блестящих голубых глаз, с кудрями, напоминающими скорее клубок змей, а не волосы… Лжецарица обвела полыхающим взглядом вытянувшиеся лица гостей, и я увидела, что гости застыли, словно окаменели; кто поднял чарку да так и замер с рукой, поднесенной ко рту, кто хотел было подняться с лавки, да остался в таком «приподнятом» состоянии, не в силах одолеть навалившееся заклятие. Одним словом, колдовство, да и только!

Впрочем, я быстро заметила, что ни Ивана-царевича с женой, ни Руфины, ни меня с моим дурачком окаменение не постигло. Скорее наоборот. Василиса-царевна тоже сверкнула глазами, как сварочный аппарат, и с напряжением в голосе произнесла:

– Пошто явилась сюда? Незвана-непрошена! Не много ли воли на себя берешь?

Лжецарица с насмешливой улыбкой приближалась к нашей компании.

– Примолкни, Василиса, – отмахнулась она от царевны. Смелая стала, думаешь, на бойку; не найдут опойку?! Погоди, придет мой час, и тебя, и кошку эту драную, и все Тридевятое царство я на дыбу подыму!..

– Хвалился кулик, что в болоте велик, – сквозь зубы процедила Василиса Прекрасная, но видно было, что слова лжецарицы произвели на нее мрачное впечатление. Однако ведьму сводная сестра уже перестала интересовать. Она подошла ко мне и со словами: «Кого вы тут под фатой прячете?» – откинула мое покрывало.

И отшатнулась, зашипев, как змея, которую заставляют сдать годовой запас яда:

– Притащила тебя, значит, Руфинка окаянная! Не думала я, что и вправду она решится…

Ее безумные белые глаза смотрели на меня с какой-то изучающей ненавистью.

– Значит, ты у нас будешь Премудрая… – прошептала-прошипела Аленка и махнула рукой, словно намеревалась залепить мне пощечину.

Я машинально отстранилась и почему-то подхватила тяжелое серебряное блюдо.

– Предупреждаю, – строго проговорила я, поигрывая блюдом. Хамства и тем более рукоприкладства я не потерплю. Не надо доводить меня до стрессового состояния'

От таких слов личико лжецарицы побелело, будто его известкой залили.

– Встретимся еще! – выдавила она и бросилась (именно бросилась, а не величаво пошла!) из трапезной.

Дверь за ней захлопнулась почти автоматически. Тут же оцепенение с гостей начало спадать, но праздник был непоправимо испорчен. Они резко, один задругам подымались с лавок, пряча глаза, желали всем нам «долгоденственного и мирного жития» и потихоньку осведомлялись, где тут черный ход, потому как с парадного крыльца им теперь идти боязно…

В конце концов в. трапезной осталась лишь наша великолепная пятерка. Иван-царевич ничтоже сумняшеся уселся за стол и принялся активно поглощать остывшую гречневую кашу и печеную индюшатину, запивая все это сбитнем. Прекрасная Василиса со вздохом поглядела на мужа:

– И все-то ты, Ванечка, ешь… Когда же ты о делах государственных озаботишься?

– Доем и озабочусь, – рыгнул царевич. Не Кори мужа столом, корми мужа пирогом! Мамань, скажи ей, что она все время меня воспитывает!

– Правильно воспитывает. Руфина устало стащила с головы корону. Тебя не воспитывай, ты от обжорства в одночасье помрешь, утроба ненасытная.

– Зато во мне сила прибавляется! – гнул свою линию Иван-Царевич и жевал пирог с капустой и яйцами.

– Сила есть – ума не надо! – вдруг подал голос мой муженек. Подумать только, а ведь до этого молчал и сидел пень пнем.

– Молчи лучше, дурак! – окрысился на брата царевич. Тебя не спрашивали!

В ответ на этот выпад жених взял то самое блюдо, которым я угрожала Алене, и без видимых усилий скрутил его, как бабы выкручивают белье. И положил изуродованное блюдо перед носом царевича.

– Ох, тошно мне! – воскликнула кошка. До коих пор вы, чада мои непокорливые, будете промежду собою собачиться?! Али без того у нас бед в царстве мало?!

– Больше не будем, матушка, – хором выдали оба Ивана.

15
Перейти на страницу:
Мир литературы