Ангелы на льду не выживают. Том 2 - Маринина Александра Борисовна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/63
- Следующая
– Еще нет, проверяем, – откликнулся Антон.
– А по Галине Носуленко?
– Так это давно было, в октябре прошлого года, какое уж тут алиби, – вздохнул Дзюба. – Никто не вспомнит точно.
– Значит, для того, чтобы убедить вашего следователя, у нас есть только один факт: совершение двух убийств – Болтенкова и Галины Носуленко – при помощи переделанного травматика, который так и не нашли, – сделала вывод Каменская. – И еще неизвестно, это был один и тот же ствол или разные. Чтобы иметь хотя бы приблизительное представление, надо поговорить с баллистами, но неофициально. А для этого необходимо иметь в руках заключения по обеим пулям и гильзам, чтобы эксперты могли посмотреть исследовательскую часть. Будем надеяться, что экспертизу по стволу, из которого стреляли в Ганджумяна, вы получите от Баглаева. Имя эксперта, который делал исследование по делу Носуленко, у меня есть. Если вы мне скажете, кто делал экспертизу по Болтенкову и кому поручено исследовать пулю по эпизоду с Ганджумяном, я постараюсь узнать все, что нужно. Результат не гарантирую, но постараюсь. Если появятся основания говорить о том, что по меньшей мере в двух случаях из трех использовался один и тот же ствол, вам будет с чем прийти к следователю.
– А если таких оснований не появится? – пессимистично спросил Сташис. – Вот чует мое сердце, что они таки не появятся.
– Может быть, – вздохнула Каменская. – Все может быть. Тогда надо искать подпорки вашей версии в других местах. Именно поэтому я и предлагаю вам тщательно изучить весь спортивный путь вашего фигуранта Власова.
Оперативники проводили Каменскую до машины.
– Ты по приобретению ствола что-нибудь делаешь вообще? – строго спросил Антон, когда они остались одни.
Роман угрюмо кивнул. В основном этим занимался Федор Ульянцев, но он искал доказательства того, что травматический пистолет приобретал и переделывал Валерий Ламзин. А Дзюбе нужно было выяснить про Власова. Ему пришлось задействовать свои источники информации, но ведь у молодого опера их, как правило, немного. Так что источники источниками, а больше ножками, ножками…
– Я так понимаю, что «пусто-пусто», – усмехнулся Сташис. – Ладно, поехали по домам. Утро вечера мудренее.
Два следующих дня прошли у Дзюбы в такой беготне, что к вечеру, а точнее – к поздней ночи, он не только валился с ног, но и плохо помнил, что делал, где был, с кем разговаривал и – самое главное – что удалось узнать. Засыпал он с трудом, ворочался на своем диване, то и дело переворачивая подушку и с ужасом представляя себе грядущее утро: он проснется и не вспомнит ничего, и не свяжет факты воедино, и не нарисуется общая картинка…
На третий день утром он позвонил Антону и сказал, что появится к обеду. Без всяких объяснений. Этим и хороша работа опера: иногда можно ничего не объяснять даже ближайшему товарищу по работе. Роман посмотрел на висящий за окном термометр, убедился, что на улице тепло, надел новую темно-синюю футболку и старые любимые джинсы, сунул ноги в кроссовки и отправился к Тамиле Варламовне Аласания.
На этот раз дверь ему открыла сама журналистка.
– Проходите, – пригласила она. – А я ведь не удивилась, когда вы мне позвонили, Ромочка. Мне ведь можно вас так называть, да?
– Конечно, – смутился Дзюба. – Как вам удобно, так и называйте.
Да хоть Ромочкой, хоть Ромчиком, хоть Рыжиком – как угодно пусть называет, только бы оказалось, что она знает то, что ему так необходимо узнать.
– Почему вы не удивились?
– Я же помню, как вы меня слушали, – рассмеялась Тамила. – Открыв рот. Каждое слово ловили. А вот ваш товарищ меня совсем не слушал, ему было неинтересно.
Да уж, неинтересно… Знала бы она!
И снова, как и в первый раз, Роману пришлось идти вдоль длинного коридора, наполненного просочившимися из кухни вкусными запахами. Но сегодня эти запахи и возможные перспективы угощения его не волновали. Сегодня был тот редкий день, когда у Ромчика Дзюбы от усталости пропадал аппетит. Даже сама мысль о еде вызывала тошноту.
