Лиля (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 47

• Предыдущая
• 47/74
• Следующая

Я не знала, что ему ответить. Я вообще вдруг подумала о… Натаэле. Вспомнились его слова, когда я ластилась к нему в день моего возвращения: «Это кровь дриад в вас говорит». А потом вспомнила слова братана: «Дриады делают, что хотят и с кем хотят». А еще вспомнила то, что я сказала Алексу: «Я свободная девушка и делаю, что хочу». И задумалась над тем, что чувствую, когда смотрю на Ната, и как настойчиво я его пытаюсь соблазнить. Такое поведение мне было совершенно несвойственно, раньше. В лучшем случае, я должна была строить глазки и улыбаться, но не быть такой смелой и раскованной. И тут пришло осознание сути дриад, своей сути. Мы свободны, мы свободны, как ветер, что бежит с нами наперегонки в кронах деревьев. Мы живем и наслаждаемся своей жизнью. Но человек не может понять, что значит быть свободным. Вот, что так напугало и разозлило меня в словах Саши, он ставил мне ограничения, посягал на мою свободу. И вот почему Иллиадар сказал королю Аминаса, что в крепости я протяну пять-семь лет в лучшем случае. Отнять у дриаду свободу, убить ее. Никто не хочет иметь дриаду в женах. Не потому, что она наставит рога, а потому, что однажды она уйдет, не сможет жить обычной жизнью. Потому мой отец ушел к любимой, отказавшись от всего, а не пытался привязать ее где-нибудь рядом. И поэтому Аэринн все еще с ним, потому любит, отец все понял, а Саша нет. И этот жрец не понял. Он хотел получить то, что было ему даровано. Эта ночь стала даром дриады заплутавшему юноше.

— Она ведь вывела тебя утром, да, жрец? — хрипловато спросила я. — Она спасла тебя, подарила сказку и помогла вернуться домой. А ты, вместо того, чтобы просто помнить, что в твоей жизни это было, решил, что хочешь еще. Ты хотел, ее желания ведь тебе были безразличны, да? А что было бы, если бы нашел?

— Я бы не отпустил, — прошипел он.

— В твоих объятьях был вольный ветер, а ты запомнил только тело, — усмехнулась я. — Потому ты и не смог найти свою дриаду.

Жрец стремительно встал, отшвырнув ногой скамейку с такой силой, что она разбилась о стену. Он быстрым шагом направился к выходу, но остановился, уже взявшись за ручку двери.

— Этой ночью твой ветер больше не прогуляется по кронам деревьев, — сказал он с неожиданным ледяным спокойствием. — Счастливо сдохнуть, дриада.

— А если змей не оживет? — крикнула ему вслед.

— А мне плевать, — усмехнулся он, и дверь закрылась.

В палате номер шесть прибыло. Что-то заразительно в этом мире безумие. И снова мои мысли вернулись к Натаэлю. В чем истинная причина его упорства? Не в том ли, что он знает, что продолжения не будет? Только ли долг и честь удерживают его? Я ему небезразличн а, я это ясно чувствовала, но что чувствую к нему я, кроме восхищения и желания? Захочу ли я быть с ним, после того, как желание станет меркнуть? Буду ли я и дальше восхищаться героем моих снов? И не делает ли его для меня столь притягательным именно его упорство? Но тогда какой смысл настаивать мне на своем? Не проще ли дать ему жить так, как он хочет, без меня? Я не хочу, чтобы мне ставили рамки, так какое я имею право загонять в рамки кого-то другого? Да мне ночью глотку перережут, а я тут философствую! Я очень, очень, очень сильно разозлилась на себя.

Я легла, уставившись в потолок, и вспомнила зеленые плутоватые глаза Алекса, а еще его слова: «Я ведь и правда люблю тебя». Любит, а требует! Отставить! Серебрякова из головы убрать, нет смысла думать о нем. А вот о Гоше думать стоит, потому что он без меня умрет, в прямом смысле этого слова. Вот зачем я привязала его к себе? Слезы сами собой потекли из глаз, быстро намочив тюфяк. Я должна выбраться отсюда, должна! Ради Гоши. Где он сейчас и как? Почему моего гаэро не было возле домика? Тоже стазис? А потом снова вспомнился Серебряков, когда он орал с крыши своего автомобиля, махая букетом. Сумасшедшее чудовище… Улыбка невольно скользнула по моим губам, а затем я рассмеялась в полный голос, продолжая вспоминать хор мальчиков- зайчиков и дирижера Алекса. Смех перешел во всхлипы, и я разрыдалась, уже сама не понимая по кому или почему я плачу. И страшно совсем не было, страшно стало с наступлением темноты.

