Право Света, право Тьмы - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/63
- Следующая
– Все равно, скажите ее имя, о ней будут молиться не церковно, а келейно, как о страждущей и заблудшей.
– Ее зовут Зоя.
– А вы, – продолжает монахиня, – тоже за нее молитесь.
Ольга кивает и отходит от свечного ящика. Она тихо и не спеша движется по полупустому храму. Останавливается у знакомых икон, ставит свечи. Храм красив и почему-то напоминает осенний лес – наверное, оттого, что в настенных росписях изобилует охряной, багряный и приглушенно-желтый цвета. И в этом осеннем царстве иконы представляются дверями, которые открыли те святые праведники, что на них изображены. Открыли и смотрят на молящихся – не строго смотрят, а кротко и мудро. Ольге так хорошо, что хочется поплакать, но тут кто-то сзади касается ее плеча. Ольга оборачивается и видит перед собой молоденькую послушницу – не в апостольнике, а просто в темном платочке, повязанном по самые бровки (кстати, густые и симпатичные). Послушница кланяется Ольге и говорит:
– Матушка Валерия просит передать, что ждет вас и вашу спутницу в библиотеке.
– Нас ждут? – изумляется Ольга. Послушница кивает.
– А где находится библиотека?
– Матушка благословила меня проводить вас, – отвечает девочка.
И вот уже снится Ольге, что они с Зоей входят в небольшой одноэтажный домик. Здесь кругом стоят шкафы и стеллажи с книгами, старинная, наверно еще позапрошлого века, конторка, письменный стол и несколько стареньких, с вытершейся обивкой стульев. Девочка-послушница предлагает гостьям присесть и уходит. Паломницы оглядываются; Зоя, щурясь, пытается рассмотреть названия книг, но в библиотеке еще не зажигали света, а за окнами уже набежали сумерки.
– Добрый вечер, – слышат наши героини тихий голос.
Ольга вздрагивает от неожиданности, но потом успокаивается. Просто из-за книжного стеллажа вышла монахиня. Поклонилась гостьям и села за стол – напротив. Зажгла свечи в стоявшем на столе подсвечнике. Дрожащее сияние озарило лицо монахини, и Ольга увидела, что их собеседница когда-то была очень красива, теперь же ее лицо изуродовано шрамами, впрочем давними, затянувшимися. А Зоя так и впилась глазами в это лицо и в эти шрамы и отчего-то задрожала.
– Рада вас видеть, – сказала монахиня. – Простите великодушно, что не предлагаю вам трапезы – у нас по уставу после восьми вечера вкушать не положено. Впрочем, если угодно, в гостинице вам подадут чаю.
– Ничего, мы потерпим, – заверила Ольга. – В монастырь ездят не за тем, чтоб чаи гонять.
– Это вы верно сказали, матушка дьяконица, – кивнула монахиня, а Ольга всплеснула руками:
– Откуда вы знаете, что я дьяконица?
– Только по наблюдению. У вас вид жены священнослужителя. Но для попадьи вы недостаточно осанисты. Значит, ваш муж дьякон. Видите, никакой магии.
– Да, все верно, – рассмеялась Ольга, слегка уязвленная тем, что в ней не обнаружилось положенной попадьям осанистости.
– А вы, милая, – обращается монахиня к Зое, – очень страдаете, верно?
– Да, матушка…
– Валерия. Таково мое имя теперь. Не волнуйтесь. Вы здесь как раз для того, чтобы получить избавление от страданий.
– Я умру? – спрашивает Зоя, слишком однозначно истолковав слова сестры Валерии.
– Мы все умрем, – спокойно говорит монахиня. – Когда придет срок. Но я сейчас говорю не о последней смерти. Как вас зовут, милая?
– Зоя.
– Вы ведь оборотень, верно, Зоя? Точнее, мните себя оборотнем…
– Как вы догадались? – шепчет Зоя, и по лицу ее катятся слезы. – И почему вы говорите, что я мню себя оборотнем? Я действительно оборотень. Проклятый Богом и людьми!
– Чш-ш, – успокаивает Зою монахиня. – Никогда не нужно говорить так. Еще ничего не поздно.
– Что не поздно? – подает голос Ольга, но монахиня говорит, не расслышав ее вопроса:
– Я хочу вам рассказать историю одной женщины. Эта женщина родилась ведьмой.
– Так не бывает, – тут же вставляет реплику Ольга. – Ведьмой нельзя родиться.
