Юрий Сёмин. Народный тренер России - Алешин Павел Николаевич - Страница 7

Безусловно, Николай Петрович Старостин был великим психологом. Обычно на установке сначала говорил старший тренер, а потом брал слово Чапай, как игроки между собой называли Старостина. Выступление его всегда было коротким, но необычайно ёмким, патриотичным, доходившим до сердца каждого футболиста. Старостин пользовался безграничным авторитетом не только в команде, он был вхож в самые высокие кабинеты горкома КПСС, Моссовета, и, если бы меня, к примеру, пригласили в «Спартак» при нём, то не поселили бы в клоповнике. Его возвращение напрашивалось, но не за счёт неоправданных жертв (имею в виду Гуляева), не в ущерб футболу, команде.

Многое в «Спартаке» казалось Сёмину странным, например, ход заключительного матча чемпионата-66 в Баку с «Нефтчи», когда на кону для обеих команд стояла бронза чемпионата. «Решалась судьба третьего места, а игроки, причём в основном опытные, допускали грубейшие промахи, – удивлялся Сёмин. – Команды, как таковой, на поле не было, и «Спартак» закономерно проиграл – 0:3. Причём тут Гуляев?»

Сёмину стало неуютно в противоречивом «Спартаке», скучал он и по дому, и по своим орловским друзьям. В свободное время гулял по центру Москвы, ходил в кино, познакомился с будущим спортивным журналистом Александром Львовым. С ним и сейчас не соскучишься, и тогда Львов был заводилой, центром внимания любой компании. Как только выпадал свободный день, молодой спартаковец спешил домой, обычно на третьей полке плацкартного вагона. Определённых выходных у футболистов не было, всё буквально накануне решал тренер, и, когда Юрий приезжал на вокзал, билетов в кассе, как правило, уже не оказывалось. Но – «пятёрка» на лапу проводнику – и полезай на третью полку, чтобы контролёры не обнаружили. Многие проводники знали его уже в лицо. Зимой по старой привычке ходил на каток и там познакомился с девушкой Любой. Пошёл провожать. Потом стал у выхода из школы поджидать, а она убегала через чёрный ход – не по нраву ей пришёлся сначала новый ухажер.

Но в декабре 1965 года Сёмин отправился со «Спартаком» в свою первую зарубежную поездку в Израиль. Там игрокам выдали суточные… аж по 50 долларов. Целыми днями Юрий ломал голову, как на эту сумму привезти подарки всем своим орловским друзьям и родственникам. А в результате даже ухитрился выкроить себе на пальто. В этом пальто он впервые понравился Любе, которая примерно через год стала Сёминой, его женой.

Революция состоялась. В начале 1966 года Николай Старостин вернулся в «Спартак» начальником команды, а готовили её к сезону новые тренеры, бывшие спартаковцы Сергей Сальников и Николай Дементьев. Но в середине сезона уже сам Старостин инициировал возвращение на пост старшего тренера Никиты Симоняна, при котором спартаковская эпопея Юрия Сёмина завершилась. Он перестал попадать в основной состав, и тут неожиданно на него вышел динамовский селекционер Лев Рудник, сказал: «Осенью тебе в армию, для дублёра «Спартак» вряд ли добьётся отсрочки. Константин Иванович Бесков приглашает тебя в «Динамо». У нас и отслужишь». Примерно в это же время из «Спартака» отчислили Дикарева, Корнеева, Рейнгольда, и многие болельщики грешным делом решили, что и причины расставания клуба с Сёминым также дисциплинарного характера. На самом же деле он сам попросил Старостина, Симоняна отпустить его для решения армейской проблемы. Никаких грехов за ним не водилось, и спартаковские руководители переходу препятствовать не стали.

– Я не строил великих планов покорения Москвы, – признается Юрий Сёмин. – Жил одним днём – завтра тренировка или игра, и я должен хорошенько подготовиться к ним. Цель определяла и характер поведения. Компаний не избегал, но из спиртного употреблял разве что немножко шампанского. От крепких напитков меня отвратил случай, произошедший еще в Орле по окончании восьмого класса. Отметили мы, одноклассники, это событие каким-то креплёным пойлом, и мне стало так плохо, что не дошёл до дома. Нашли меня на нашем футбольном поле, мама устроила страшную взбучку. Главным маминым аргументом был: «Как же ты мог променять свой любимый футбол на стакан какой-то гадости!»