И снова он сидел в маленькой прокуренной комнате с распахнутым настежь окном. Только компьютер на этот раз выключен. И Антона нет.
– Спрашивайте, – разрешила Тамила, усевшись на диванчик. – Что еще вы хотите узнать?
– Вы помните такого фигуриста – Владимира Власова?
Тамила подняла глаза к потолку, унизанные крупными серебряными перстнями пальцы забарабанили по колену.
– Так навскидку не скажу, – наконец ответила она. – Мне нужно посмотреть свои архивы. В какие годы он катался?
– Он восьмидесятого года рождения.
– Ну, если у меня что-то про него есть, то, слава богу, в компьютере. Сейчас, подождите.
Она пересела на стул и включила компьютер.
– Если он восьмидесятого года, то выступал уже тогда, когда я все заносила в компьютер, – пояснила журналистка, пока машина грузилась. – Вот если бы он был постарше, то искать пришлось бы в бумажном архиве, в папках, а у меня в них страшный беспорядок. Все руки никак не дойдут привести старые записи в божеский вид. Как шутит мой внук: в вид, пригодный для логарифмирования.
Тамила открыла поочередно несколько файлов и весело фыркнула.
– Ну конечно, вот он, ваш Владимир Власов, чемпион России среди юниоров как одиночник, потом стал парником, последняя партнерша Третьякова, последний тренер – Людмила Волынец, а до этого он катался у покойного Миши Болтенкова. Он?
– Он! – радостно выдохнул Дзюба.
– Тогда еще минутку подождите, я пробегу глазами записи, чтобы восстановить все в памяти.
Роман терпеливо ждал, наблюдая за журналисткой, читающей тексты на экране. Тексты были разные по объему, от двух-трех строчек до нескольких страниц.
– Все вспомнила. Так что вы хотите узнать про Власова?
– Меня интересуют те соревнования, когда он уже катался в паре с Третьяковой и боролся за место в сборной.
– Да-да… – рассеянно откликнулась Тамила, выискивая нужное место. – Вот, нашла. чемпионат России. Помню-помню. Да у меня и записано, что пара Третьякова – Власов выступила очень хорошо и их четвертое место было для многих неожиданностью. Все были уверены, что они станут бронзовыми, если даже не серебряными призерами. Они так вдохновенно катались! У ребят все получилось, буквально все.
– Вы сказали: для многих было неожиданностью, – осторожно заметил Роман. – Для многих, но не для всех?
– Умничка! – рассмеялась Тамила Варламовна. – Из вас выйдет хороший сыщик. Вы умеете слушать. А вот я, старая карга, разучилась говорить так, чтобы меня нельзя было поймать на слове. Хватку теряю, возраст, что поделаешь.
– Так что же все-таки произошло? – не унимался Дзюба, уже понимая, что нашел то, ради чего приехал к спортивной журналистке.
– Ничего необычного. Ребят банально засудили. Нужно было протащить в сборную другую пару, в которой заинтересована Федерация, – вот ее и протащили. Хотя те, кто попал в сборную, откатались объективно хуже. Это произошло еще при старой системе судейства, и достаточно было всего-навсего получить пять голосов из девяти. Если бы не заменили судью, пара Третьякова – Власов точно поднялась бы на пьедестал. Но ребятам не повезло ужасно. Одного судью заменили. И получилось неудачно для них: новый судья оказался сориентирован нужным образом.
– Судью заменили? А почему? Специально, чтобы пропихнуть в сборную другую пару? – начал сыпать вопросами Дзюба. – Чья была инициатива?
– Ну что вы, в этом деле инициатива невозможна. Списки судей утверждались задолго до соревнований, примерно за месяц, и нужны были очень веские основания для того, чтобы вывести из списка какого-то судью и ввести запасного перед самым началом соревнований. Просто все сложилось удачно для более слабой пары: ввели именно того судью, который оказался заинтересован. Так что вашему Власову элементарно не повезло, а повезло его соперникам. Хотя, повторяю, пара Третьякова – Власов была очень сильной и все шансы на сборную имела.
- Предыдущая
- 27/63
- Следующая
