Иероглиф «Измена» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/64
• Следующая

Принцесса постаралась скрыть недоумение, которое охватило ее при этих словах императрицы. Пренебрегать государственными делами? Быть просто женщиной? Слов нет, однажды эти чувства завладели Фэйянь — именно тогда она и отреклась от престола в пользу брата и отправилась с мужем на Лунтан. Но Фэйянь молода, а императрице Чхунхян, несмотря на молодость ее лица, явно больше лет, значит, больше должно быть и мудрости в словах…

— Вы удивлены моими речами, принцесса? — проницательно заметила Ют-Карахон-Отэ. — Не думайте, что я пренебрегаю государственными делами и подвергаю страну опасности остаться без управления и законов. Нет, нет! Я знаю свой долг, как, впрочем, и вы. Но здесь, в павильоне Благоговения, долг перед государством и даже целым миром должен отступить перед красотой чайной церемонии, умиротворения и поэзии. Мы будем пить чай и читать друг другу стихи, разве это не прекрасно?

— Прекрасно, — кивнула Фэйянь.

— В таком случае позвольте мне наполнить вашу чашку…

— Ваше величество…

— В павильоне Благоговения друг служит другу, а я счастлива тем, что заслужила вашу дружбу, принцесса, — с этими словами Ют-Карахон-Отэ наполнила чашечку принцессы чаем. Затем налила чаю и себе.

— Прежде чем мы сделаем первый глоток, принцесса, я хочу прочесть вам стихи нашей великой поэтессы Тао Сэ:

— Прекрасные стихи! — искренне похвалила принцесса. После чего они с императрицей некоторое время в благоговейном молчании пили чай и слушали, как за стенами павильона поют многочисленные птицы. Фэйянь размышляла о том, как деликатнее сообщить императрице о своем решении немедленно вернуться на Лунтан.

«Она должна меня понять, ведь причина, по которой я хочу покинуть Жемчужный Завет, весьма уважительна. Да и сколько можно гостить? Не навсегда же мне здесь оставаться!»

— Принцесса. — Ют-Карахон-Отэ вновь наполнила чашки чаем. — Теперь ваш черед порадовать меня стихами…

— О, я не знаток стихотворства, но попытаюсь…

— Это великолепные стихи! — Императрица Чхунхян в знак восторга сломала свой веер и бросила его та пол. — Они бесподобны! Вы должны мне пообещать, принцесса, что напишете их на стене этого павильона.

— Как будет угодно вашему величеству, — поклонилась Фэйянь.

— Но вы забыли упомянуть, кто автор этих чудесных стихов, — сказала Ют-Карахон-Отэ. — Уж не вы ли?!

— Нет, я не блещу дарами стихотворца, хотя меня и обучали тому в Незримой Обители, — улыбнулась принцесса. — Эти стихи написал господин Лу Синь, первый императорский каллиграф Яшмовой Империи. Он — прекрасный… поэт.

— Я пошлю дары господину Лу Синю, — пообещала императрица.

— Это очень милостиво с вашей стороны, государыня… — сказала Фэйянь.

Императрица остро глянула на нее:

— Моя дорогая подруга, вы чего-то недоговариваете. Я наблюдаю за вами в течение всей церемонии и понимаю, что вы озабочены и отягощены чем-то…

— Ваше величество так проницательны, — смутилась Фэйянь. — Я действительно должна поговорить с вами о важном деле.

— Так я слушаю! Какие могут быть тайны у подруг!

— Ваше величество очень милостивы ко мне, называя меня своей подругой, и я постараюсь оправдать столь высокое доверие, — заговорила Фэйянь, нервно покручивая коралловую подвеску на своем веере. — Но я бы никогда не осмелилась тревожить вас, если бы не обстоятельства…

— Вы ничем меня не потревожите, — улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. — Ради вас я готова на все.

— Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.

— В чем именно?

— В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.

Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.

— Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? — чересчур тихо спросила она.

— О, причина тому самая уважительная, поверьте! — Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. — Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.

— И что с того? — спросила императрица.

— Простите?…

— Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.

Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…

— Как мне следует понимать вас, ваше величество? — Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.

— Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. — Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.

— Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!

— Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.

— Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!

— Ваш муж не человек, а дракон…

— Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!

— Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…

— Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!

— Считайте, что такова моя воля, — мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. — Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…

— Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…

— Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?

— Д-да, но какое это имеет значение…

— Вы проиграли мне желание.

— Да, но ради всех богов!…

— Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.

— У меня есть понятие о чести, — бледнея, сказала принцесса.

— Прекрасно.

— Когда будет Ночь Неутоленных Душ?

— В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.

Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…

— Я уже жалею, что приехала, — вырвалось у Фэйянь.

Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:

— Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.

— Я не прошу прощения. — Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. — Я лишь жалею о своем неразумии…

Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:

• Предыдущая
• 31/64
• Следующая