Криминальный пасьянс - Овчаренко Александр - Страница 19

• Предыдущая
• 19/101
• Следующая

– Вы хотите сказать, что радикальные политические перемены в нашем государстве необходимы?

– Как пелось в популярной песенке тридцатых годов века прошедшего: «Я вам не скажу за всю Одессу»! Так вот я Вам не скажу за всю Россию, но поверьте моему слову: на Дальнем Востоке грядут большие перемены. Подготовка к этому ведётся полным ходом, а чтобы убедить Вас в серьёзности нашего предложения, открою Вам маленький секрет: к реализации упомянутого проекта уже подключились такие финансовые воротилы как Березуцкий и Ветрич. Впрочем, это уже не секрет, Вы сами скоро узнаете об этом из печати.

– И что же требуется от меня на начальном этапе?

– Только Ваше устное согласие.

– И только? А если я в процессе игры вдруг возьму и поменяю правила? Вы ведь ни через какой суд не докажете, что я взял на себя определённые обязательства.

– Упаси Вас бог даже думать об этом. Мы без всякого суда сотрём Вас в порошок и развеем по ветру, а вашу торговую империю разорим и продадим по частям, как пирожки с требухой навынос!

– Я открою Вам маленький секрет: в течение полутора десятков лет на меня совершались по два, а то и три покушения в год, и стереть меня в порошок желающих всегда было больше чем достаточно, но я, как видите, жив и здравствую, а границы моей торговой империи расширяются!

– Человеку свойственно заблуждаться, поэтому, уважаемый Генрих Вольфович примите мой бесплатный совет: умерьте свой беспочвенный оптимизм! Вы просто не сталкивались с серьёзными людьми. Все, кто на Вас покушался, были или уголовной шушерой или доморощенными киллерами. Уже один тот факт, что я беспрепятственно прошёл шесть этажей, набитых охранниками и аппаратурой слежения, говорит о многом, но давайте не будем отвлекаться от темы разговора. Сейчас я хотел бы услышать Ваше решение. Вы согласны?

– Согласен. Очень, знаете ли, хочется войти в историю государства российского, как прогрессивный реформатор.

– Разумно! На этом позвольте откланяться.

– Постойте! Мы ведь ещё не обговорили задачи, которые вам предстоит решать на острове.

– Я Вас умоляю, Генрих Вольфович! Устранить десяток уголовных «авторитетов» и их приспешников для нас не проблема. Вы лучше готовьте своих кандидатов на замещение ожидаемых в скором времени вакансий и помните, крепко помните о нашей устной договорённости!

– Об этом я не забуду. Учитывая перспективы, которые Вы мне нарисовали, мне лучше находиться с вами по одну сторону баррикад. Да кстати, Вы так и не представились.

– Можете называть меня Иваном Ивановичем.

– Не хотите назвать своё настоящее имя?

– Нет.

– Почему?

– Так Вам будет легче убедить себя, что меня не существует.

С этими словами один из самых опытных переговорщиков, состоящих в штате «Бюро по планированию и проведению разведывательных операций» покинул кабинет.

Секретная служба Клуба Избранных с лихвой отрабатывала свой нелёгкий хлеб.

Через пять минут после завершения переговоров Кох вызвал начальника службы безопасности. Богданович явился незамедлительно.

– Видел человека, который сейчас вышел из моего кабинета?

– Видел. На всякий случай мои люди его ведут.

– Это правильно, но я хочу знать, как он просочился через все посты и препоны. Можешь мне это объяснить?

– Дайте мне полчаса, и я представлю Вам полный расклад, – попросил старый чекист.

– Не дам! Потому что поздно кулаками махать. За это время меня могли десяток раз застрелить, зарезать, взорвать или просто забить насмерть. Слава Всевышнему, этого не случилось, но где гарантия, что на его месте в следующий раз не окажется киллер? Случайный посетитель проходит шесть этажей, набитых охранниками, и беспрепятственно входит ко мне в кабинет. И это называется охрана? Значит так: начальника смены и всю смену уволить. Если подобное повторится ещё раз – можешь смело подавать заявление об уходе. Всё! Можешь идти!