– Верно, – тонко улыбается сестра Валерия, и улыбка на ее изуродованном лице смотрится ужасно. – Но она думала, что родилась ведьмой. Она возомнила. И она стала строить свою жизнь так, чтобы во всем соответствовать своему ведьмовскому предназначению. Она много читала магических книг, училась ворожить и исправно посещала шабаши, натираясь специальной мазью. То есть она была уверена в том, что посещает их, потому что в колдовскую мазь входили вещества, вызывающие сильнейшие зрительные и слуховые галлюцинации. Эта женщина даже убедила себя в том, что у нее, как у всякой ведьмы, был хвост, только ей его отрезали в младенчестве. На самом же деле никакого хвоста не было. В младенчестве у нее над копчиком вздулся фурункул, и его пришлось удалять хирургическим путем, отчего и остался шрам. Якобы шрам от удаленного хвоста… Потом женщина, возомнившая себя ведьмой, вышла замуж и обставила свою жизнь так, что ее муж, вполне здравомыслящий человек, тоже поверил в ее ведьмовскую натуру. У них родились дети – дочери-близнецы, а потом, позднее, сын. К несчастью, эта женщина заразила склонностью к магическому и своих детей. Они поверили в магию. И магия их погубила.
– Боже мой… – прошептала Ольга.
– Одна из дочерей тоже начала считать себя ведьмой, как и мать. Другая, однажды получив нервное потрясение, решила, что ее приятель – вампир. А сын…
Сестра Валерия замолчала и долго так сидела, глядя в занавешенное сумерками окно. Потом заговорила снова:
– Сын захотел стать Богом. Он захотел несуществующее сделать как существующее. Он поверил в то, что найдет дорогу в мир, который подвластен только ему.
– И что же? – Ольга, сама того не замечая, плакала.
– Они слишком сильно погрузились в бездну своих мечтаний. И однажды… Но это тяжело рассказывать в подробностях. Случилась трагедия. Муж и сын этой женщины в одночасье погибли, на ее глазах, и она не сумела их спасти, потому что это уже были не мечты, а настоящая жизнь, где от смерти не избавит никакая магия. Эта женщина выжила, но с тех пор, с того самого момента, когда смерть стояла рядом и леденила ее лицо, женщина прозрела. И поняла, как жестоко и преступно она ошибалась. Она обратилась к своим дочерям, умоляя их оставить все занятия магией и никогда, никогда более не оскверняться прикосновением к этой дьявольской уловке, но они ее не послушали. Потому что были слишком взрослые и не хотели менять своего пути. И тогда она ушла. Она решила умереть для всего мира и жить только покаянием. Эта женщина узнала о том, что существует на земле место для таких, как она, – ослепленных, но потом прозревших. Теперь ее жизнь – в вере, покаянии пред Богом, которого раньше она отвергала, и в молитве, которой надо учиться. Она умертвила свою ведьму, а Бог оживил ее душу – для новой жизни.
Сестра Валерия умолкла. Ольга не знала, что сказать, эта история жгла ее сердце. Но тут заговорила Зоя, и голос ее дрожал:
– Эта женщина… Она приняла крещение?
– Да, – кивнула сестра Валерия. – Ведь она отвергла свое прежнее злочестие, она уверовала. И что могло помешать ей креститься?
– Но как же?..
– Да, это было нелегко. Когда она крестилась, вода из купели обожгла ее так, как обжигает кислота. Но в душе ее было ликование, и она поняла, что эта боль – боль оттого, что в ней умирает ветхий человек и рождается новый.
– И у вас эти шрамы от святой воды? – со страхом воскликнула Ольга.
– Как вы могли такое подумать, – улыбнулась монахиня. – Об ожоге я сказала в фигуральном смысле, для пущей красивости речи. Простите меня за это. А шрамы у меня с тех пор, как я обварилась кипятком в нашей монастырской котельной. Надо мной трубу прорвало. Это давно было, я тогда еще только получила рясофор.
– Ох…
– Ничего. Зато теперь проблемы внешности совсем не беспокоят. Зоя…
– Да?
– Я ведь рассказала эту историю для вас. Для того, чтобы вы поняли: очень часто мы – это то, что мы сами о себе думаем и мним. Если мы думаем о себе, что мы люди, то и поступаем, как люди. Если же мы возомним себя оборотнем, или ведьмой, или вампиром, мы будем жить, чувствовать и поступать так, как сами себе внушили. Более того. И люди вокруг нас однажды увидят нас именно такими, какими мы себя им показываем. И если мы упорно показываем, что мы оборотни, – то они увидят в нас оборотней. А на самом деле…
- Предыдущая
- 39/63
- Следующая
