Мастер ветров и вод - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/54
- Следующая
— Госпожа Чжао, вам не следует волноваться и задавать вопросы. Пожалуйста, отдыхайте и набирайтесь сил.
Девушка взяла в руки крошечный шприц и сделала мне укол.
— Доктор Линг… — последнее, что я услышала. Во второй раз я очнулась, как потом мне сказали, почти месяц спустя и перенеся четыре операции. И теперь я могла возвращаться к реальности и узнавать страшную правду.
Машина моего кузена Го взорвалась, когда мы ехали из ресторана «Тяньин». Го погиб мгновенно, а меня — обожжённую, полуживую — нашли в сотне метров от искорёженного остова пылающей машины. Полиция так и не выдумала достойной версии того, почему взорвалась машина, — слишком уж странным был взрыв, словно в бензобак ударила молния…
Когда медсестра, рассказывавшая мне это, произнесла слово «молния», я словно перенеслась в тот роковой вечер: пустое шоссе, сумерки и вдруг посреди дороги — человек. Человек, сквозь которого, как сквозь пелену тумана, проскочила наша машина. Человек, пославший нам вслед молнию, ослепительную и чудовищную…
Но об этом я не стала говорить ни сиделке, ни доктору Лингу, вернувшему мне человеческий облик и вылечившему мои ожоги. Во-первых, это сочли бы бредом, а во-вторых…
Что-то удерживало меня от разговоров.
Мне ещё нельзя было вставать — пересаженная кожа на обожжённых участках приживалась медленно. Но от одиночества я не страдала. За мной ухаживала не только сиделка, но и кузина Хуа, приехавшая вместе с моей дочерью из Гуанчжоу, едва до них добралась весть о несчастье. Семья скорбела о кончине Го, от кузины я узнала, что было отслужено несколько поминальных служб с монахами, приглашёнными из разных монастырей. Также служили благодарственные молебны Трём Буддам — за то, что спаслась хотя бы я…
Мне невыносима была мысль о том, что Го больше нет. Отношения, связывавшие нас, не были отношениями любовников или просто приятелей. Это была кровная дружба; когда бы я ни обратилась к: Го, я знала, что получу от него поддержку, защиту и добродушно-насмешливую реплику, помогающую жить…
Но Го ушёл к Жёлтым истокам, и я не знаю, кого в этом винить. Человека с молнией? Но вполне возможно, что этот человек — лишь плод моего воображения, тогда как в реальности… А что в реальности? Пустота и неразрешимые вопросы.
— Катя, прошу тебя, будь осторожна, — сказала я как-то дочери.
— Мама, не волнуйся, ничего плохого со мной не случится, — заверила меня Кэтнян.
— Я и… кузен Го тоже так думали, — сглатывая застрявший в горле комок, заметила я. — А эксперты так и не разобрались, отчего же взорвалась машина.
— Мама, это могли быть какие-нибудь неполадки… Неужели ты считаешь, что это — покушение? Ну кто мог на вас покушаться?
Присутствовавшая при сём разговоре кузина Хуа погрозила Кэтнян пальцем и сказала:
— Никто не мог, никто.
Но тут я заставила себя вспомнить события, предшествовавшие ресторану «Тяньин» и роковой поездке.
— Мне угрожали, — сообщила я кузине Хуа. — Два разных человека. Мужчина и женщина. Они заявили, что я своим фэн-шуй испортила им жизнь.
(Про Красавчика Ванга я тоже вспомнила, но вспомнила также, что проблема, связанная с ним, вроде бы была мною решена. Поэтому я смолчала, не поминая Красавчика Ванга всуе.)
— Угрожали?
— Да, это были довольно глупые угрозы. Кузен Го тогда ещё сказал, чтобы я не беспокоилась. Дескать, с этими психами разберутся и все такое… А если с ними не разобрались? Если все-таки взрыв машины — это покушение… Месть за плохой фэн-шуй…
— В таком случае тот, кто покусился на вас, должен быть по меньшей мере божеством, — сказала кузина Хуа. — Или Великим князем Тьмы. Послушай, Нила, не терзай себя бесплодными размышлениями. Ты жива, скоро будешь совсем здорова, с тобой дочь и вся Семья, а потому оставь скорбь.
— Я не могу не скорбеть по кузену Го, — тихо ответила я. — И самое ужасное то, что я даже поплакать не могу — врачи запрещают мне плакать.
