Мастер ветров и вод - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая

— Раба сделает все так, как прикажет ваше величество.

Фрейлина Лин из рода Ювэй медленно, дрожа всем телом, надела поверх воротника халата подвеску.

— Распахни халат, — потребовала императрица. — Подвеска должна прильнуть к телу, почувствовать твою плоть и тепло твоей крови…

Лин повиновалась.

— А теперь, — приказала императрица Цыси, — произноси желание! Повторяй за мной: «прошу богов…

— Прошу богов…

— Милостивых и всемогущих…

— И всемогущих…

— Даровать посредством сей чудесной подвески…

— Даровать посредством сей чудесной подвески…

— Государыне Цыси…

— Государыне Цыси…

— Молодость и красоту!

— Молодость и красоту!

Лин Ювэй увидела, как императрица на миг прикрыла глаза. Страх пронизал фрейлину. В опочивальне вдруг как будто вспыхнул праздничный фейерверк — до того вокруг стало ярко и ослепительно. Не в силах вынести столь слепящего света, Лин Ювэй хотела броситься ничком наземь, но какая-то сила удержала её. Одежды Лин взметнулись, словно подхваченные сильным ветром, хотя никакого ветра в комнате не было, подвеска натянулась на шее и висела в воздухе напротив лица Лин, сверкая, как раскалённый уголь.

А потом Лин услышала, как причитает императрица Цыси:

— Нет, нет, нет…

Лин открыла глаза и застыла в ужасе. Перед лежащей на постели императрицей стояла, окружённая дивным сиянием и благоуханием, богиня милосердия Гуаньинь, или Авалокитешвара, как называли её чэнь-буддисты.

Богиня заговорила звучным голосом, от которого душа свивалась, будто бумажный свиток:

— Императрица Цыси, своенравная Ланьэр, неужели с тебя не довольно чудес и милостей?

Лин не слышала, что ответила государыня богине, но, видимо, этот ответ не понравился Гуаньинь, ибо светоносное чело её омрачилось — словно на солнце набежала дождевая туча.

— Нет, — сказала богиня милосердия. — Больше нет для тебя чудес и милости, Ланьэр, Ядовитая Орхидея. Слишком много грехов ты совершила, тысячу тысяч перерождений придётся претерпеть твоей душе, расплачиваясь за каждый из твоих грехов. Вот воля моя: отныне Нефрит Желаний — Юй Жуй — переходит на хранение к твоей фрейлине Лин Ювэй и всему роду её.

— А мой род?! — воскликнула императрица.

— Поздно говорить об этом, на небесах исчислены сроки твоего пребывания на земле. Готовься, Цыси. Завтра умрёт император Гуансюй, но ты ненамного переживёшь его — всего на один день. Ты созовёшь Государственный совет, дашь последние наставления и умрёшь мирной смертью, которой, по правде говоря, ты не заслуживаешь.

— Я правила несколько десятков лет, а никакой пользы стране не принесла! — воскликнула Цыси.

— Верно, — кивнула богиня милосердия. — Я советую тебе запомнить эту фразу, Увядшая Орхидея, ибо её ты произнесёшь на смертном своём ложе.

Богиня исчезла, и свет, наполнявший комнату, угас. В наступившей полутьме ещё отчётливей проступили старушечьи черты на лице устрашённой Цыси, и боялась поднять голову Лин Ювэй, ибо понимала, что императрица не испугается слов богини и отнимет у неё подвеску, называемую Нефрит Желаний — Юй Жуй. А затем убьёт Лин как ненужную свидетельницу.

Но ничего такого не произошло. На следующий день, как и предсказала богиня Гуаньинь, умер несчастный император Гуансюй, который не столько правил, сколько страдал от интриг Цыси. Императрица как ни в чем не бывало занялась подготовкой к его похоронам, а новым императором повелела провозгласить двухлетнего Пу И. Затем собрала Государственный совет и раздала чиновникам поручения наипервейшей важности. Во время обеда она потеряла сознание и поняла, что обещанная богиней смерть близко. Тогда императрица Цыси снова собрала Государственный совет, чтобы дать им последние наставления, и умерла. Умерла без страданий и мук, которых, несомненно, заслуживала. Говорят, что последними её словами были: «Никогда не позволяйте женщине править страной!» Предсмертный шёпот императрицы расслышали и истолковали неверно. На самом деле Цыси сказала: «Никогда не позволяйте женщине из рода Ювэй покидать страну!» И в смертный свой час императрица не могла представить себе расставания с Нефритом Желаний.