Борис Юрьевич по-военному повернулся кругом через левое плечо и с непроницаемым выражением лица покинул начальственный кабинет.

Через приоткрытую дверь Кох увидел растерянные луноподобные лица японских бизнесменов и раскрасневшуюся секретаря Ларису, у которой ворот на кофточке, условно прикрывавшей её высокую налитую грудь, на одну пуговку был расстёгнут больше, чем этого допускали правила приличия.

– Я могу быть жёстким, и даже жестоким, но слабым – никогда! – сжимая кулаки, прошептал Кох, после того, как за начальником службы безопасности закрылась дверь, и перстень на безымянном пальце его левой руки полыхнул неземным огнём.

На белой кирпичной стене музыкального училища красовалась надпись «Вас ждут в подземном переходе»! Кто-то злой и завистливый старательно выписал красной масляной краской каждую полуметровую букву, и издалека аккуратная надпись напоминала транспарант. Завхоз училища неоднократно пытался закрасить это желчное предложение о будущем трудоустройстве юных музыкантов, но надпись, обладая большим запасом негативной энергии, каждый раз проступала сквозь краску и сильно портила нервы как преподавательскому составу, так и родителям музыкально одарённых «ботаников».

Негатив усугублялся ещё и тем, что в центре города в подземном переходе действительно играл на саксофоне потрёпанного вида музыкант с неопрятными длинными волосами и одутловатым лицом сильно пьющего человека. Поговаривали, что он и есть один из первых выпускников музыкального училища, которому прочили большое артистическое будущее, но помешала то ли несчастная любовь, то ли просто любовь к крепким алкогольным напиткам.

По прибытию во Владивосток, Бодрый и Орех устроились на работу в детский комбинат, который располагался аккурат напротив музыкального училища молодых дарований. В комбинате долгое время оставались незаполненными две вакансии: ночного сторожа и подсобного рабочего. Многочисленных претендентов занять эти места отпугивали неудобный график работы и мизерная зарплата. Орех, как старший группы, принял решение устроиться именно в детский комбинат, так как это не оборонный завод, и при трудоустройстве никто их личности проверять не будет, а режим трудового дня позволит им при необходимости бесконтрольно перемещаться по городу.

Орех занял место ночного сторожа, а должность подсобного рабочего досталась Бодрому, который, как выходец из крестьянской среды, много чего мог делать своими руками. Жили они здесь же, на территории комбината, в пристройке, где располагалась столярная (она же слесарная) мастерская и довольно просторная комната отдыха для персонала. Комнатой отдыха заведующая детским комбинатом – дородная сорокалетняя блондинка – решила пожертвовать, как только увидела двух красавцев, согласившихся на маленькую зарплату.

– На алкашей Вы не похожи, – сделала вывод заведующая после внимательного изучения личностей кандидатов. – Зарплата у нас маленькая, работа не престижная, так почему вы на неё согласились?

– Понимаете, мадам, жизнь такая сложная штука, и порой так непредсказуема… – пустился в длинные рассуждения Бодрый, но женщина раздражённо махнула рукой и решительно его перебила:

– Хватит мне про несчастную долю плакаться! Я и без очков вижу перед собой двух алиментщиков, которые мечутся по стране, как «перекати-поле» и доверчивым бабам жизнь портят. Трудовых книжек при себе, конечно, не имеете?

У Ореха и Бодрого при себе были паспорта, дипломы, трудовые книжки, военные билеты и целый ворох различных справок почти на все случаи жизни, но Орех решил не разрушать созданный заведующей образ, и, горестно вздохнув, в знак согласия кивнул головой.

– Меня не обманешь! – подвела итог довольная собой женщина. – Я вашего брата насквозь вижу! Делать-то что умеете?

– Работать мы можем! – смело заверил её Орех. – Я, например, и в рыболовецкой артели вкалывал, и в шахте уголёк рубал, и даже одно время в ВОХРе довелось служить, правда, недолго.

• Предыдущая
• 19/101
• Следующая