Иероглиф «Измена» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая

Отдав эти распоряжения, расстроенный император позволил слугам облачить себя для пира. Впрочем, следует сказать, что государю было совсем не до пиршества и увеселений. И тревожила его не только бессовестная выходка Медноволосого Тжонга. Государь думал о том, что никогда не встретит наяву приснившуюся ему красавицу, а это повергало его в безысходную печаль…

…Пир между тем был роскошным. На столах стояли самые изысканные яства и вина; десятки музыкантов, танцовщиц и певцов услаждали зрение и слух пирующих. За окнами вспыхивали потешные огни и шумели толпы придворных, радующихся празднику весны…-

Дворцовые дамы, нарядные, раскрасневшиеся и осмелевшие от вина, решили устроить в честь государя потешное представление. Но Жэнь-дин смотрел представление рассеянно. Голова императора туманилась, взор застилала пелена, почему-то хотелось плакать…

— Государь, что с вами? Вы бледны, — проговорил один из министров.

Император ничего не ответил и в обмороке упал навзничь.

Пир тотчас же прекратился. Слуги унесли императора на носилках. В государевы покои были призваны дворцовые лекари. Они осмотрели императора и доложили министрам, что у государя сильнейшая лихорадка, вызванная какими-то переживаниями. Государь бредит, не приходит в себя и никого не узнает.

Слух о болезни государя быстро разнесся по столице. Праздничное веселье сменилось постом и молитвами — чуть ли не в каждом доме приносили жертвы и воскуряли ароматы, молясь о благополучии и здоровье молодого императора. Даже на джонке госпожи Су Данян прекратились всякие развлечения.

На следующий день были срочно созваны верховные министры.

— Здоровье государя не улучшилось, — сказал один министр.

— Лекари делают все возможное, но не надеются, — сказал другой.

— У государя нет наследника и нет императрицы, — многозначительно добавил третий, и после этой фразы все министры долго молчали.

— Необходимо срочно известить всемилостивую принцессу Фэйянь о болезни ее светлейшего брата, — заявил четвертый.

И с этим заявлением все согласились. Немедленно было составлено послание принцессе Фэйянь и вызван почтовый дракончик. Молодой, но полностью осознающий важность порученного ему дела. Он резво взмахнул крылами и унесся ввысь, едва ему передали свиток с печальными новостями.

— Вызовем лучших гадателей Империи, — решили министры. — Пусть они соберутся и предскажут судьбу императора. В случае печального исхода нам придется решать, кто займет Яшмовый престол.

Болезнь императора погрузила страну в печаль, но не могла остановить течения жизни. Едва прошел праздник Борозды, как на дверях Зала Возвышенной Мудрости вывесили результаты экзаменов на степень цзиньши. Соискатели, три луны назад писавшие сочинения, в волнении собрались у широких белых досок с иероглифами фамилий счастливчиков. Были тут и наши старые знакомые — поэт Юйлин Шэнь итомный северный красавец Ши Мин.

Ши Мин внимательно просмотрел список и просиял:

— Слава Небесной Канцелярии! Мое сочинение получило одну из высших оценок! Теперь мне, несомненно, дадут степень цзиньши и какой-нибудь пост в государственной управе! Это надо отпраздновать, брат!

Юйлин Шэнь между тем стоял перед доской со списком, и на лице его отражалась растерянность.

— Весьма странно, — сказал он. — Но моего имени нет в списке прошедших испытания.

— Что? — поразился Ши Мин. — Этого не может быть, брат!

— Да вот, взгляни сам…

Ши Мин еще раз пробежал глазами список.

— Вот чудеса, — протянул он. И тут же подозвал служителя из Зала Возвышенной Мудрости: — Эй, приятель!

Тот подбежал:

— Что угодно молодому господину?

— Скажи-ка, здесь вывешены списки с окончательным решением?

— Истинно так. Все сочинения проверены и оценены самим господином Лу Синем, первым императорским каллиграфом.

— Я же говорил, — махнул рукой Юйлин Шэнь. Было видно, как он огорчен.

— Не печалься, брат, — постарался утешить его Ши Мин. — В следующем году опять попробуешь себя в сдаче экзаменов.

— Сестра расстроится, — сказал Юйлин Шэнь. — Она так надеялась, что я получу должность…

— Ты можешь зарабатывать на жизнь стихами. Ведь у тебя такие прекрасные стихи! — воскликнул Ши Мин.

— Стихами не заработаешь на дом с усадьбой, — грустно усмехнулся Юйлин Шэнь. — Поэтам платят медяки, так было во все века…

— Погоди-ка! — сказал Ши Мин. — Смотри, вон несут еще какое-то объявление.

И впрямь из Зала Мудрости вышел служитель с небольшим свитком в руках. Он развернул его и прикрепил к стене. Ши Мин и Юйлин Шэнь поспешили к новому объявлению. Вот что там говорилось:

«Господин Юйлин Шэнь приглашается на собеседование к господину Лу Синю, первому императорскому каллиграфу, в любое удобное для него время».

— Подумай-ка! — ахнул Ши Мин. — Сам императорский каллиграф желает побеседовать с тобой, брат! Может, удача еще не отвернулась от тебя?!

— Не знаю, — покачал головой Юйлин Шэнь. — Ничего не поделаешь, надобно идти. Скажи, я прилично выгляжу?

— Прилично выглядишь и трезв к тому же, — смеясь, воскликнул Ши Мин. — Ступай не мешкая! Эй, любезнейший!

— Что угодно почтенному молодому господину?

— Вот этот человек — господин Юйлин Шэнь, которого приглашает на собеседование сам императорский каллиграф. Может быть, проводишь его?

— Разумеется, разумеется! Идемте, молодой господин!

— Я подожду тебя в кабачке «Зеленая тыква»! — крикнул Юйлин Шэню его друг.

Незадачливый поэт меж тем торопливо шел за служителем через Зал Возвышенной Мудрости. Здесь шли ремонтные работы — чинили крышу, которая с той поры, как Медноволосый Тжонг снял с нее золотые щиты, сияла дырами и прорехами. Из Зала Возвышенной Мудрости служитель повел Юйлин Шэня темной длинной галереей и вывел к небольшому павильону, окруженному распустившимися ранними ирисами. Над павильоном красовалась вывеска: «Приют одинокого».

— Сюда пожалуйте, — сказал служитель. — Здесь господин Лу Синь изволит читать и работать. Сюда Юн велел привести вас…

Юйлин Шэнь не без робости переступил порог павильона. Осмотрелся. Павильон пока был пуст. У резных стен стояли седалища, привезенные из страны Хургистан и называемые диванами. В центре павильона красовался большой овальный стол, украшенный мозаикой. На столе лежали бумаги, тушечница, кисти — все самого прекрасного качества.

— Вам нравятся кисти из барсучьего волоса? — услышал Юйлин Шэнь неожиданный вопрос. Он резко обернулся. В дверях стоял господин Лу Синь, первый императорский каллиграф и с любопытство смотрел на поэта.

Юйлин Шэнь мигом встал на колени и сложил руки в церемониальном поклоне:

— Ничтожный просит прощения за то, что оторвал вас от дел, господин первый каллиграф!

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая