ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были - Чуманов Александр - Страница 7

• Предыдущая
• 7/32
• Следующая

Прямо скажем, черта с два бы Иванушка с дедом отстояли от врага свою Родину, потому что под конец стало не только личного состава населения уже не хватать для войны, но и матчасть всю подчистую издержали, а одним фуражом не много навоюешь. Однако веское слово сказали, как и прежде всегда говорили, «Родины просторы, горы и долины…». А также — дороги и эти… Которых всегда подавляющее большинство. То есть сама Родина, которую все без исключения правители пытаются подменить собой, и это получается, пока не наступает очередная, как говорится, суровая година…

Углубился враг на территорию, а это ведь не какая-нибудь маленькая страна, в которой, куда ни углубись, все равно до своих баз рукой подать, и начались у врага перебои с комфортом — важнейшим фактором жизнеобеспечения и самым наступательным из всех наступательных компонентов войны. Биотуалеты, в частности, из-за бездорожья и стремительного наступления безнадежно отстали, а бойцы-то, оказывается, без них — просто на корточках — вообще разучились. Думали, не разучились, а попробовали — ни в какую. И тотчас — паника среди военщины, сразу на родине военщины марши протеста пошли, притом не только мирные да с позволения властей, но и стихийные — бессмысленные да беспощадные, как про них один классик сказал. И правительства разбойной коалиции одно за другим — на попятную. И стали выводить контингенты. А Иванушка с дедом да товарищи их боевые, само собой, им, контингентам, — в хвост и в гриву!

А враг-дурак будто не знал, что так уже сто раз бывало! А если знал, то, как и его предшественники, не избежал старых как мир заблуждений: что он умней всех своих предшественников и что на его стороне финансовая мощь да весь технический прогресс. То есть выходит, враг свою-то военную тайну не усвоил толком, а уже на чужую губу раскатал. Вот же — глаза завидущие, руки загребущие!..

И пришла победа…

Как и предвидел дед, наградами их с Иванушкой обошли. И он решил, чтобы внук не расстраивался, немного схитрить: ночью, когда Иванушка спал, достал из древнего комода старую шкатулку, до которой тот чудом пока что добраться не успел, вынул из нее собственные давние побрякушки — не награды, а просто значки: «Ударник коммунистического труда», «Почетный донор» да «Отличник военного строительства» — отчистил с них зелень и, пользуясь тем, что Иванушка пока читать не умеет, утром торжественно вручил, само собой, не удержавшись от маленького, но впечатляющего вранья. Дескать, ночью был проездом на всемирную конференцию по обустройству послевоенного мира сам Верховный Главнокомандующий, будить своего отважного сокола не разрешил, а приказал от его имени и по его поручению, так сказать… Вот…

«Вырастет — посмеемся вместе!» — подумал еще дед.

Иванушкины родители вернулись с войны также невредимыми, живыми и краше прежнего. Чего не скажешь про миллионы других соотечественников. На Родине свирепствовали, разумеется, разруха и голод. И враг, опозорившийся, конечно, здорово, но, как обычно, навсегда не поверженный, уже руки опять потирал: «Ну, ты, дура, все равно же на карачках скоро приползешь! За кредитами. И тогда уж…» То есть снова предвкушал, что — не мытьем, так катаньем…

И просчитался. Не учел оставшихся после всех побоищ запасов фуража. Не подумал, что военная тайна этой Родины и в том, в частности, состоит, что народ, если ничего нет, может какое-то время на фураже продержаться. А потом насадит, где только можно, стратегической картошки и уж на картошке-то!..

В некотором царстве, в некотором государстве, где строго, но справедливо правил на том историческом этапе славный государь Владимир Мелкий из династии ГРУ, жили себе да поживали некие Иванушка и дед.

В целом-то царило в их доме полное взаимопонимание, и были они, что называется, не разлей вода, расставаясь ненадолго, сразу принимались люто тосковать друг по дружке, однако все же случались промеж них изредка размолвки по разным поводам. Притом вовсе даже не принципиальным. И всегда из-за Ванькиных вредности да упрямства, которые сидели в нем заместо характера. Потому что характер-то у человека в процессе жизни выковывается, а вредность и упрямство сразу при рождении выдаются. Если не раньше. И вот однажды они так сильно поссорились, как никогда прежде не ссорились.

А все началось с того, что Иванушка с некоторых пор вдруг полюбил развинчивать дедовым инструментом всякие механизмы. Это он таким образом готовился механиком стать, когда вырастет, и машину времени построить да вечный двигатель, хотя у самого силенок пока даже на разборку не хватало, и, в сущности, развинчивал-то все дед, а внук только указывал, какой винтик или гайка — следующие. Нет, на «Ёшкиного коня» Иванушка не покушался, может, потому, что деду так и так эту допотопную мотоциклетку едва ли не каждый день ремонтировать приходилось, однако три давно поломанных и валявшихся без всякого смысла будильника да портативную печатную машинку «Москва-2М», исправную, только морально устаревшую до неприличия, они добросовестно разукомплектовали. И хотя подобная работа уже давным-давно ни малейшего удовольствия не доставляла, проделал ее дед под руководством внука совершенно безропотно, как и многое другое проделывал — только б своего бесценного ублажить.

«Москвы-2М» им хватило аж на три дня, и дед потом даже искренне изумлялся — до чего ж большая номенклатура была, а с виду ни за что не подумаешь! Однако больше пригодных для разборки механизмов в доме не осталось. Не считая, само собой, тех, что функции свои исполняли исправно и ни в какой профилактике, ни в каком тем более ремонте не нуждались. Правда, дед в глубине души держал-таки один вариант: пожертвовать внуку пылесос «Урал». Но только в самом крайнем случае! Да заодно уж и самому посмотреть, что там внутри. Моторчик, если свинтить назад не удастся, можно приспособить для чего-нибудь…

А внук и покусился на святое. На дедов ноутбук. Тоже, конечно, морально устаревший — хотя так устареть, как «Москва-2М», само собой, у него возможности не было — и тоже вполне еще годный. Для незатейливых стариковских забав — порнушку там под настроение поглядеть тайком от внука, сграфоманить чего-нибудь на досуге в надежде, что Иванушка, когда вырастет, прочитает и оценит масштаб загубленного таланта.

В общем, встал дед грудью на защиту своего достояния. И препирались они с внуком минут десять. И ни который не уступает ни которому. Коса, как говорится, — на камень. И рассердился Ванька страшно. Да как треснет деду по лбу Годзиллой. Трансформером таким, дедом же подаренным. Он, по счастью, пластмассовый был, но тем не менее — Годзилла.

И дед — от неожиданности больше-то — как грянул оземь! В смысле, пал. И мгновенно превратился в меленькую серенькую птичку с красным пятнышком во лбу. Чечетками такие птички называются, а по-местному — чеханками. «Чик-чирик!» — и выпорхнул дед в форточку. Иванушка, конечно, сразу за порог. Боялся, что старый уже пропал из пределов видимости, но тот, оказывается, на ближайший тополь уселся и внука ждал, чтобы сказать ему прощальное слово.

И говорит, стало быть, дед с дерева человеческим голосом:

— Прощай, мой любезный внучек. Любил я тебя так, как уж никто и никогда любить тебя не будет. Но сегодня ты меня обидел смертельно. Поэтому я превратился в птичку, которую ты сейчас видишь и слышишь, и теперь от тебя улетаю.

— Куда улетаешь-то, если не секрет?

— Не секрет. Да у меня от тебя отродясь секретов не бывало. Будто не знаешь. Короче, надумаешь повиниться, ищи меня за морем-окияном на острове Непьяном. Найдешь да прощения попросишь — может, обратно дедом стану. И вернусь домой. А может, и не стану, и не вернусь. По обстоятельствам, короче…

— А где он, остров-то этот?

Но ничего больше не сказала Иванушке маленькая серенькая птичка с красным пятнышком во лбу. Ни человеческим голосом, ни другим каким. Лишь печально так чирикнула опять и вспорхнула. Только ее и видели. Растаяла в мутном небе…

• Предыдущая
• 7/32
• Следующая