Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга I - Гелб Джефф - Страница 63

• Предыдущая
• 63/74
• Следующая

— От температуры из мяса уходит душа.

— Правда?

— Правда. — Я понятия не имел, что несу.

Джуниор секунду поразмыслил, потом поставил тарелку и пошел к ящикам. Откуда, к моему огромному облегчению, выудил вилку и нож. Пришло время узнать, повернулись ли дела к лучшему или я опять облажался.

Я не хотел смотреть, но просто не мог отвести взгляд от куска моего же мяса. Людоед проколол вилкой краешек и начал работать ножом, отделяя небольшой и относительно безволосый кусочек, чтобы попробовать. Мясо трепыхалось на вилке, которую он отправил себе в пасть.

Жевал людоед примерно минуту, перекатывая мясо из стороны в сторону, а потом с громким звуком проглотил. Клянусь, я почти чувствовал, как моя плоть сползает вниз по его глотке.

Он обвел комнату мечтательным взглядом, как гурман, прислушивающийся к себе, и начал отрезать следующий кусочек.

— Ну и как я? — Мне было больно и тошно, но сарказм все-таки удался.

— Мясо вкусное. — Он причмокнул. — Жуется.

Меня тошнило. Я опустил глаза на овальную рану на бедре, из которой хлестала кровь. Ногу жгло, как огнем.

Джуниору я, похоже, действительно понравился, потому что он начал нарезать остаток филе равномерными полосами, которые мог легко прожевать. Я наблюдал, как он ест такую полоску, тщательно перемалывает зубами, жмурится и тянется за следующей. Каждую он тщательно пережевывал вместе с кожей и волосами. И глотал с абсолютно непроницаемым лицом.

Я посмотрел на мальчишку Хьюджса. Его голова была опущена, но я видел, как он двигает руками. «Хороший мальчик, — подумал я. — Разбирается с веревками».

Джуниор проглотил последний кусочек и вылизал тарелку. Я наблюдал за ним, выискивая нужные мне признаки. Казалось, он вел себя так же, как раньше… Но нет. Я видел, как бегают его глаза, как он недовольно трет лицо.

Джуниор улыбнулся и повернулся ко мне. Вот тут-то я и убедился, что мой идиотский план сработал. У меня-то была годами наработанная толерантность к болеутоляющим, наркоте и виски, а вот Джуниору гремучая смесь оказалась в новинку.

Он поплыл.

Его торкнуло от моего мяса.

Я оказался токсичным.

Джуниор, спотыкаясь, поплелся вперед, потирая лицо и хихикая. Выглядел он как полный придурок. На расстояние удара он еще не подошел, но главного я добился.

— Ну и как впечатления, Джуниор? — спросил я. — Готов к новой порции?

Борода опять рассмеялся и уставился на меня как на лучшего друга. Я попытался сделать вид, что мне это льстит, но удержать себя в сознании было не легче, чем устроить родео на свинье, и все силы уходили на это. Я мог вырубиться в любую секунду. Нужно было спешить.

— Давай, большой парень. Тебе же наверняка мало того кусочка!

Джуниор рассмеялся и поднял вилку и нож. Его шатало из стороны в сторону, глаза стали влажными и с трудом открывались, и с каждой секундой его все больше забирало. Он чуть не выколол себе глаз при новой попытке потереть лицо.

Я лежал и ждал, когда он ко мне подойдет. И, дождавшись, раскрыл глаза пошире и прицельно ударил его по яйцам здоровой ногой. Так сильно, что почти услышал звук чего-то лопнувшего.

Он согнулся пополам, уронив нож и вилку. Нож попал прямо на мою несчастную ногу.

Больно. Чертовски.

Джуниор рухнул на пол передо мной, сжался в комок. Его тошнило пеной. Я посмотрел на мальчишку Хьюджса. И он, и его мать приподнялись. Мальчишка уже освободил одну руку и теперь развязывал вторую. Я подмигнул ему.

— Можете снова закрыть глаза, — сказал я им, занося ногу над головой Джуниора.

— Не надо!

Я замер.

Парнишка Хьюджс уже освободился. И лихорадочно выпутывался из последней веревки. Я опустил ногу на пол.

И смотрел, как он подходит к телу отца, лежащему на столе. Голова парнишки едва возвышалась над столешницей. И я не могу описать боль, которая затопила его глаза, когда он понял, что отец больше не дышит. Обнаженные легкие не шевелились.