— Го не был бы рад, узнав, что ты портишь лицо слезами. Го был весёлый человек. А потому твои молитвы о нем — если ты захочешь помолиться — не должны быть слезливыми.
И я начала молиться — что мне ещё оставалось делать, коль прикована к больничной койке?
Возле моей кровати кузина Хуа устроила поминальный алтарь — на принесённом столике стояла посмертная табличка с именем Го, лежали жертвенные деньги и тихо струили лёгкий фимиам ароматические палочки. Надо было соблюдать ритуал, но я молилась своими словами:
— Я никогда не верила в то, что вы есть — Бог или боги. Я верила лишь в силы мира, окружающего меня. Но вот мой друг ушёл из этого мира, ни одна сила не спасла его. Где он сейчас, я не знаю, может быть, стоит перед вами, боги? В таком случае не будьте к нему строги, будьте милостивы. Мой кузен Го был хороший человек, а потому и вы отнеситесь к нему хорошо, о боги.
Так я молилась и засыпала, потому что слишком много транквилизаторов кололи в мои несчастные вены. От транквилизаторов начинались галлюцинации — так однажды ко мне в палату пришёл мой несчастный кузен Го и, присев на край моей кровати (а кровать просвечивала сквозь его тело), сказал:
— Нила, может, хватит, а?
Я так ему обрадовалась, что не смогла вымолвить пи слова.
— Что молчишь? — усмехнулся кузен, а я только тут заметила, что одет он настоящим принцем — и старинные роскошные одежды цвета персика, Цвета бессмертия. И волосы у Го длинные, заплетённые в косу, отливающую грозовой чернотой. Го был прекрасен, ещё прекраснее, чем при жизни.
— Го, я скучаю по тебе, — наконец смогла выговорить я.
— И зря! — со своей обычной ласковой усмешкой сказал Го. — Кузиночка, неужели ты так ничего и не поняла?
— Что я должна понять?
— Что мне здесь совсем неплохо, — заявил Го. — Вы все так дружно за меня молились, что отныне Нефритовый владыка Юй-ди повелел мне стать домашним божеством всей нашей Семьи. Я вам буду покровительствовать, помогать, защищать и все прочее. Причём теперь у меня для этого возможностей гораздо больше, чем при земной-то жизни. А больше всего я буду заботиться о тебе, моя маленькая кузина, ты же знаешь, как я тебя люблю.
— Это что же, выходит, тебя повысили в должности? — попыталась усмехнуться я.
— А как же!
— Поздравляю, — сказала я и снова закручинилась. — Кузен Го, я такая слабая, я даже руки тебе протянуть не могу!
— Зато я могу, — немедленно ответил кузен, ставший божеством.
Он прозрачной рукой коснулся моей безвольно лежащей на постели кисти, и я увидела, как из его руки в мою соскальзывают, перетекают золотисто-алые сверкающие капельки…
— Поправляйся, кузиночка, — пожелал мне Го, убирая руку. — А то в этой больнице ты снова заболеешь — теперь уже от скуки.
— Хорошо, Го.
— Я пойду, — сказал кузен. — Но ты не переживай: если что, я буду рядом. Знаешь, что на Небо с земли подняться, что с Неба спуститься на землю — так легко, если есть желание…
Он ушёл, превратившись в неясную тень на обоях палаты, а потом и эта тень исчезла.
А я начала стремительно выздоравливать, словно и впрямь мой божественный кузен дал команду моему организму. И уже через неделю меня выписали из больницы.
Мы с дочерью вернулись домой. Вокруг сияла и переливалась всеми красками осень, пахло влажной землёй и палой листвой.
Домоправитель Цань встретил меня так, словно я и впрямь возвратилась с того света.
— Госпожа Чжао, как радостно видеть вас вновь здоровой. Я немедленно распоряжусь насчёт праздничного обеда…
— О, не стоит, Цань. Я отвыкла от нормальной пищи за все это время, а потому, если вы подадите мне соевый творог с молочной сладкой подливкой и немного постной лапши, я буду вам неимоверно признательна.
Кэтнян, услышав это, посмотрела на меня с сожалением и сказала:
— Цань, пожалуйста, все-таки распорядитесь насчёт праздничного обеда. Мама, возможно, и станет питаться соевым творогом, но сегодня наверняка съедутся родственники, чтобы поздравить маму с выздоровлением.
- Предыдущая
- 19/54
- Следующая