— Пора, дриадочка, — довольная морда последователя заглянула в камеру.

— Что с моими друзьями? — спросила я, пока меня поднимали на руки.

— Скоро с ними увидишься и сама все спросишь, — ухмыльнулся последователь.

Меня понесли по узкому каменному коридору, освещенному светом факелов. После темной камеры и сумрачного коридора яркий свет в храме ударил по глазам, заставив зажмуриться от боли и вызвав слезы. Пришлось долго моргать, пока я привыкла к освещению. Я ожидала, что меня сейчас уложат на алтарь, где вчера зарезали девушку, но для меня было припасено более интересное место. Место действия сместилось в другой зал, вход в него был скрыт алтарем. Меня пронесли мимо жертвенника, внесли под арку, освещенную факелами.

Мой путь закончился возле очередного огромного каменного змея, только этот изгибался аркой, вывернув голову к центру проема этой самой арки, его пасть была открыта, потому острые зубы, заполнявшие совершенно не характерную для змеи пасть, были прекрасно видны. Глаза змея тускло мерцали красными камнями. Меня поднесли к подковообразному змеиному телу, защелкнув наручники. Теперь башка каменной твари находилась на уровне моей головы, мы смотрели в глаза друг другу, и я гулко сглотнула. Потом я опустила взгляд и вздрогнула. Дэсмил, Эд и Натаэль лежали у меня под ногами, изображая трилистник. Вокруг каждого располагались какие-то символы. Символами оказался исписан и сам змей. На нижнем уровне зала собирались последователи. Сегодня на них были одеты плащи огненной расцветки, от которой резало глаза. Жрецы, не спеша, занимали свои места. Вставая в головах трех обездвиженных мужчин.

Я смотрела на них, и чувствовала, что опять плачу. Дэсмил хранил на лице саркастическую ухмылку. Он подмигнул мне и выгнулся, рассматривая символы. Эдамар мрачно смотрел перед собой. А Натаэль не отрывал от меня взгляда. Я попыталась ободряюще улыбнуться, вышло откровенно жалко.

— Эд, — позвала я Сказочника. — Если бы я послушалась и ушла, вы бы сейчас тут не лежали, да?

— Нет, моя принцесса, — Эдамар поднял на меня взгляд. — Они были слишком близко, вас бы тоже накрыло заклинанием стазиса, как и нас. Дом был защищен, потому вы должны были остаться в сознании.

— Осталась, — вздохнула я. — Они поймали меня, когда я уже забиралась на дерево. А что с Гошей?

— Он тоже должен был попасть под заклинание, — ответил Эд. — Я не знаю, Лили.

— Дэс, — я перевела взгляд на Дэсмила, и он мне улыбнулся. — Прости, что втравила тебя во все это.

— Ну, что вы, Лили, я даже получаю своеобразное удовольствие от происходящего, — весело ответил Дэс.

— Но с бабенками в тавернах тебе больше не обжиматься, — я честно сожалела.

— Ну, сколько можно, Лили! — возмутился брат Ханы. — Я же извинился!

— Да я не в укор, — успокоила я его.

Наконец, я решилась поднять взор на героя моих снов. Нат продолжал смотреть на меня и было в его взгляде что-то такое… Сердце сжалось от чувства вины перед этим синеглазым привлекательным мужчиной.

— Прости, Нат, — я сама себя едва услышала. — Прости, что не хотела тебя слушать.

— Я очень хотел, чтобы ты меня не слушала, — ответил Натаэль, переходя на «ты». — Я малодушный трус, Лили, я боялся того, что будет потом. Но те мгновения, что ты была рядом, это лучшие мгновения в моей жизни. Я жалею лишь о том, что не хотел слышать тебя, маленькая принцесса.

— Нат, — болезненный спазм свел горло.

Эдамр и Дэсмил переводили взгляды с меня на Натаэля и обратно. А я смотрела теперь только на моего идеального мужчину. Сожаление сменилось растерянностью, а затем гневом. Тормоз! Синеглазый идеальный тормоз, вот он кто! Надо было лечь на алтарь, чтобы прийти к такому выводу. Тьфу, зла на этого барана не хватает. Ну, почему он такой?

• Предыдущая
• 47/74
• Следующая