И я никогда раньше не видел, чтобы горе с такой скоростью сменялось ненавистью. А ведь я видел немало таких перемен. Мальчик посмотрел на убийцу, валявшегося на полу, затем на выставку его инструментов. Выбрал себе небольшую помесь молотка с топором, нечто (теоретически) хирургическое, и подошел к Джуниору, который ни черта не осознавал, кроме боли в отбитых яйцах. Через несколько минут голова Джуниора будет расколота.

— Эй, парень, — пробормотал я.

Мальчишка поднял на меня глаза. Белые от ненависти.

— Чего?

— Ты уверен, что хочешь это сделать? Потому что если нет, то я сам могу с ним покончить.

Мальчишка с размаху опустил тупую сторону инструмента на череп Джуниора с такой силой, что обутые в сандалии корявые ноги людоеда взлетели в воздух.

— Уверен, — сказал он.

Ну, думаю, что я не смог бы его остановить — даже если бы захотел. Он бил и бил, вкладывая в это всю ярость и боль.

Понадобилось около десятка ударов, таких же сильных, чтобы людоед перестал дергаться.

Его голова превратилась в месиво из волос и осколков костей. Мальчишка Хьюджс уронил молоток на пол. Он закончил. Он отомстил.

Когда мальчик посмотрел на меня, я заметил, что его глаза спокойны. Он увидел наручники и без вопросов начал обыскивать карманы Джуниора. Нашел ключи и подошел ко мне. Снял с меня наручники.

Я не стал — точнее, просто не смог подняться сразу. Я просто сидел и ждал, когда к рукам вернется чувствительность, глядя, как мальчик развязывает свою мать.

Вот и все. Дело было закрыто.

Я проторчал в той забегаловке достаточно, чтобы убедиться, что с остатками семейства Хьюджсов все в порядке. Я накрыл тело убитого покрывалом и провел Хьюджсов через зал, чтобы им не пришлось смотреть на трупы.

По пути обчистил кассу. Наскреб сорок шесть долларов и двадцать семь центов. Чуть больше затрат на бензин.

Я не стал дожидаться копов. Какой смысл? Псих был мертв. Из всех вопросов только один остался без ответа: каким таким хреном на главном шоссе могла столько лет орудовать династия психопатов и почему этого никто не заметил, не проверил?

Копы, как я уже говорил, тормоза. Они не видят того, что у них под самым носом, потому что не хотят верить в то, насколько все может быть плохо.

Мы живем в жутком, темном, страшном мире. Можете себе представить, что случится, если копы поверят в монстров? Знаете, а они ведь верят. Порой самые страшные монстры — это люди.

Я никогда не узнал бы о ее существовании, если бы прошлой ночью не маялся бессонницей, понимая, что нужно закончить рассказ. И вот около полуночи я в темноте прошел от дома к своему новенькому гаражу, открыл боковую дверь, включил свет и поднялся по лестнице в кабинет.

Офис, несмотря на его приличные размеры, был практически герметичен. Стоило закрыть или открыть дверь, и слабый сквозняк тревожил занавески на окне в двадцати футах от двери. Эта герметичность обеспечивала мне еще и шумоизоляцию.

Именно поэтому, открыв дверь кабинета, я сразу же понял: что-то не так. Воздух не был неподвижным, а тишина абсолютной. По-видимому, я забыл закрыть окно.

Последние несколько недель днем я держал все окна кабинета открытыми настежь, чтобы впустить легкий летний ветерок. А в конце каждого рабочего дня закрывал и запирал их. В Лос-Анджелесе, даже в Вест-Сайде, трудно перестараться с тем, что касается предосторожностей.

Но людям свойственно порой ошибаться, отвлекаться и упускать из виду детали. Видимо, я закрыл все окна, за исключением одного.

Стоя у самой двери, я точно знал, какое из окон открыто. От дальней стены до меня доносился шелест листьев на ветру, гул автомобилей и грузовиков на соседних улицах, отдаленный рокот вертолета — звуки внешнего мира лились в комнату, как вода, отыскавшая единственную пробоину в непроницаемом стальном корпусе корабля. Днем я только порадовался бы им и открыл остальные окна. Но не сейчас, ночью. Мне хотелось надежно отгородиться от внешнего мира, скрыться в уюте и безопасности.

• Предыдущая
• 63/74
• Следующая