Мама, кстати, со временем станет не только самым горячим поклонником спортивного таланта своего сына, но и начнет разбираться в футбольных делах. После первого завоёванного с «Локомотивом» в 2002 году чемпионского титула Сёмин рассказывал: «В Орёл к маме стараюсь выбираться два-три раза в год. Ей 93 года, регулярно смотрит футбол и читает «Спорт-Экспресс». Встречает меня своими фирменными ватрушками – в таком возрасте, дай ей Бог здоровья – их здорово печёт. Игроков «Локомотива» знает всех до единого, спрашивает, все ли живы-здоровы? И когда даю ей подробный медицинский отчёт, в ответ слышу: «Пусть не болеют». За всех переживает. Лет пять-шесть назад после телетрансляции Кубка Содружества позвонила мне и покритиковала, что мы не взяли в «Локомотив» белорусских братьев-близнецов Маковских. Такие хорошие ребята, говорит».

– В Никите Павловиче, и когда он стал тренером, чувствовался великий футболист, – продолжает Сёмин. – Никто в команде не владел ударом так, как он. Игроков он понимал, но в коллективе нашем сложилась напряжённая обстановка, и, может быть, не до меня ему было. От него требовали результат сегодня, а не завтра. И хотя он мог по какому-то поводу вспылить, я ни разу не слышал от него грубого слова в свой адрес. Просто, наверное, он не видел для меня будущего в «Спартаке», изюминки в моей игре, характерной для настоящей спартаковской звезды. А Старостин мог подолгу беседовать со многими футболистами. Со мной не разговаривал ни разу. Видимо, тоже не считал меня значимым для команды игроком.

– Сёмин перестал попадать в основной состав, что не прибавляло ему настроения и в дублирующем, – вспоминал Никита Симонян. – В таком состоянии вернуться в главную когорту было для него делом нереальным. Никаких нарушений режима за ним не водилось. Формально он оставался в «Спартаке» до перехода в новый клуб.

Старостина уже не спросишь, но, может быть, всё дело было в том, что подписи Сёмина не оказалось под прошением игроков о возвращении Николая Петровича. Великим ведь тоже, порой, присущи маленькие человеческие слабости, о которых простые смертные и не догадываются.

Но недаром в песне поётся: «А подойди-ка с ласкою… откроешь клад, какого не видал». К Сёмину уже успели наведаться представители «Пахтакора» и «Кайрата», посланцы ряда менее известных клубов, пообещавшие сказочные условия, когда Константин Бесков пригласил его домой и за кофе в обществе жены, красавицы-актрисы Валерии Николаевны предложил перейти в «Динамо». Предварительно с игроком побеседовал динамовский селекционер Лев Рудник. «Динамо» с детства было командой мечты молодого амбициозного футболиста. А тёплый прием у Бескова окончательно убедил 20-летнего юношу из провинции остановить свой выбор на исторически принципиальном сопернике его прежнего клуба. Никто из футбольных светил не был прежде так к нему расположен, как Бесков.

– Игроки, особенно молодые, считали за счастье попасть к Бескову, – объясняет своё решение Сёмин. – Все, к кому наш футбольный мэтр проявлял внимание, вырастали в настоящих мастеров: Козлов, Смирнов, Зыков – в «Динамо», Дасаев, Ярцев, Хидиятуллин, Черенков, Гаврилов, Шавло – в «Спартаке». И мои лучшие, самые счастливые футбольные годы прошли в «Динамо» у Бескова. Его имя было символом прогресса футболиста и команды. При первой встрече он не обещал мне никаких благ, сыграли роль только кофе в квартире этого великого человека и его имя. И прежде в «Спартаке» Горьков, Старостин представлялись мне где-то на уровне стратосферы, а реальными абсолютными авторитетами были Гуляев, Симонян, Сальников – старшие тренеры.

Собираясь к Бескову, Сёмин готовился постигать высшую математику футбола, и был поражён тем, что Константин Иванович – академик в его воображении – оперирует простыми вещами, но при этом создаёт из них невиданную гармонию игры и тренировочной работы. После выходных, например, Бесков имел обыкновение взглянуть в глаза каждому игроку и безошибочно определял, кто из них в какой степени отклонялся от режима. Исходя из внешних впечатлений, он мог скорректировать намеченный план занятия, одному предложить щадящий тренировочный режим, а другого нагрузить по полной программе. Если у игроков не ладилось какое-то упражнение, и они начинали нервничать, что ещё больше усугубляло дело, Бесков не упорствовал, а плавно менял ход тренировки так, что никто этого не замечал, все шло как будто по первоначальному распорядку. Он старался создать футболистам максимальный комфорт в работе, прежде всего психологический. У Сёмина, впервые столкнувшегося с таким тренерским подходом, всё это не могло не вызвать восхищения.