— Такова семейная легенда, — сказал Марк Косарецкий. — После смерти императрицы Цыси фрейлина Лин Ювэй недолго пробыла во дворце. Тогда до фрейлин не было никому дела: все в Китае менялось. Учанское восстание перевернуло страну. Лин Ювэй тайно бежала из дворца к родственникам. Когда была провозглашена Китайская Республика, а Сунь Ятсен избран временным её президентом, Лин с тёткой уже жила в захолустном поселении на Камчатке. Лин тогда едва-едва минуло двадцать лет. К счастью, она встретила Всеволода Косарецкого, местного фельдшера, своего будущего мужа. Он был политическим ссыльным, сосланным на Камчатку за пропаганду революционных идей. Прапрабабушке не были интересны революционные идеи, она хотела просто жить в безопасности, замужество представлялось ей единственной возможностью выжить…

— А говорят, браки по расчёту — синдром только нашего времени, — пробормотала я, все ещё под впечатлением от рассказанной Марком легенды.

— Нет, это не был брак по расчёту, — возразил Марк. — Лин Ювэй действительно полюбила Всеволода Косарецкого…

— Постойте! — воскликнула я. — А как же языковой барьер?

— Прапрабабушка ещё во дворце выучила шесть языков, в числе которых был и русский, — с гордостью за предка сказал Марк. — Так что никакого барьера не было. Прапрадедушка сначала даже не верил, что Лин — китаянка, думал, что местная, из камчадалов… Прапрабабушке выправили новый паспорт, где имя её звучало как Елена Юрьевна Косарецкая. Потом, как я уже говорил, она с мужем переехала в Суздаль, где и прожила долгую и тихую жизнь. Прапрадед погиб в начале Второй мировой, когда немцы разбомбили санитарный поезд с ранеными…

— Марк, все это потрясающе интересно, — нетерпеливо сказала я. — Но меня волнует другое. Нефрит Желаний. Вот этот удивительный кулон.

И я указала на злосчастную коробочку. Теперь, когда я знала часть истории этого кулона, он мне нравился все меньше и меньше.

— Кулон передавался по наследству; это была единственная драгоценность, которую не продавали и не закладывали в ломбарде даже в самые тяжёлые и голодные годы. Прапрабабка Лин передала его своей дочери, та — своей, но у бабушки родился сын, то есть мой отец, поэтому традиция передачи кулона от женщины к женщине в нашей семье прервалась. Бабушка просто рассказала отцу историю кулона, указав на то, что это особо ценная семейная реликвия, но отец, конечно, не поверил тому, что в украшении заключена сила, исполняющая любые желания. Он сам, передавая мне этот кулон, рассказывал его историю как забавную сказку. Я в детстве очень часто загадывал желания кулону, и ни одно не исполнялось.

— Это и понятно, — не удержалась я.

— Что понятно? — спросил Марк.

— То, что ваши желания не исполнялись. Неужели вы так ничего и не поняли. Хотя это и неудивительно с вашим-то знанием китайской истории и мифологии… Вы знаете, что такое жуй?

— Мм…

— Жуй — «исполнение желаний» — это жезл, изогнутый волнообразно и с головкой, которая напоминает древесный гриб или облако. Жезл считался украшением, которое приносит удачу и исполняет желания. Он олицетворял также мужское начало, потому его чаще всего дарили мужчинам для укрепления их силы ян. Только в руках мужчины жезл жуй мог творить волшебство и действительно исполнять желания, Но я никогда не слышала, что в Китае существовали жуй для женщин…

— Ничего не понимаю.

— Ваш кулон — это жуй для женщин, Марк! Он исполняет только женские желания, понимаете, откликается только на тепло женского тела! Помните, вы рассказывали, как императрица Цыси приказала вашей прапрабабке прижать кулон к голому телу!

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая